Как всё это провернуть и при этом не сдохнуть, как ни странно, подсказали один кентавр и Хагрид.
В этот четверг я столкнулся со своим волосатым большим другом–лесничим в Запретном коридоре. Ну как «столкнулся»…
Хагрид заявился к Кибе и, видимо, объятый тоской по своему будущему дракону, внезапно решил излить нежность на своём «Пушке». Кибе эта «нежность» не понравилась, и когда я пришёл к нему после уроков, то обнаружил обслюнявленного и помятого Хагрида буквально в зубах у своего цербера. Мне эта сцена напомнила Злыдня, у которого была игрушка — такой плюшевый мишка, которого он трепал — тётя Мардж выдавала ему в случае, если куда–то уходила из дома без него. Чтобы не скучал. Всё по правилам дрессировки: любимая игрушка должна отдаваться питомцу, чтобы он играл ею в отсутствие хозяев и был занят ей, а не, например, ботинками или диваном.
— Киба, фу! Отдай Хагрида сейчас же! — скомандовал я.
Хагрида мне отдали. Благо, что он, несмотря на весну, так и ходил в своей шкуре, да и сам по себе был крепким здоровым мужиком. Ну и Киба хотел только «поиграть» с «сюсюкающим мишкой», который видать от неожиданности не додумался песенку запеть… Или сложно петь, когда тебя треплют со всей силой щенячьей юности?
Немного дезориентированный Хагрид, которому я быстро скормил укороченную версию того, что смог подружиться с «Пушком» и пёс признал меня хозяином, только порадовался за меня и Кибу.
Он рассказал, что кроме отсутствия Норберта расстроен ещё и тем, что какая–то тварь вчера ночью напала в Запретном лесу на единорогов — на рассвете он видел следы борьбы и крови, а ещё «кого–то вспугнул». Одного мёртвого и обескровленного единорога нашёл, а второй был подранен и скрылся.
Кровь единорогов не видна днём — это почти прозрачная субстанция, которую даже Клык не мог унюхать, зато под светом луны эта кровь мерцает и светится. Найти раненого единорога Хагрид по следам не смог, так как следов они не оставляют — волшебные животные. Он сходил на доклад к Хигэканэ, и тот попросил Хагрида убедиться, что это не «Пушок» каким–то образом сорвался с цепей и напал на единорогов. Вот Хагрид и «убедился».
Примечательно, что в тот же день, чуть позже, когда Хагрид уже ушёл, меня и Снейпа–сенсея поймала в Запретном коридоре МакГонагалл. Сенсею пришлось делать вид, что он поймал меня чуть раньше — чтобы у нашей деканши проснулась «львиная храбрость» и она начала меня защищать и вырывать из «коварных лап слизеринца». Но всё пошло не так — МакГонагалл сняла с Гриффиндора тридцать баллов и сказала, что меня за систематические нарушения дисциплины ждёт отработка у Филча в выходные.
Вот только к ужину, похоже, что всё переиграли. Потому что возле меня появилась записка с тем, что в связи с игрой в квиддич нашего факультета на выходных отбывать наказание мне придётся раньше — в одиннадцать вечера я должен буду подойти к выходу из школы, и там меня будет ждать мистер Филч.
В итоге этой отработкой оказалась помощь Хагриду в распутывании следов и поиск раненого единорога ночью в Запретном Лесу — ух Малфой потом ругался и обещался отцу написать, который в Попечительском Совете, но я его отговорил. Было интересно. Да и я нашёл решение насчёт Кибы, так что кругом в плюсах.
Кровь единорога на самом деле светилась, словно жидкое серебро. Но кровью не пахла. Светящихся капель, лужиц и подтёков было много: видно, что волшебное животное боролось, а потом, раненое, носилось туда–сюда по лесу. По направлениям и характеру упавших капель я уверенно повёл Хагрида в сторону следования единорога. И также подтвердились слова о том, что эта волшебная коняшка, как и тестрал, следов копыт тоже не оставляет. Всё–таки мне сложно было в это поверить. Конь и конь, только с рогом, рог у него целебный — его используют почти во всех серьёзных противоядиях. А волосы — в основном в артефакторике: вроде у Рона в палочке такой в сердцевине. Впрочем, Хагрид зимой, когда сов лечил, говорил, что использует волосы единорога в перевязках — всё быстрее заживает. Значит и волосы, как и рог, имеют живительные свойства.
Хотелось узнать также, а какает ли он вообще этот волшебный единорог, но время было неподходящее: Хагрид переживал и был немного взвинчен — следов нет, а по крови он не умел определять направление. Без меня, наверное, плутал бы по лесу до середины ночи. А так мы нашли единорога уже в половину двенадцатого.
Животное лежало на небольшой полянке, буквально в восьмистах метрах от кромки Леса, но было ещё живо. Хагрид заметался и решил, что раненого ещё можно спасти. Сказал, что совсем недалеко тестралы и он сбегает, чтобы их запрячь — возможно, удастся перетащить единорога поближе к загону и выходить. Я остался охранять, а он, значит, побежал. Хорошо у меня в свитке была с собой аптечка, так что я распечатал свою мазь ранозаживляющую и подошёл к единорогу. Интуиция молчала, да и коняш был уже не в состоянии сопротивляться, к тому же я был уверен, что успею отпрыгнуть, если он вдруг решит «отдать свою жизнь подороже». На боку у него была крупная рана, откуда как раз та кровь и текла, к тому же он поцарапался пока бегал по лесу — тут полно всяких кривых сухих веток и колючих кустов. Я от души намазал его мазью, она подействовала и на животном — неохотно, но края начали сходиться. Немного крови я у него с бока и шерсти собрал в банку, которая у меня оставалась — Киба обмуслякал Хагрида и потом мы со Снейпом–сенсеем смогли только шесть банок слюней набрать вместо десяти. Я одну пустую в карман сунул. Кровь была… по ощущениям, это даже не кровь, а сжиженная концентрированная магия. Две трети банки получилось набрать.
А потом единорог тихо всхрапнул и начал ноздри раздувать — дышать шумно, я тоже почувствовал, как что–то к нам приближается. Тёмное. Успокоил коняша, уговорил лежать, а сам траву рвал и трансфигурировал в иглы сэнбонов. Тень какая–то к нам метнулась и огребла «железного дождя» — а нечего в темноте по Лесу Смерти шастать! Мы — шиноби — нервные. Я, может, в сэнбондзюцу не большой мастак, в темноте в беличий глаз не попаду, но и во что–то большое не промажу, а когда пучком кидаешь, так вообще. В общем, только взвизгнуло что–то и смылось, как я думаю, из задницы иглы доставать. Сэнбон — он тонкий, острый, кожу пробивает. А если костей не встретит, может сантиметров на пять в мясо углубиться. Неприятная штука, я как–то пару раз встречался с шиноби — любителями этого оружия… Потом чувствуешь себя этим… местным нарлом, вот.
Я потом ещё кунай достал и немного поскрёб рог у своего пациента, коняш вроде испугался сначала, но я объяснил, что мы поиграем в «помоги себе сам» и я чисто почешу ради присыпки, он вроде понял. Так что когда я раны ему припудрил его же поскобленным рогом, он уже не изображал умирающего, а чуть не под руку лез и тихо ржал, как будто советы давал.
А потом на поляну выбежал ещё коняш, только он оказался получеловеком — кентавром. Я от него вроде агрессии не почувствовал, но встал на всякий случай так, чтобы было удобно кунай метнуть и защитить своего Хацуюки[32] — успел имя дать единорогу, пока с ним разговаривал и лечил.
Кентавр был светленьким: блондином в человеческой части, а в конской — чубарой масти — похожей на окрас псов–далматинцев. Мы замерли, рассматривая друг друга. Я заметил, что у него через голое тело перевязь, на которой крепился лук и колчан со стрелами. Но оружия он не достал, так что я немного расслабился. Вспомнил, что в том скульптурном фонтане в Министерстве Магии был кентавр и они разумны.
— Вы — сын Поттеров, — довольно мелодичным голосом сказал утвердительно. — В лесу сейчас опасно, особенно для вас… — потом он заметил Хацуюки и, как мне показалось, стал немного озадаченным. — Его смерть была предсказана звёздами… Но он жив!
— Жив–жив, спокойно, — отреагировал я, а Хацуюки в подтверждение моих слов тонко заржал. — Сейчас ещё Хагрид придёт, и мы его окончательно выходим.
Впрочем, единороги, видимо, действительно волшебные создания, так как когда я упомянул Хагрида, Хацуюки сделал большие глаза и попытался встать, наверное, чтобы уковылять подальше от нашего дружелюбного лесника.
