Удалившись в Фонтевро, Алиенора была вправе полагать, что сделала для Иоанна все, что было в ее власти. Она поддержала его, несмотря на его предательство, помирила со старшим братом, заставила назначить его наследником Ричарда вместо Артура, вклинилась между ним и Филиппом Августом, принеся оммаж королю Франции и уступив Иоанну всю Аквитанию «во фьеф». Наконец, она содействовала заключению мира между Капетингами и Плантагенетами, отправившись за Бланкой, своей внучкой, которая в один прекрасный день станет, как и она, королевой Франции. Бесспорно, Ричард был ее любимым сыном, но стоит спросить себя, на кого из последних двух сыновей Алиенора потратила больше сил и энергии. Во всяком случае, ее нельзя обвинить в том, что она бросила нелюбимого Иоанна на произвол судьбы, как сейчас, похоже, становиться модно утверждать[556].

Однако труды Алиеноры еще не были закончены. Ее сын вновь стал доставлять ей неприятности, а его поведение, в какой-то степени непривычное для правителя того времени, вело империю Плантагенета, в которую она вложила столько сил, по меньшей мере, к гибели. Подобное истолкование фактов порой раздражает некоторых современных историков, оказавшихся, возможно, под сильным влиянием марксистских идей и считающих, что в основе любого масштабного исторического движения лежит экономика. Порой оно не слишком нравится историкам школы Анналов, когда они превращают хорошие идеи этого плодотворного подхода в догмы, считая, что двигателем истории являются исключительно народные массы, меняющие ее движение в ходе долгого времени; но им претит мысль о том, что не меньшей значимостью могут обладать отдельные личности и их решения, принятые за короткий срок. И все же нужно признать, что Иоанну, невзирая на поддержку матери, не удалось справиться с центробежными силами, которые всего несколькими годами ранее удерживал в узде Ричард с помощью той же Алиеноры. Поэтому именно поведение Иоанна (и, быть может, самой Алиеноры), слишком открыто пренебрегавшего обычаями, восстановили против короля многих сеньоров; они сыграли главную роль в распаде империи, чему немало способствовали ловкость и оппортунизм французского короля Филиппа Августа.

В очередной раз у истоков конфликта оказывается насущная необходимость обеспечить династическую преемственность путем рождения наследника. В свои тридцать четыре года, пробыв в браке двенадцать лет, Иоанн все еще не имел детей от своей супруги Авуазы, дочери графа Глостерского, которая к тому же не была коронована. Супруги не ладили меж собой и, кажется, по обоюдному согласию, решили расстаться. Расторжение брака, провозглашенное на церковном соборе 1199 г., было признано противоречащим каноническому праву, и дело передали папе Иннокентию III. Однако в благоприятном исходе сомнений не было, и Иоанн уже отправил посланцев, которым поручил вести переговоры о его новом браке с дочерью португальского короля. Во время поездки по областям Луары, летом 1200 г., Иоанн навестил Лузиньянов, только что, как мы видели, получивших графство Маршское и желавших поладить с Плантагенетами. Гуго Черный, принимавший короля у себя, на тот момент был помолвлен с Изабеллой Ангулемской, которую ему передали под охрану. Влюбился ли Иоанн «с первого взгляда» в эту девочку, точный возраст которой не был известен, но скорее всего, ей еще не исполнилось тринадцати? Хотел ли он таким образом устранить угрозу (правда, весьма относительную), которая могла возникнуть в случае заключения союза между Лузиньянами и Ангулемами? Никто не может определенно ответить на этот вопрос. Рожер Ховденский, чье повествование основано, скорее всего, на сведениях, предоставленных человеком, хорошо знакомым с семействами этого края (Филиппом Пуатевинским, ставшим епископом Дарема[557]), излагает всю историю, повлекшую за собой падение Плантагенетов, с точки зрения, оправдывающей Гуго Черного:

Часто по этому поводу говорят о «похищении» Изабеллы Ангулемской[559]. На самом же деле, речь скорее шла о тайном (и позднем!) сговоре между домом Плантагенетов и Ангулемским домом: для Изабеллы выбрана лучшая партия — в данном случае в лице Иоанна. Такие конфликты, будучи нередким явлением в то время, всегда решались путем денежных компенсаций. «Ошибкой» Иоанна, в соответствии с нравами эпохи, было не то, что он «увел» Изабеллу у ее суженого, а то, что он отнесся к семейству Лузиньянов с презрением, не предоставив им ожидаемые компенсации.

Рожер Ховденский без колебаний обвиняет короля Франции в том, что он побудил короля жениться на юной девушке[560]. Но подобное развитие событий малоправдоподобно. Тем не менее, этот поспешный брак (Иоанн даже не стал дожидаться возвращения своих послов из Португалии) сразу же вызвал самые разные суждения. В своих воспоминаниях Вильгельм Маршал рассказывал, что новость показалась «одним хорошей, другим очень плохой»; и он считал, что этот брак привел к войне, в которой король потерял все свои земли[561].

Вскоре после женитьбы Иоанн и Изабелла отправились в Шинон; они проводят в этом городе некоторое время, прежде чем отплыть в Англию, где 8 октября 1200 г., в Вестминстере, состоялась их коронация. Вряд ли Алиенора, находившаяся тогда в Фонтевро, в нескольких километрах от Шинона, не встретилась с ними. Одобряла ли королева брак, который впоследствии повлек за собой потерю империи Плантагенетов? Порой ее упрекают в том, что она допустила политическую ошибку, отдав предпочтение не Артуру, а Иоанну: это явно беспочвенное обвинение, ибо История учит нас тому, каковы были ошибки Иоанна, то мы ничего не знаем о том, какие промахи мог бы допустить Артур, если бы королем выбрали его. Зато отношение королевы к женитьбе Иоанна на Изабелле Ангулемской вызывает немало вопросов. Посоветовала ли Алиенора этот брак Иоанну, одобрила ли она его, согласилась ли с ним — или была вынуждена принять свершившееся? Союз этот освятил архиепископ Илия Бордосский, приближенный королевы, что, как кажется, свидетельствует о ее согласии. С другой стороны, во вдовью часть Изабелле Иоанн отдал важные владения, — в частности, города Ньор и Сент, принадлежавшие Алиеноре. Согласно упомянутой выше хартии, Иоанн не мог составить эту вдовью часть без разрешения Алиеноры. Так может он «вырвал» у нее это согласие? Утверждать такое было бы рискованно. Итак, Алиенора, по меньшей мере, приняла подобный брак. Не думала ли она, что такой союз поможет заручиться верностью ангулемских графов, так часто восстававших раньше? Не полагала ли она, что Иоанн, «похитив» у Гуго Черного его невесту, ответил на оскорбление, нанесенное его матери несколькими месяцами ранее, когда Гуго осмелился незаконно лишить ее свободы? Это всего лишь домыслы, призванные объяснить вполне вероятный факт: Алиенора очень быстро согласилась с этим браком, даже если она не желала или не одобряла его.[562]