Такие союзы, как брак самого Людовика или браки его дочерей, королю Франции в тот момент крайне необходимы. Разведясь с Алиенорой, Людовик потерял контроль над Аквитанией: он был вынужден искать новую поддержку, чтобы обезопасить себя перед лицом возрастающей угрозы со стороны дома Плантагенета. Он привлек на свою сторону дом Блуа-Шампань, обручив свою старшую дочь Марию с графом Генрихом, сыном своего старинного врага Тибо IV. В 1154 г. он укрепил этот союз, пообещав руку своей второй дочери Алисы брату Генриха, Тибо V Блуаскому, которого он вдобавок назначил сенешалем — это место два года оставалось вакантным после смерти Рауля де Вермандуа, оставившего Петронилле, сестре Алиеноры, двух младенцев. Помимо этого, в 1154 г. Людовик отдал свою сестру Констанцию, вдову графа Евстафия Булонского, в жены графу Тулузскому Раймунду V. Все эти браки были заключены по политическим причинам, как, впрочем, почти все браки в средневековой Европе[113].

Алиенора, герцогиня Аквитанская, вновь стала выгодной партией и даже желанной добычей, которую уже спешили заполучить несколько охотников за наследством. Когда она в сопровождении небольшого эскорта направилась из Божанси в Пуатье, то чуть было не угодила в руки двух таких «женихов», младших сыновей в семьях. Турский хронист рассказывает об этих перипетиях в лаконичной, но пикантной манере:

Бог знает, кто выступал в роли этих «ангелов-провозвестников»… Юный Тибо вскоре утешится с дочерью Алиеноры и думать забудет о своем промахе с ее матерью: через два года король Людовик обручит его с Алисой, на которой тот женится в 1164 г. Что касается Жоффруа Плантагенета, то этому подростку исполнилось всего шестнадцать лет, и Алиенора была старше его на двенадцать лет; но это обстоятельство не было помехой, особенно для представителей семейства Плантагенетов: разве отец юноши, Жоффруа Красивый, не женился на «императрице Матильде», вдове Генриха V, которая была старше его на одиннадцать лет?

На самом деле Алиенору мало волновали все эти «младшие сыновья»: она знала, что может претендовать на большее. 18 мая 1152 г. в соборе Святого Петра в Пуатье, спустя два месяца после своего «развода», она стала женой Генриха Плантагенета. Этот повторный брак, состоявшийся в кратчайшие сроки, заслуживает внимательного исследования, так как он ставит перед историком некоторые вопросы.

Первый из них касается законов и канонических правил, на которые ссылались и Алиенора, и Людовик, чтобы аннулировать свой брак. Выйдя замуж за Генриха, Алиенора не больше, чем ее первый супруг, была озабочена тем, чтобы избежать очередного «кровосмесительного брака»: действительно, новобрачные приходились друг другу кузеном и кузиной в пятом колене, как показывает это генеалогическая таблица в конце книги. Более того, брак этот нарушил не только законы Церкви, но и феодальные обычаи, согласно которым сеньор-король должен был дать согласие на брак своих вассалов. Разумеется, если бы Людовика, в соответствии с развивавшимся феодальным правом, попросили дать согласие на подобный брак, он бы ответил отказом. Вот почему, замечает Вильгельм Ньюбургский, новобрачным следовало не привлекать к себе внимания в чересчур провоцирующей манере:

У Людовика VII были причины противиться повторному браку своей бывшей супруги. Действительно, для Капетинга выбор Алиеноры был крайне опасным. Упомянутый выше турский хронист вкратце замечает, что союз этот стал причиной распри между Генрихом и Людовиком[116]. На самом деле разногласия между ними существовали и ранее, но выбор Алиеноры во многом их усилил, особенно тогда, когда годом позже она родила сына Гильома, тем самым положив конец притязаниям Людовика на Аквитанию, которые он выдвигал от имени ее дочерей Марии и Алисы[117].

Если верить Ламберту из Ватрело, Людовик VII, узнавший об этой новости, был очень расстроен; осознав свою ошибку, он сожалел о том, что позволил Алиеноре уехать, и вознамерился объявить войну Генриху[118].

Однако истоки ссоры между двумя королями следует искать в более раннем времени, во многом к 1150 г., когда отец Генриха Плантагенета Жоффруа Красивый пожаловал сыну герцогство Нормандию. Эта «передача власти» от отца к сыну произошла без согласия короля, их сеньора; к тому же новый герцог не торопился приносить королю оммаж. Это напоминало притязания на автономию, и Людовик намеревался пресечь такие поползновения силой. Сугерию удалось убедить короля не ввязываться в войну незамедлительно, но 13 января 1151 г. он ушел из жизни, и Людовик тотчас же вторгся в Нормандию. Бернард Клервоский, взяв на себя миротворческую миссию Сугерия, добился перемирия между двумя партиями и убедил Жоффруа Красивого и его сына Генриха прибыть к королевскому двору, чтобы начать мирные переговоры и урегулировать сложившуюся ситуацию. Там они добились инвеституры Нормандии для Генриха — который согласился принести оммаж королю Франции за свое герцогство — в обмен на подтверждение уступки Людовику нормандского Вексена.

Бесспорно, именно в ходе этого посещения Плантагенетами французского двора Алиенора впервые встретилась с молодым восемнадцатилетним Генрихом. Историки в основном соглашаются с тем, что он произвел впечатление на французскую королеву, которая была старше его на девять лет. Некоторые из них идут еще дальше, полагая, что Алиенора, очарованная его мужественностью, обаянием, учтивыми манерами и образованностью, тут же влюбилась в него[119]. И в самом деле, Генрих получил образование, значительно превосходившее средний уровень образования аристократов той эпохи. Будучи сначала учеником поэта Пьера де Сента, с десяти лет он стал частым гостем при бристольском дворе своего дяди и опекуна Роберта Глостерского, образованного крупного сеньора, покровителя искусств и словесности. Там он мог встречаться с Гальфридом Монмутским, который в 1138 г. написал свою «Историю бриттов», популяризировав легенду о славном короле Артуре. Вернувшись в Нормандию, Генрих брал уроки у Матвея, будущего епископа Анжера, и у знаменитого философа и грамматика Гильома Коншского[120].

Впрочем, образованность — семейная традиция Плантагенетов: если верить хронисту д’Амбуазу, предок Генриха, анжуйский граф Фульк Добрый, проводил немало времени в обществе клириков. Именно он передал королю Франции, насмехавшемуся над такой ученостью, которая в те времена была еще редким явлением среди мирян, письмо, заключавшее фразу: «Знайте же, мой господин, что неграмотный король — что осел в короне»[121]. Согласно Вильгельму Мальмсберийскому, другой из предков Генриха, на сей раз со стороны матери (а именно — герцог Вильгельм Завоеватель, первый король Англии), привил вкус к занятиям своему сыну Генриху, которого прозвали Боклерком (Добрым клириком), внушая ему все то же правило[122]. Иван Гобри, оказавшийся под сильным воздействием клерикальных представлений, попав под очарование образа Людовика, вероятно, был единственным ученым, увидевшим в Генрихе Плантагенете «<…> грубого и жестокого увальня, полную противоположность изящного, доброго, достойного Людовика»[123].