По нежным розовым щекам Елизаветы покатились крупные слезы. Все были глубоко взволнованы. Лесток бросился к этим, вчера еще незнакомым ему людям и с жаром пожал им руки. Быстрее всех пришел в себя Адриан:

— Простите нас, мадам, но время торопит; да соблаговолит ваше высочество ознакомиться с этим посланием; я вез его у сердца из самого Парижа; оно немного намокло в водах Даугавы.

Елизавета сломала печати и попыталась прочесть размытые буквы:

«Дорогая наша сестра, мне стало известно о вашем плачевном положении…»

— О! — прошептала принцесса, — это действительно почерк короля, я узнала его; так, значит, ему действительно небезразлична моя участь.

Она продолжила чтение:

«… смею вас заверить, что наша семья искренне желает вам помочь уладить ваши дела. Двое моих молодых друзей находятся в полном вашем распоряжении, они готовы помогать вам по хозяйству, то есть быстро и хорошо расчистить искомую почву, руководствуясь в таком деликатном деле советами старшего кузена, который также может быть вам полезен. Надеюсь, дорогая сестра, что скоро услышу о вас хорошие новости, и прошу вас рассчитывать на нашу преданность и любовь.

Фреро»[10].

Взволнованная чтением Елизавета несколько минут молча смотрела на письмо, потом, отведя от него взор, собралась показать письмо молодым людям.

— Не волнуйтесь, ваше высочество, ваши новые друзья ушли, захватив с собой три обременительных тюка, сиречь связанных капитана Граубена и его приспешников; я рассказал им обо всем, что могло бы им пригодиться на обратном пути, — сказал Лесток.

— Боже мой, — молитвенно сложила руки принцесса, — они никогда не выйдут живыми из Зимнего дворца.

— Ты ведь любишь меня, красавица моя? Ах! Сокровище мое, ласкай меня, ласкай всюду, целуй мое тело, ведь ты же хочешь меня, скажи, хочешь?

Флорис попытался устроиться поудобнее, но его собственная рука чрезвычайно мешала ему. Он ухитрился вытянуть ее и опереться на локоть другой руки. В свою очередь Адриан распрямил ноги, иначе ему пришлось бы еще долго восседать в неудобной позе, словно воробью на жердочке. Жоржу-Альберу, решившему протестовать против своего некомфортного положения, Флорис зажал ладонью рот, а затем без лишних церемоний засунул обезьянку себе под корсаж… нельзя сказать, чтобы избалованному зверьку это понравилось, поэтому Жорж-Альбер недовольно думал: «О ля-ля! Грегуар был совершенно прав: в Версале гораздо лучше. И что это за истории, неужели они считают, что сумеют всех перехитрить, натянув на себя эти длинные женские тряпки?»

Резные столбы из акации, поддерживающие балдахин, на котором они скрывались, от их резких движений начали прогибаться. Следом послышался треск разрывающегося узорчатого бархата. Друзья затаились.

Несмотря на шаткость их положения и беспокойство за судьбу Федора и Ли Кана, зрелище того, что происходило внизу, захватило их целиком. В огромной императорской кровати разбуженная ими регентша млела от удовольствия в объятиях мадемуазель Менгден.

Около часа назад молодые люди покинули гардеробную царевны, пока последняя была целиком поглощена чтением письма короля. С помощью Лестока они быстро обменялись костюмами. Флорис уступил свою рясу, парик и фальшивую бороду Федору, чье могучее сложение обычно не позволяло носить чужого платья, с чьего бы плеча оно ни было. Ли Кан облачился в сутану, данную ему преданным врачом царевны, а оба брата натянули платья и чепцы, прицепив искусственные косы, как дворцовые служанки. Федор, презрительно ворча, без труда взвалил на плечи сразу двоих связанных, словно колбаса, солдат. Флорис и Адриан хотели помочь ему.

— Оставьте, барчуки, милые, эти паршивые псы весят не больше мешка с г…

Маленький отряд молча вступил в темный коридор. Немного постояв в нерешительности, они повернули налево, надеясь дойти до потайной двери, через которую проникли во дворец. Внезапно на повороте, когда все уже поверили, что благополучно выпутались из передряги, Флорис и Адриан нос к носу столкнулись с восемью гвардейцами под предводительством сержанта. Следовавшие за ними Федор и Ли Кан успели скрыться в укромном закутке.

— Ого, тут девчонки, да еще какие! Куда это вы направляетесь вдвоем? — спросил братьев сержант.

Молодые люди облегченно вздохнули: кажется, их маскарад полностью удался.

В самом деле, солдаты с восхищением разглядывали Флориса. Они никогда не видели таких высоких женщин; у них не возникло никаких подозрений о возможном обмане. При свете факелов прекрасное юное лицо Флориса вполне могло сойти за девичье. Адриан захлопал глазами.

— О, господин офицер! — писклявым голосом начал он, — моей подруге стало плохо, мы хотели выйти немножко погулять.

— Куда же ты собралась, красотка? Разве ты не знаешь, что дворец оцеплен?

— Но это не касается таких девушек, как мы, — в тон брату добавил Флорис.

— Идите, я сам впущу вас обратно, — сказал сержант, — уверен, вы идете к своим любовникам.

— О! Никогда, господин офицер, мы честные девушки, — проворковал Адриан.

— А-ха-ха! А кому вы служите?

— Мы состоим на службе у ее высочества регентши, — быстро ответил Флорис, надеясь, что это имя откроет перед ними все двери.

К их великому удивлению, сержант и солдаты прыснули от хохота и принялись выделывать руками всяческие непристойные жесты.

— О-хо-хо! Честные девушки, говорите! Между нами говоря, мы-то прекрасно знаем, что это значит, красотки!

Флорис и Адриан в недоумении переглянулись: они были искренне удивлены. Неужели эти люди сошли с ума?

— А ну, брысь отсюда, кошечки, — продолжил сержант, — я сделаю крюк и сам провожу вас к регентше, потому что получил строжайший приказ задерживать всех, кто без дела слоняется по коридорам… но через два часа, закончив обход, мы вернемся за вами, не правда ли, друзья, и если вы будете с нами милы, мы выпустим вас.

Флорис к Адриан, опасаясь за своих друзей, ожидавших их в темноте позади, сделали попытку ускользнуть, но восемь солдат, грязно похохатывая, окружили их плотным кольцом. Флорис почувствовал, как кто-то ущипнул его за ягодицу: сжав свои отнюдь не женские кулаки, он тем не менее подавил желание достойно ответить обидчику и попытался кокетливо хихикнуть, как это делали дочери воеводы.

Сержант был маленьким и рыжим; его неудержимо влекла к себе величественная фигура Флориса. Подобравшись к его плечу, он стал на цыпочки и шепнул на ухо:

— Я люблю больших и сильных девиц, вроде тебя. Не стесняйся, ты ведь наверняка чертовски хороша в постели.

Флорис отчаянно вздохнул; его соблазнитель принял его вздох за одобрение и возбудился еще больше. Они повернули обратно и свернули за угол. На каждом шагу молодые люди ожидали, что Федор и Ли Кан, избавившись от своей громоздкой ноши, придут им на помощь, но казак и китаец словно растворились в темноте.

Дойдя до покоев регентши, они снова попытались улизнуть от навязчивых попутчиков:

— Благодарю вас, господин офицер, — прошепелявил Адриан, умевший великолепно воспроизводить простонародный русский выговор, — мы с подружкой уже пришли, не стоит дальше провожать нас.

— А-ха-ха! Ты хочешь от меня ускользнуть, плутовка, нет-нет, мы приглядим за вами, идите, да не вздумайте бежать, а-ха-ха! Я же сказал, что через два часа мы придем за вами, а, кстати, как вас зовут?

— Меня зовут Филиппа, — ответил Флорис, с волнением вспомнив о дочери воеводы.

— А меня, — улыбнулся Адриан, — Генриетта.

Рыжий сержант зашептал что-то на ухо часовому, охранявшему дверь, ведущую в апартаменты регентши.

— Это, наверное, новенькие, я их не знаю, — запротестовал часовой.

— Подожди, сейчас я их спрошу, — ответил рыжий коротышка. — Эй, красотки, давно ли вы состоите на службе у регентши?

— О нет, сударь, — улыбнулся Генриетта-Адриан, предчувствуя опасность, — всего несколько дней: поэтому мы и заблудились.