— Кто — он? — прошептал Д.Д. и попробовал улыбнуться.

— Тот, что сидел в машине, в черном шарфике, помните! Они еще хотели нас с вами убить. Там, на шоссе, помните?! — Д.Д. кивнул. — Он вломился в квартиру. Вы заснули, я ничего не смогла сделать…

— Чего он хочет?

— Кажется, он хочет с вами поговорить… Он ждал, пока вы очнетесь… — Голос Лили опять был деревянным.

Д.Д. хотел выпрямиться в кресле, в котором сидел, и при первом движении по шее скользнуло что-то теплое и металлическое. Он почувствовал запах перегара и антрацита и все понял. Сбоку и сверху вошли в поле зрения один глаз и омерзительная улыбка Антоши.

— Ну, привет! — все-таки улыбнулся Д.Д.

— Ты сиди, сиди тихо! Больной! — попросил Антоша. — Сиди, а то я тебя прирежу.

Д.Д. ничего не ответил. В уголке кривых губ блестел шарик слюны, как кусочек стекла. По чьему-то знаку Лиля поднялась. Д.Д. понимал, что даже если ему удастся увернуться от ножа, потому что Антоша слаб против него даже в такой преимущественной позиции, то встать на ноги и пройти нужное количество шагов он все равно не сможет. Ног он все еще не чувствовал. Кроме того, непонятно, сколько их вообще вокруг. Троих, что были связаны, уже, наверное, развязали. Антоша — это четыре, следователь — пять, это как минимум. И все вооружены.

Скрипнул стул, на котором до того сидела Лиля, и в мутной линзе картинки реальности, с трудом держащейся перед глазами старика, выплыло знакомое лицо следователя. Лицо показалось интересным. Что-то в этом уже виденном лице обозначилось новое.

— Шарф! — с облегчением вздохнул Д.Д. — Как же я сразу, дурак, не понял, что это были вы!? Старый стал совсем, ничего не вижу.

Тонкая, почти такая же тонкая, как и у самого Д.Д., рука развернула на горле черный длинный шарфик, и под твердой кривящейся улыбочкой, совершенно не открывающей зубов, под маленьким холеным подбородочком, задравшимся непристойно напоказ вверх, стал виден на шее следователя розовый рубец, похожий на след от шелкового шнурка.

— Ну что же вы, Давид Денисович? Что же вы делаете?.. Я же просил вас уехать из города, — говорил следователь негромко и очень мягким голосом. Подбородок его опускался и опускался, закрывая рубец. — Ну как теперь с вами прикажете разговаривать? Конечно, я буду опять вас просить. Но поймите меня правильно, сколько же можно упрашивать?!

Д.Д. прислушался. В квартире раздавались шаги. В подъезде гудел лифт. Внизу, во дворе кто-то никак не мог завести машину. Взревывал с периодичностью старого будильника хрипло стартер, взревывал и замолкал, и еще в комнате тикали часы.

Нож пощекотал щетину на горле Д.Д., и слюна с краешка губ Антоши отлетела на брюки, капля почти точно попала на грязное пятнышко — кружочек от томатного сока.

— А хочешь, я тебя побрею? — спросил шепотом в самое ухо Антоша.

Д.Д. дернул плечом и попросил, обращаясь к следователю:

— Уберите это чучело!

— Значит, ты хочешь, чтобы я ушел, — зашептал в ухо Антоша. — Значит, ты меня совсем не любишь?

Белое лицо с твердой улыбочкой уплыло в глубину линзы, уменьшаясь, и тот же мягкий голос приказал:

— Выйди отсюда, ты мне не нужен! — Тонкая рука обернула шарф вокруг горла.

В глазах прояснилось, и Д.Д. увидел, что Павел Викентьевич не снял даже пальто, а шляпу держал на худых сдвинутых коленях. Здесь в квартире он чего-то опасался, этот следователь.

— Выйди, — повторил он еще жестче.

Нож скользнул по горлу Д.Д. Антоша пожал плечами.

— Как будет угодно, — сказал он. — Но я предупреждаю, старичок весьма опасен. Если не хотите неприятных случайностей, следите за его руками.

Дверь закрылась.

— Я опасен?! — удивился Д.Д. — Да что я могу? — Он подмигнул следователю. — Что я могу против ваших головорезов?

— Что вы можете? Вы многое можете, — вздохнул следователь. — К сожалению. Это даже неестественно, сколько вы всего можете! Скажите, Давид Денисович, он переложил шляпу с одного колена на другое. — Сколько лет прошло после вашего освобождения от болезни?

— Все вы знаете, — Д.Д. поднял руку и прикрыл ладонью глаза. Машина под окном наконец завелась и уехала. — Освобождения… Около сорока лет, если хотите точно, тридцать восемь. Но разве это имеет для вас значение?

Он медленно и демонстративно развязывал бинт, медленно сматывал его со своей шеи.

— Не нужно, — попросил его Павел Викентьевич. — Среди нас больше нет человека с подобным стажем. Больше нет, он умер. Видите, мы тоже смертны и не скрываем этого.

— Разве за это дело пенсию дают? — не удержался, съязвил Д.Д. — При чем тут стаж? — и вдруг он сообразил: — Вы что же считаете?.. Вы что думаете здесь: если ты инфицирован, то уже и бессмертен…

— Увы, это не так. Мы с вами не бессмертны.

— И кто же умер?

— Не важно, Давид Денисович. Не важно. Впрочем, вы можете присутствовать на похоронах. Весьма торжественное мероприятие. Хотите? — Д.Д. кивнул. — Вы сможете посмотреть, после чего мы просим вас уехать. Мы все просим вас уехать. — Он говорил почти по слогам. — Допустима любая сумма, если хотите, то и в валюте…

Д.Д. смотрел на этого жалкого человека, на его тонкие, как у вора, руки, на напряженные губы, на масляный холеный подбородок, выдающий безвольное и сытое существование. Он почему-то представил себе этого чиновника, Павла Викентьевича, на трибуне над толпой во время надвигающегося осеннего парада, почти услышал его многократно усиленную мегафоном, лающую речь.

— Мы?

— Да, мы!

— И много вас здесь?

Не получив ответа, Д.Д. задал следующий вопрос. Он просто не мог удержаться от этого вопроса, хотя, конечно, его вовсе не следовало задавать:

— Так вы себя за высшую расу посчитали? — Он опять не удержался от сарказма.

Твердые губы дернулись, но не издали и звука. Д.Д. снял бинт, скомкал и отбросил его.

— Хорошо, я уеду. — Он старался не смотреть в глаза своему собеседнику. — Вот посижу немножко здесь в кресле, встану и уеду. — Он помолчал. — При условии, конечно, что вы не тронете девочку, пальцем к ней не прикоснетесь. — Д.Д. похлопал себя ладонью по испорченной штанине. — Устраивает?

— Вполне.

— И вот еще что, деньги мне не нужны. — Он резко изменил тембр голоса и посмотрел в глаза Павла Викентьевича. — Насколько я понимаю, вы остановили прогрессию, но все равно выходит каждый раз излишек, а это четыре мертвеца с каждого нового члена вашей общины, или как вы там еще называетесь? Я хочу знать, куда вы деваете трупы и кого убиваете?

— А вы неплохо проинформированы! — В голосе следователя Д.Д. не без удовольствия ощутил испуг. — Откуда вы знаете?

— Ничего я не знаю, я предположил. Косвенные факты при соответствующем подходе всегда дают приблизительную, но в целом верную картину. Неужели вы еще не освоили этого элементарного приема? Ну так куда вы деваете трупы? Впрочем, не важно. Если хотите, это чистой воды платонический интерес. Можете не отвечать, думаю, вы и не имеете возможности ответить, кто вам, в конце концов, это разрешит?

Д.Д. хотел обидеть своего собеседника и обидел.

«Так просто, — подумал он. — За кого себя не держи, даже если на тебя вдруг свалилась целая вселенная, если ты мелочь, то все равно остаешься маленькой эгоистичной дрянью!»

— Я вам скажу, — голос у следователя был внешне довольный, какой-то сытый. — Никаких мертвецов нет, никаких убийств нет, то, что произошло за последние дни, — случайность, накладка!

— Накладка? — наигранно удивился Д.Д.

— Понимаете, просто процесс на секундочку вышел из-под контроля, а теперь все в порядке! Все в порядке, понимаете? — Он приблизил свое белое лицо, обрамленное снизу черным шарфом, и задышал. — Все в полном порядке, вы слышите меня? Все в порядке, слышите?!

Скрипели выдираемые шпингалеты, стучали рамы. Лиля открывала окна по всей квартире. Прохладный осенний воздух раскачивал край покрывала, край скатерти, двигал по полу глину, осыпавшуюся с ботинок и сапог. Д.Д. видел, как Лиля открыла дверь на лестницу и мыла, драила стены, полы и столы.