— Не нужно! — шептала она в отчаянии. — Пожалуйста, не ходите здесь, товарищи! Посидите немножко, пока я томаты-то соберу…

Но никто не обращал внимания на беднягу. Всем было интересно, выживет ли старичок музыкант.

— «Скорую» вызовем? — спросил коновал, наклоняя к Д.Д. большое лицо. Шея благодетеля была плотно укутана черным полосатым шарфом. Отчего-то Д.Д. хотел увидеть именно его шею. Но ни кадыка, ни напряженной жилы, ничего не видно.

— Нет, не станем мы «скорую» вызывать. Незачем! Мне уже хорошо! — опершись на спинку сиденья, Д.Д. поднялся. — Это я, кажется, виноват? — сказал он, обращаясь к несчастной женщине, но тетка, при резком торможении упустившая помидоры, от горя не поняла извинения. Она только посмотрела на старика, сощурилась, и в глазах ее Д.Д. увидел будто два маленьких оранжевых огонька.

— Извините, — повторил он неуверенным голосом. — Извините меня!

Город в окошке, лица и фигуры людей — все сохраняло еще желтоватый оттенок. Д.Д. медленно поворачивал голову, он выбирал жертву. Прибрав шарф под воротник элегантного пальто, коновал устроился на сиденье. Побледневшей тетке удалось подхватить несколько красных твердых плодов, один за другим она опускала их в кремовую мягкую сумку, откуда уже торчала костяная ручка зонтика.

Никакого выбора. Очкастый пенсионер, заподозрив неладное, в мгновенной своей мимикрии закрылся широко газетой. На том месте, где только что было молодое ухмыляющееся лицо, оказалась молодая, затянутая в лайковый плащ широкая спина, даже воротник поднял парнишка, только коротко стриженный затылок испуганно торчит.

Чтобы окончательно стряхнуть со своих глаз тонкий песчаный налет, нужно было немножечко разозлиться. Д.Д. хорошо знал: легкая злость смоет с картины мира желтизну, оставленную сердечным приступом, как спирт смывает жировое пятно с полировки. Он поискал вокруг, но ни один из этих людей не мог вызвать нужного чувства. Он ненавидел их всех разом, но ненависть эта более всего походила на отвращение к изгаженному пьяным праздником шикарному столу.

Прошло совсем немного времени, но для того чтобы остановиться на каком-то из лиц, потребовалась продолжительная внутренняя работа. Наконец Д.Д. сделал свой выбор.

— Помогите мне, — попросил он, уверенно завладевая острым локотком, одетым в белый рукав, и сразу перенося на него весь свой вес.

Девушка посмотрела неуверенно, поморгала глупыми глазками, тоненькие пальчики попробовали застегнуть тугой замочек на сумочке. Он правильно угадал, она не сумела возразить.

Троллейбус гуднул. Звонкие длинные искры полетели с дуги, двери захлопнулись. Синий и медленный, троллейбус укатил. Сквозь пыль заднего стекла смотрели на оставленную пару сплющенные удаляющиеся лица. Д.Д. не отпускал маленький женский локоть.

— Извините. — Голос его уже обрел силу и звучал естественно. — Пойдемте, проводите старичка. — Пальцы все крепче вцеплялись в мягкую ткань ее пальто. — Будьте милосердны…

Они стояли как раз между двумя троллейбусными остановками. Девушка неуверенно поворачивала свою маленькую аккуратную головку, переступала на месте. Подошвы ее были испачканы раздавленными помидорами, и на асфальте оставались красные отпечатки.

— Далеко вам? — слабые пальчики нажимали, давили, уже побелев, на замочек сумочки. Наконец он защелкнулся.

Д.Д. вытащил из кармана кожаный потертый бумажник.

— Простите. Одну минуту… Сейчас я проверю.

Но страничка записной книжки, на которой его собственным бисерным почерком был много лет назад записан адрес, загнулась, и случилось это довольно давно. Д.Д. помнил свои записи почти наизусть. Укладываясь в поездку, он сунул бумажник во внутренний карман плаща и не проверил. Номер дома оказался как раз на изгибе и полностью стерся.

— Пойдемте. Я, кажется, и так помню. Пойдемте, это здесь… Это рядом.

— Ну конечно, — девушка заглянула в лицо старика. — Конечно, пойдемте, пойдемте, только давайте постараемся скорее. — Она подправила каштановые волосы, посмотрела на часы. — Вы как, вообще-то, можете идти, дедушка?

— Вполне!

Желтизна уходила. Возвращались ясность и цепкость. Профессионально Д.Д. отметил, что на руке у девочки дорогие часики — треугольнички вместо цифр, стрелочки — такие же остроконечные треугольнички. Часики, во-первых, золотые, а во-вторых, достаточно древние. В другое время, лет двадцать пять — тридцать назад они могли бы заинтересовать его. Не ценность, конечно, но вещь приятная, хороший подарок. Такой подарок можно сделать женщине, перед тем как провести с нею ночь.

Память после приступа немного гуляла, и нужный дом они нашли не скоро, поблуждали по проходным дворам, но Д.Д. плотно держал несчастную девушку за рукав, никак бедняжке от мерзкого старика не избавиться. Он не хотел оставаться один и потащил ее с собою наверх.

В квартире за грязной зеленой дверью оказалось пусто. И это было совсем уже нехорошо. Д.Д. нажимал кнопку, и внутри квартиры — отчетливый и мелодичный — раздавался звонок.

— Там никого нет, перестаньте! — безнадёжным голосом везде опоздавшего человека сказала девушка. — Да не нужно, да перестаньте, я прошу вас!

Упрямо Д.Д. еще пару раз надавил кнопку звонка, после чего осмотрел замок и пожалел, что на этот раз не имеет при себе никакого инструмента. Замок был примитивный, магазинный, новый и своей незамысловатостью никак не походил на хозяина квартиры.

«Нет, не станет Чекан вот так свою хату оставлять», — отметил Д.Д.

Он хотел открыть квартиру ногтем и какое-то время разглядывал собственную правую руку. Нужный ноготь оказался сломанным, пальцы неприятно мелко подрагивали. В горле опять пересохло. Кафель площадки, прямоугольная дверь, ступеньки вниз, лицо девушки — все опять приобретало желтоватый песочный оттенок. Д.Д. медленно повернулся.

Сломанный лифт висел в сетчатой ржавой клетке, как черный ящик с открытыми стеклянными дверями. К окошку, выходящему на лестничный пролет седьмого этажа, приклеилась серая рваная звезда — обрывок газеты. Кусок газеты отлепился от стекла.

— Водички бы попить, — сказал Д.Д., не имея никакого желания напугать свою несчастную провожатую.

Наверное, он покачнулся. У девушки был беспомощный детский голос:

— Что же теперь мы будем с вами делать? Вам есть куда поехать? — Она уже держала старика за плечи и заглядывала ему в лицо. — Ну послушайте меня, только не теряйте сознания!.. Послушайте меня, я спросила, вам есть куда поехать? У вас есть какие-нибудь родственники, знакомые в нашем городе?

— Только вещи.

— Какие вещи? Где?

— Вещи в чемодане, а чемодан на вокзале, — криво усмехнулся Д.Д. и, прислонясь спиной к зеленой двери, медленно сполз на холодный кафельный пол. Совсем издалека до него донесся отчаянный крик:

— Ну при чем же здесь чемодан?! Я спрашиваю, вам есть куда поехать?!

Д.Д. ждал удара, но на этот раз его грудь не прожгло ледяным острием. Игла, входящая в сердце, не была обязательной атрибутикой приступа. Он чувствовал только свой позвоночник, он не чувствовал ни рук, ни ног.

Не отрываясь, Д.Д. смотрел в лицо девушки, и это лицо перед его глазами неприятно и быстро пожелтело, растворилось в иной перспективе. Со всех сторон возникли огромные пространства.

Вокруг двигались гигантские стены, прогибались. Д.Д. знал по опыту: сейчас стены станут прозрачными и вложатся одна в другую. Все знакомо. Все почти как всегда. Через минуту все прекратится. Только непонятно, сколько прошло времени снаружи. Может быть, минута, а может быть, и несколько часов.

Все тело слегка тряхнуло, затылок уперся во что-то достаточно упругое. Он опять услышал голоса рядом и понял, что сидит в машине на заднем сиденье. По запаху сразу определил: такси.

— Ну подождите, пожалуйста, я схожу и вынесу вам деньги. Я одолжу. — Д.Д. отметил, голос у девочки был какой-то скованный. — Там сейчас полно народу, мне одолжат.

Она лгала. Даже не лгала, а просто убеждала сама себя в том, что говорит правду. Д.Д. сразу понял: никто ей денег не одолжит.