А наткнулся на гору. Фейетвилльский строительный инспектор согласился встретиться в «Полинезийском баре Фила». И их разговор, подогретый тремя порциями «Май-тай», которые влил в себя каждый, превратил адвокатскую практику, во всех прочих отношениях заурядную, в пьедестал для легенд.

Инспектор: «Как по-вашему, сколько ваши клиенты заплатили за свои дома?»

Бисквит: «В среднем по двести тысяч».

Инспектор: «Сомневаюсь, что эти дома стоят хоть три тысячи за пару».

Бисквит: «Что вы имеете в виду?»

Инспектор: «Дешевле их снести и построить с нуля, чем все отремонтировать».

Бисквит: «Но ведь ваш департамент выдал акты приемки в эксплуатацию».

Инспектор: «Сплошная липа. Мой предшественник брал на лапу, и я могу это доказать».

Эта история затмила все фейетвиллские новости – отчасти благодаря тому, что Бисквит умел работать с прессой. Он обещал напитки – «Военно-морской грог» за счет заведения – в «Полинезийском баре Фила» за каждую напечатанную статью и каждый вышедший в эфир телевизионный ролик о «Кавенере». Застройщик пошел на мировое соглашение вскоре после публикации сокрушительной статьи в «Уолл-стрит Джорнел».

Сумма, выплаченная по соглашению, не раскрывалась. Но Бисквит прикарманил 2,1 миллиона долларов. А его репутация набрала и вес, и статус.

Свой успех он растолковывал, будто давал рецепт коктейля: «Немного разнюхивания, чуть-чуть преувеличения и большое количество СМИ».

Теперь наметилась новая битва. Жители Либерти Пойнт Плантэйшнз согласились, что Бисквит Хьюз – самый подходящий человек, чтобы защитить их кусочек американской мечты. Но они даже не догадывались, что Бисквит уже успел откопать.

Температура в гостиной семейства Локлир от такого скопления народа нарастала. Адвокат почти физически ощущал их упования. Чувствовал надежду, что его слова смогут поправить дело. Что «Самые интимные радости» уберутся прочь, и жизнь вернется в нормальную колею.

– Знаете, что сказала моя дочь? – провозгласила миссис Джейсон Локлир. Она связалась с Бисквитом первой, настигла его еще вчера утром. Все взоры в комнате обратились к ней. Локлир – женщина крупная, и на время она завладела ситуацией.

Бисквит ждал, терпеливо и почтительно. Он помнил подспудную злобу в Ривервуд-Саут. Он не забыл, каково было в его детстве, когда вся семья Хьюзов из восьми человек собиралась за столом. Лучше дать людям выпустить пар. Сбросить давление.

Как только Локлир выговорится, да и все остальные, если на то пошло, он выложит свои мысли на манер Джо Фрайдея[14]. «Только факты, мэм». Во всяком случае, попытается.

– Моя дочь прочла слово «костюмы», – сообщила Локлир. – И думает, что СИР продает товары для Хэллоуина.

– Джейсон с радостью повидал бы тебя в наряде-другом, – сострил Эванс, один из мужей в собравшейся толпе. Он умел разгонять мрак и сеять мир во время ссор между соседями.

Пара человек хихикнули, что заставило жену Эванса заехать ему локтем под ребра. Впрочем, смешки вышли вялые. А Локлир посмотрела на оскорбителей волком, и ее вспыльчивый норов подсказал им, что лучше прикусить язык.

– Я не могу помешать «Самым интимным радостям» открыться на следующей неделе. – Бисквит огорченно покачал головой.

По всей комнате прокатился вздох, будто шипение воздуха, выходящего из воздушного шара.

– Придержать их законом о районировании, – предложил кто-то.

– А как гипермаркет только для взрослых вообще смог зайти настолько далеко? – требовательным тоном спросил другой.

– Ага! – рявкнул третий. – Это же адский позор!

Комната разразилась негромким, невнятным ропотом. Соседи разговаривали между собой и выпаливали вопросы быстрее, чем Бисквит успевал отвечать. Но ответа никто и не ждал. Локлир явно потеряла поводья, и разнузданная толпа становилась шумнее с каждым мгновением.

Бисквит сжал губы, сунул в рот указательный и большой палец и засвистел, как клапан паропровода. Раздражающий потенциал пронзительной ноты оказался куда выше, чем у скрежета ногтями по классной доске. Резкий звук утихомирил гневную толпу и погнал подвывающего пса Локлиров – Доджера – за угол.

– По поводу здания я проверил, – поведал Бисквит. – Закон нашего округа гласит, что СИР не может размещаться ближе трех тысяч футов от жилого района, церкви или школы. А он не ближе. Чтобы до него добраться, надо проехать не меньше полумили от выезда 55, откуда следует, что постановлений о районировании он не нарушает.

Вся комната в один голос зароптала.

– Но зачем позволять фактам встать у нас на пути? – вопросил он, цитируя профессора своей юридической школы. – Завтра я поговорю с окружными инспекторами. Накручу их.

– Молодец! – подбодрил кто-то из мужчин.

– Не торопитесь, – предупредил Бисквит. – Скорее всего, СИР отвечает нашим нормам районирования. И сомневаюсь, что они подпадают под формулировку «сексуальных услуг, корпоративных и индивидуальных», действующую в нашем округе.

– СУКИ, – растолковал Эванс.

В комнате снова начал перекатываться ропот, пока Локлир не развернулась, чтобы уничтожающим взглядом заставить толпу притихнуть.

– Почему же это не сексуальные услуги?

– Смешанный ассортимент. Подбор товаров. Взять хотя бы упомянутые вами костюмы, все дамское белье, сувениры, продукты с БАДами – все это продукцией только для взрослых не считается. Гипермаркеты наподобие «Самых интимных радостей» раскиданы по всей стране. Большинство из них отводят порнофильмам и игрушкам куда меньше места, чтобы не напороться на требования по районированию для заведений, предназначенных для взрослых.

– А как же бар? – напирала она.

– А что с ним не так? Я не видел ни одного упоминания о танцовщицах топлесс.

– Нам нужно какое-нибудь чудо из разряда «Кавенер», – заключила Локлир, напомнив адвокату о значимости его работы. Его миссия – любой ценой помешать гипермаркету только для взрослых осквернить их стиль жизни в Либерти Пойнт Плантэйшнз.

Некоторые из соседей, только-только сменившиеся с нарядов, были одеты в полевую форму, или «хабэшку», как ее зовут в войсках. Военная форма всегда наполняла душу Бисквита чувством причастности, готовностью к борьбе, волей, энергией для умножения усилий. Но он напомнил себе, что не стоит давать несбыточные обещания. Это вернейший способ не оправдать ожидания, а его новейшие клиенты должны точно знать, с чем столкнулись.

– Я брошу против них все, – пообещал он, – вплоть до кухонной раковины. Но наши шансы на победу пятьдесят на пятьдесят.

– Пытаетесь взвинтить свой гонорар? – бросил Эванс, на сей раз не получив локтем в ребра.

– Гонорар есть гонорар, – не поддался Бисквит на провокацию Эванса. – В подобных случаях я первым делом проверяю владельцев. Стараюсь нарыть что-нибудь скверное. Раздуть это в прессе. А затем обрушить все силы ада и политического давления на комиссию по районированию.

– Ну так сделайте, – призвала Локлир.

Все собравшиеся до единого кивнули в знак согласия. Стиснув зубы с суровыми лицами, отражающими полнейшую решимость сразить Голиафа.

– Не сработает, – отрезал Бисквит.

– Почему это?

– Католики тут есть? – окинул он толпу взглядом.

Руки подняли с полдюжины человек, включая и Локлир.

– А религия-то тут при чем? – возразила она.

– СИР принадлежит фонду.

– Какому еще фонду? – спросил кто-то.

– У которого много денег и разветвленная структура.

Решительность на лицах уступила место замешательству. В комнате снова вспыхнул беспорядочный гомон; никто не ждал ответа адвоката, зато каждый требовал объяснения.

Бисквит свистнул, пронзительно призвав к вниманию, и толпа примолкла.

– Фонд называется, – поведал он, – Католическим.

Ошеломленное молчание.

– И что отсюда следует? – потребовала объяснения Локлир.

– СИР не продает презервативы, – ляпнул Эванс.

– Я уже провожу расследование, – заметил Бисквит. – Можете на меня положиться.