Церковь внушала ему гордость. Шероховатый оштукатуренный фасад, покрашенный в блекло-рыжий цвет, выглядит удивительно свежим. Нигде ни трещинки. Голубая каемка девственно чиста. Нигде ни намека на облупившуюся краску – бич всей остальной Анакостии.

Для отца Майка – только лучшее.

На минутку Бонг залюбовался своей работой. Вывеска снаружи – его вывеска – гласила: «Римско-католическая приходская церковь Пресвятого Сердца». Проносилась секунда за секундой, парочка автомобилей заодно, прежде чем он вспомнил, что должен еще кое-что сделать. Ностальгировать некогда. Как ни крути, а он человек деловой.

Бонг шел, закатав рукава. В правой руке он держал пакет для ланча. Живот от голода подвело, и ужасно хотелось картофельных чипсов, чего-нибудь солененького, чтобы подкрепиться. Однако в коричневом пакете никакой пищи, да и терять время на еду сейчас чертовски некстати. Можно будет наведаться в «Аутбэк Стейкхауз» позже – скажем, под Ричмондом, возле южного направления шоссе I-95.

Наклонившись, Бонг поставил пакет на тротуар. Аэрозольный баллончик звякнул о красный кирпич тротуара – единственный намек на более благополучные времена в Анакостии. Спустив рукава, он прикрыл татуировку хмурого солнца с восемью паучьими лапками. Уж что-что, а показывать эту метку отцу Майку он хотел меньше всего.

Спрятав солнечного паука под розовым оксфордским хлопком, Бонг направился вверх по ступеням, ведущим в храм Пресвятого Сердца. Оказавшись в сумрачном помещении, похожем на пещеру, он набрал полные легкие знакомого воздуха. И почему все католические церкви пахнут одинаково? На каком бы то ни было материке каждая церковь буквально напоена ароматом старинных книг и горящих ватиканских свечей. Бонг одернул себя – нельзя отвлекаться.

Для отца Майка – только лучшее.

И тут, будто по подсказке, появился убеленный сединами старый священник. Отец Майкл Росси, одетый в длинную черную сутану, зашагал по центральному проходу навстречу Бонгу. Скамьи слева и справа были совершенно пусты, до мессы еще несколько часов.

– Ты сегодня в будничном, – сказал он, заметив брюки Бонга цвета хаки, оксфордскую рубашку и коричневый бумажный пакет.

– Много было беготни, – пояснил тот, перехватив пакет и пожимая пастору руку.

– И что же такого неотложного?

– Вы должны выслушать мою исповедь.

– Ладно, – старый священник с несколько озадаченным взором указал на исповедальню.

– Я предпочел бы лицом к лицу, – кивнул Бонг на скамьи.

– Я тоже. В строгом следовании обряду имеется нечто такое, что делает исповедь простым зачитыванием списка покупок, тебе не кажется?

Проскользнув мимо Бонга, отец Майк уселся на одну из длинных деревянных скамей. Молодой человек последовал за ним, достав из пакета баллон монтажной пены для широких отверстий «Грейт Стафф» на двадцать унций. Такую аэрозольную пену используют для нагруженных конструкций, когда расширяющийся герметик должен заполнить щели шириной больше дюйма. Сняв желтый колпачок, он укрепил на распылительной головке длинную соломинку.

– Это еще зачем? – поинтересовался отец Майк.

– Небольшая работа перед уходом.

– А подождать она не может?

– Знаете же, как говорят: «Праздные руки – орудия дьявола».

– Да, – сказал священник, глядя на баллон с крайним недоумением. – Давай приступим.

– Благословите меня, отче[26], ибо я согрешил. Проступок произошел…

– Мы давно уже не нуждаемся в формальностях, – перебил его отец Майк.

– Наверно, вы правы, – во взгляде Бонга виднелся дискомфорт.

– Продолжай. Ничего страшного.

– Я убил человека, отче.

– Кого? – челюсть у отца Майка отвисла впервые за пятьдесят лет выслушивания исповедей. – Кого ты убил?

– Вас.

Бонг бросился на священника. Опрокинул его, стукнул лбом о деревянную скамью, так что череп мужчины хрустнул.

– Ох!

Этого вздоха Бонгу только и недоставало. Пригнув голову отца Майка вниз, он втолкнул соломинку «Грейт Стаффа» в разинутый рот старика и нажал на распылительную головку, с шипением выбросившую пену.

– Я же предупреждал, чтобы ты не разевал свой гребаный рот!

Двадцать унций «Грейт Стаффа» излились из баллона, двадцать унций, которые распухнут на 420 погонных футов. Стошнить священника не могло. В его пищеводе попросту не осталось места, потому что состав при контакте сразу вспенился. И становился все больше и больше.

Отец Майк извивался. Глаза у него выпучились. Ноги лягались. Горло лопалось по швам. И вдруг конвульсии прекратились, только левая нога еще раз дернулась напоследок. В воздухе распространился запах мочи.

Бонг в последний раз оглядел обширное помещение. Никого. Никто не видел. Вытащил соломинку у покойника изо рта, убрал баллон в пакет. Встал и направился к двери, и прежде чем выйти на свет дневной, смочил лоб святой водой из мраморной чаши, украшенной затейливой резьбой.

Для отца Майка – только лучшее.

Центральный полицейский департамент,

Отделение первого округа

Четверг

– Да тут можно и Джимми Хоффу[27] похоронить. – Мерфи подхватил картонную коробку со своего заваленного стола обеими руками. – Давай займем конференц-зал.

– Веди, – агент Иззи Торрес сделала широкий жест. – После вас.

Мерфи ей нравился. Старой школы, с очень приятным для мужчины голосом. А что еще лучше, почтителен. Ни разу не назвал ее «Трейси в юбке». Или «агентом Аррива»[28] – это имя она ненавидела. За многие годы работы дама понаслышалась от полиции округа Колумбия всякого.

Торрес была одним ребенком из девяти – пять мальчиков и четыре девочки. Она первой из всех получила водительские права, первой вышла замуж и завела детей. Раньше всех окончила колледж и магистратуру. А еще первой бросила свою профессию, потому что, как и большинство поверенных, ненавидела юридическую практику.

Сидеть в конторе скверно само по себе. Но непрестанная потребность накручивать время, подлежащее оплате, убивала всякий энтузиазм в корне. Она отказывалась раздувать цифры, чем осложняла себе отношения с партнерами фирмы. Однажды Торрес сказала младшему брату о ФБР: «Я нашла своих».

За одиннадцать лет в Бюро она повидала всякого. Винтовых[29]. Свою толику крови. К некоторым вещам привыкнуть просто невозможно. Но зверское убийство престарелого священника, отца Майкла Росси, дало бы фору худшим из ее прошлых расследований.

– Свидетели были, Мерф?

– Ты же знаешь Анакостию. Все молчат.

– Но священник-то, просто в голове не укладывается! Безобиднейший человек.

– Откуда такой интерес, Иззи?

– Отец Росси был задействован в ведущемся расследовании.

«Чем меньше говоришь, тем лучше», – подумала она.

– Ты должна поделиться со мной хоть чем-нибудь. – Мерфи вывалил содержимое картонной коробки на стол для совещаний. – Шеф проедает мне плешь всякий раз, когда в дело влезает ваш брат федерал.

– Скажи ему, что я следила за Росси уже какое-то время. Что мы не будем путаться в ваше расследование убийства. А я поделюсь всем, чем смогу. – Указав на содержимое коробки, Торрес спросила: – Можно?

– Сделай себе такую подлянку, – проворчал он, недовольный ее ответом.

– Есть теории насчет оружия?

– Как же. Очевидно, что по монтажной пене баллистику не проведешь.

Торрес извлекла из коробки сотовый телефон. Мобильник отца Росси был запечатан в пакет для улик. Она принялась разглядывать его сквозь полиэтилен, поднеся к свету.

– Сняли лог звонков?

– Практически случай Джимми Хоффы[30], звонившего перед исчезновением только своей жене, – ответил Мерфи. – Это дело меня тревожит.