«Детей у них нет, и теперь она съезжает из родового дома. Она не одна из нас».

– Палмер будил меня, – продолжала ДжоДжо, – и я, одуревшая спросонья, толком не оклемавшись, подымала хай. А сейчас все бы отдала, чтобы те дни вернулись. Я его обожала.

– Не стоит бичевать себя.

Солнечные очки скрывали половину ее лица – высокие скулы и безупречную кожу золотистого оттенка, очень мягкую и гладкую. Мне хотелось, чтобы она сняла эти чертовы шоры. Хотелось понять, о чем она думает.

– Я был в твоей шкуре, ДжоДжо. Я сам играл во все эти игры разума. Удовольствия никакого, потому что на выигрыш рассчитывать нечего и думать. Ведь уже ничего не вернуть.

По ее щеке скатилась слеза. Капля выползла из-под дурацких темных очков и начала прокладывать дорогу к длинной, прямо-таки скульптурной шее. Нежные черты лица. Нестареющая красота.

– Скажи только, чем я могу помочь, – я подался вперед, решив, что мои слова достигли цели.

– Палмер уже это сделал. – ДжоДжо с трогательным видом пожала мне руку. А я пожал в ответ, хоть физический контакт и не в стиле O’Рурка, но взаимность казалась наиболее уместной.

– Ты о Фонде Пальметто?

– Ты нам нужен. – Она сняла темные очки, показав карие глаза, покрасневшие от горя. Теперь, когда похороны остались позади и толпы друзей вернулись к собственным жизням, боль утратила остроту, зато поселилась в душе основательно.

– У вас с Клэр грандиозное дело, – закинул я наживку, чтобы посмотреть, как ДжоДжо отреагирует на имя дочери Палмера.

– СКК дала одобрение на то, чтобы ты вошел в правление?

– Пока нет.

– Клэр – девушка смышленая, – было видно, что ДжоДжо ведет свою игру. – Пугающе смышленая. У нее есть деловая хватка, унаследованная от отца. Мы будем замечательной командой, потому что мы и были замечательной командой.

– Самой лучшей.

– Но ни она, ни я в инвестициях не сильны, а остальных наших финансовых консультантов Палмер велел выбросить из головы. Ты единственный, кому можно доверять.

Подобных слов я не ожидал. Равно как и отсутствия враждебных чувств по отношению к девушке. Я-то думал, что она возненавидит Клэр. Что столкнет падчерицу под автобус. Но если жена Палмера и чувствовала какую-либо обиду, то не выказывала ее.

– Попробую дозвониться до босса еще разок.

– Ты нам нужен, – женщина держала меня уже за обе руки. – На следующей неделе нам предстоит принять важное решение, и я боюсь.

– Чего?

– Совершить ошибку. Палмер всегда говорит: «Теряя близких, люди тупеют, как пеньки».

– Я здесь, чтобы помочь.

– Может, мы сможем завтра съездить на пляж и потолковать о деньгах. Не фонда, а моих. – ДжоДжо как бы случайно положила ладонь мне на плечо. Было в этом жесте что-то сближающее.

– С радостью.

– Ты меня знаешь. Палмер делал деньги. А я их тратила. Пожалуй, без посторонней помощи мне в бюджет не вписаться.

Ну, понеслось.

Но ожидавшийся приступ гнева так и не начался. Вместо того ДжоДжо добавила:

– Он сделал мою жизнь лучше.

– Мою тоже.

Позже тем же утром, шагая обратно к отелю, я поймал себя на мысли, что в городе появилась новая Мадам Посол. И зовут ее ДжоДжо. А за женскую интуицию Клэр Кинкейд я не дал бы и двух центов.

– Нет, нет и нет! – мы не проговорили по телефону и тридцати секунд. А Кэти Андерс уже довела себя до истерики.

– Не вижу проблем.

– У вас есть дела поважнее.

– О чем вы?

Я шагал в тени дубов по Митинг-стрит мимо дома Джозии Смита[39] и особняка Калхунов, пребывая в полной готовности швырнуть свой мобильник в следующий почтовый ящик. Вокруг воняло лошадиным дерьмом, и повинны в том были не только конные экипажи. Без моего босса, наверное, тоже не обошлось.

– Прикиньте на пальцах, – с досадой, напряженно проговорила Андерс. Готов спорить, что при этом она бросила взгляд на часы. – Кинкейды просто хранят у вас двадцать миллионов. Вот и все.

На какой планете ты живешь?

– Семье нужна моя помощь.

– Вы знаете нашу политику.

– Вас я всего лишь уведомил. Одобрение я получу от нормативно-правового, с вашей поддержкой или без оной. – Под началом Андерс я проработал меньше месяца. И уже держу кулаки за босса номер пятнадцать.

– Это не поможет.

– Посмотрим.

– Вы попечитель – доверительный управляющий, – упорствовала она. – Если что-нибудь стрясется, вас повесят.

– Кинкейды – мои друзья.

– Ой, сейчас слезу пущу! – саркастически бросила она. – Мне что, действительно надо вам растолковывать ваши обязательства перед фирмой?

Сердце у этой бабы прогнило настолько, что и стервятника стошнит. До нее даже не дошло, какое значение посту в правлении Фонда Пальметто придаю я. На попятную не пойду ни за что.

– В Фонде предусмотрено страхование финансовой ответственности для управляющих. Я уже говорил с юристами.

– Нашими?

– Их.

– Да нашим все равно некогда.

Ехидная реплика босса вывела меня из себя. И ваш покорный слуга обрушился на нее всем весом, на уолл-стритский манер, пригрозив уйти из бизнеса. В биржевой работе это порой единственный способ привлечь внимание.

– А вот Фрэнк Курц так бы не сказал. Хоть он теперь и в «Морган Стэнли», отношения у него с нашими людьми отличные.

– Как вам будет угодно.

Ее безразличие заставило меня прикусить язык.

– Послушайте, я и так сказала слишком много, – тон Андерс явно смягчился. – Сейчас не лучший момент просить у нормативно-правового хоть что-нибудь.

– Почему?

– Просто возвращайтесь, – на вопрос она ответить не потрудилась.

– Ни за что.

– Гроув, вы мне нравитесь.

Ой-ей.

– Потому-то и велю вам, – продолжала она, – выбросить Фонд Пальметто из головы и сосредоточиться на работе.

– Зола и Хлоя держат все под контролем. А раз уж вы не объясняете, какие проблемы у нормативно-правового, то я займусь кое-какими делами там.

– Делайте, что считаете нужным.

Вот и все. Мы дали отбой – двое коллег, разобщенных погоней за деньгами.

– Ты остаешься в Чарльстоне?

Андерс только что закончила пререкаться со мной по телефону. Как правило, после ругани с ней я звоню Энни, чтобы побрюзжать на босса. И обычно основательное очищение, в ходе которого я спускаю пар по поводу дурацких решений, помогает. Вот только сегодня наш разговор чуть ли не сразу сошел с рельсов и больше к СКК не вернулся.

– Палмер просил меня стать попечителем Фонда Пальметто, – ответил я.

– Поздравляю. Дело крупное, правда?

– ДжоДжо сказала, что во вторник важное заседание.

– Так приезжай на выходные домой.

– Я обещал просмотреть ее бумаги.

– А как же обед с моими друзьями?

– Вот черт, совсем забыл.

Ну, типа того. Мы с Энни планировали в субботу вечером встретиться с ее однокашниками по старшим классам, а значит, мне платить за всех. Они будут есть. Будут пить. И скроются в туалете, когда принесут счет, предоставив мне сделать широкий жест и заплатить, потому что я единственный, у кого есть гребаная работа. Это одна из форм поведения, от каких у меня мороз по коже. Лично я считаю, что для нью-йоркских халявщиков в аду отведено особое местечко.

Энни промолчала.

– Придется отменить.

Собеседница появилась перед моим мысленным взором – брови приподняты, уголки полных губ изогнуты кверху, а испытующий взгляд говорит: «Только не гони пургу». А может, прищурилась, как бы намекая, что способна выволочь мысли прямо из черепушки. Моей. Она наделена шестым чувством на все случаи жизни.

– Не можешь. ДжоДжо – клиент.

В таких вещах Энни знает толк. Азы она постигла за первые два года работы на меня. Это было как раз накануне моего грандиозного фиаско с Чарли Келеменом и его схемой Понци – той самой, из-за которой меня чуть не выставили за порог; той самой, благодаря которой я попал на обложку «Нью-Йорк Пост». Энни тогда рискнула всем на свете, чтобы прикрыть мне спину. Через год после того, как мы разгребли весь бардак, она ушла из СКК, чтобы поступить в Колумбийский.