- Борн, ты за дорогой смотреть будешь? А то я тут кого-нибудь задавлю, пока ты сиськи Лиэль будешь разглядывать!.. 'Кого задавит? Пустую дорогу? Ой, как грубо. Я ж стресс вытесняю эротикой'.

- Фу, как грубо, - вслух, - я может - эстет, ярый ценитель женской красоты.

- Кобель ты, Борн! Вот ты кто, - сзади засмеялись. - Так и хочешь в сахарницу заглянуть.

- Я не понимайт, чьто есть - сахарница? 'Поюморим, трохи'.

- Не знаешь? - Нихт знаешь.

- Мальчики, что вы так разошлись? Ой! - в три голоса с явным испугом.

Всем по глазам ударило темнотой, Борисов резко затормозил, лялек бросило вперёд. 'Поюморили, бли-и-и-ин...' Еле успел не налететь лбом в переднее стекло.

- Что за... Откуда взялся этот туман? - от лялек; вокруг машины и на самом деле был густой туман.

Поспорив, поехали дальше, на первой передаче, Борисов включил противотуманки, они с трудом освещали дорогу. 'Странно, туман? И откуда здесь днём туман? Да с запахом лекарств, а?'

Доехали до перекрёстка. Дорога вправо вела на Сальск, Тихорецк и Ростов, а нам надо было ехать прямо.

- А ну, Николаич езжай к вон той машине, - сказал, узрев включённые габариты, стоящей на обочине, машины. - Может там наши?

Свернули вправо и подъехали поближе.

- Глазастый ты, Борн.

Включённые фары осветили внедорожник "Nissan Qashqai". Как на крыльях, полетел к нему, но в машине никого не было, Обошёл вокруг джипа; тёмно-зелёный, госномер - А 007 ЕВ, 130 регион. Блатной номерок, а что за регион? Не понятно. Полез в незакрытую машину. Между сидениями водителя и пассажира, нашёл барсетку и кожаную папку. Подошли остальные коллеги.

Разузнали, что машина принадлежит Гладкову Ардальону Николаевичу, 1965 года рождения, жителю Астрахани, владельцу строительной фирмы " АРМавис" который ехал вместе с Кукушкиной Анжелой Станиславовной, 1995 года рождения в сочинский санаторий "Голубая фишка" на отдых. "Папик и эскорт", что ли?' Отдыхать они собирались со 02. 08. по 25. 08 2014 года!

- Машинка из Астрахани, - прочитал Борисов. Он носом уткнулся в ТО.

- 2014 год? Так, что они из будущего? Невероятно! - Эльза удивилась, забирая из моих рук курортные путёвки и паспорта. - А девочка совсем молоденькая, он её на тридцать лет старше. Какое безобразие! - Эльзе и туман не помешал узреть главное.

- А может у них любовь? - поддел Эльзу Николаич.

- Разврат это! Он же - распутник!

- Ну, надо ж, как то девушке жить.

- Пускай идёт на завод, на фабрику! Работает пусть! Не поверю, что в Астрахани нельзя найти работу!

- Она "работает". - Как? - Чем!

- Фу, ты, Борисов неисправим! Борн, что ты там копаешься? Это не твоя машина. 'Счас. Не моя. Уже моя. Если конечно хозяин не нарисуется'...

- А он её хочет "прихватизировать". 'Ты глянь, Борисов слово заполнил'.

- Борисов, а кто "Микру" в гараже пригрел. Молчишь? - сказал наступательно. Николаич, что-то стал лепетать. - Борисов, оправдываешься, значит виноват!

- Борн, ты хоть покричи. Может этот Ардальон где-то ходит, - Эльза попросила, как приказала. 'Ну вот, накаркал'. Но я покричал. Тишина в ответ. Зося в это время нашла в багажнике пять чемоданов-тележек и пакет с едой. Эльза запретила их трогать, а потом переключилась на меня: - Борн, какой ты жадный! Дом есть! Флигель есть! И ещё машину хочет украсть! Каким лекарством тут воняет?

От греха подальше, спрятался в джипе. Из бардачка достал дамскую сумочку и руководство по эксплуатации транспортного средства, стал его листать, млея от радости по поводу найденной машины.

Ардальона не дозвался, зато туман стал редеть, посветлело. И тут раздался тройной женский вопль, заставивший меня выскочить из джипа. 'Что за дела?' Увиденное зрелище, ошеломило. Вместо дороги до хутора Видного была уютная узкая морская бухта с песочным пляжем. До этого пляжа было всего метров пятьдесят, а дальше вода до горизонта. Над бухтой уже было сияющее небо, лёгкий ветерок, спешно разгонял исчезающий туман. Слева, вместо привычного подъёма, были невысокие холмы, густо заросшие лесом.

'Мда, Ясная станет морским портом и курортной зоной! Та что ж они так плачут?' Ляльки ревели белугами белыми, спелыми...

- Борн, ты возьмёшь нас к себе? - осведомился хмурый Борисов.

- Куда я денусь!..

И тут же, за моей спиной, раздался гудок поезда. Развернулся и увидел медленно ползущий вполне современный товарно-сборный поезд. Он двигался в километре от нас. Николаич, достав из "ЗиРа" бинокль, стал комментировать:

- Локомотив "десятка", почтовый вагон, спецвагон, шесть крытых, четыре с лесом, четыре с углём, две цистерны и две платформы с техникой. Борн, поехали отсюда! - Борисов был хмуро-озадаченный.

Лялек пришлось минут пять успокаивать и заталкивать в 'ЗиР'. И мы уехали...

Лейтенант внутренних войск Вениамин Чесноков, комсомолец, мастер спорта по боксу выполнял своё первое самостоятельное поручение. Он должен был вместе с "дедушками" - сержантом Рублёвым, ефрейтором Пивоваровым, рядовыми Фокиным, Сушковым и "духом" Холодовым - доставить партию зэка из Ростовской тюрьмы N 2 на станцию Ясная. Там должна была состояться передача конвоируемых для их перевозки на автозаке в зону N 24 в хутор Сухой. Зэков было тринадцать человек, и вели они себя всю дорогу очень тихо. А вот "деды" наглели. В Батайске "раздавили" бутылку самогонки, стали орать свои "дембельские" песни. Пивоваров, уже ночью, загонял бедного Холодова так, что тот к утру на ходу засыпал.

Чесноков, хотя и был старше "дедов" всего на два года, повёл себя по отношению к ним очень жёстко. Каждый получил тумаков таких, что мама не горюй. Получил и сержант Рублёв, звероватый крепыш, которого с начала его службы, боялись трогать даже кэмээсы по боксу, служившие в роте.

- Я этого, Веню, урою как назад поедем! - кипятился Рублёв, куря с Пивоваровым в тамбуре.

- Леха, не вздумай, он же нас застукал, - от ефрейтора. - А если он с Ясной позвонит в часть и заложит особисту.

- Обидно - да-а-а! - Рублёв, понимал земляка, но ему было обидно. - Меня ж никто не трогал. Помнишь начкара Мазниченко? Я ж его обламывал, да ещё как. А этот...

- Да, красиво он нас сделал, я даже не ожидал от него, - подвел черту кореш...

Затем сержанта позвали к лейтенанту, а Пивоваров пошёл прессовать "духа". Профилактически.

- Садись, сержант. Ты, как я понял, хочешь домой через дисбат поехать? - спросил Рублёва лейтенант, когда тот зашёл в узкое, как пенал, купе начкара. - Я могу это тебе организовать. По знакомству, через особый отдел. Сержант, хрил древесный... - Веня перешёл на такой командно-народный, что Рублёв даже дышать забыл.

'Да, красиво он меня сделал!' - сокрушился сержант в коридоре, куда его начкар выставил. Потом так рьяно взялся за службу, что "деды" летали, как "молодые".

Веня в это время стал готовить документы на передачу зэков, личные дела для "кума" зоны отложил в сторонку, а сам стал заполнять форму N 6. Он обдумывал: писать или нет о пьянке старослужащих и неуставных отношениях к рядовому Холодову, который был одногодком Вени, а его прессовали все кому не лень, даже с его призыва. 'Нет, не буду, я же ещё крайним и окажусь. А ещё припишут, чего не было, и особист, капитан Чебанько, тогда возьмётся за меня всерьёз'.

Три дня назад, в ходе приватного разговора, особист "попросил", как говорили солдаты "стучать" на сослуживцев.

- Сам ты дятел, Чебанько! - вслух сказал Веня и тут же испугался своих слов. Испуг усилила темнота, ударившая по глазам. - Что за муть?..

Поезд начал резко тормозить. Веню, вдавило в стенку, в купе потемнело, а за стеклом лейтенант увидал туманище. Состав ещё не остановился, а Веня был уже в общем коридоре спецвагона.