- Мёсье Борисов, как эту улицу назвать? Офицерской?

- Рублевским шоссе! И название прижилось.

Сагитировал Зосю работать секретарём на таможне. Вообще таможенное поприще в первую неделю меня чуть не доконало. В первый день с шестью добровольно-принудительными помощниками заставляли мебелью кабинеты таможни. Мебель взял на почте, привезли ещё и два сейфа. Во время перекуров надавал казакам много бесплатных советов, как им жить дальше: - 'Станичники, сажайте клубнику, овощи, все, что найдёте из цветов-фруктов; и готовьте комнаты для приёма отдыхающих'. И на следующий день получил больше тридцати добросовеснейших работников. Они, правда, во все глаза смотрели, как мы с Борисовым рыли траншею, "отсюда и до обеда". Это я решил устроить уличную колонку для нужд прибывающих. Кинули 30-ть метров пластиковой трубы, и вуаля. Трубу мы на складе на почте нашли. В обед к нам заглянул Парамонов, осмотрел стройку, и выделил несколько ковров, низких диванчиков и шторы с занавесками. Их повесили с участием Зоси. К вечеру приехал архитектор Изварин Пётр Леопольдович, разметил фундаменты под строительство караван-сарая и построек пограничной стражи, потом занялся проектированием яхт-клуба. А вечером рыли ещё траншею от кухни до колодца у Шатрова.

- У вас это просто замечательно получается, господа, - нахваливал, подкалывая, атаман.

На третье утро, я встал с внутренним мандражём. Попил только кофе, Эльза положила нам в машину бутерброды. Стал открывать ворота, подошёл какой-то рыжеватый, кучерявый, загорелый парень в студенческой тужурке.

- Утго добгое. Вы, господин Богн?

- Салют. Я. А что?

- Я Фима Файбишович, студент Лазагевского института восточных языков, габоту пегеводчика ищу. Агабский, пегсидский, тугецко-татагский, - отозвался Фима.

- Ладно, студент, залезай в машину, разберёмся. Его картавость мне приглянулась.

- Пгемного благодаген.

- Слышь, студент, есть хочешь? - поинтересовался Борисов. Студент сглотнул.

- Есть немножко.

- На, жуй бутерброды.

- Пгемного благодаген...

Борисов посмотрел на хихикающую Зосю, и как уплетает бутерброды Фима, и пульнул старую шутку:

- Слышь, Борн, дай студенту десятку...

- Пгемного благодаген...

Подъехали к таможне. Мамма мия! С полтысячи людей, тысячи верблюдов, лошадей, ослов и мулов, столпились перед зданием. Крик, рёв, злые, восточных людей, лица. На этом фоне совершенно утерялись пять конных калмыков.

- Бачка, орда. Мал мала скотина, - младший урядник Ока Городовиков был растерянным, но злым на определения...

У меня в голове все инструкции смешались.

- Фима давай толмачь! - прогудел приказ Борисов.

У Фимы и картавость пропала, когда он стал "разруливать" проблему.

- Роман-паша, приказал, Роман-паша, сказал, то, сё.

Толпу смирили, разделили и чуть по ранжиру не построили. Фима выяснил, что купцы были арабами, персами и турками. Этих было, где то ¾. Остальные были курдами. При этом часть из них, увидев меня, упали ниц.

- Это чё они так, Борн? Это чё, ты - царь? - Борисов, чуть не заикался от изумления.

- Царь, царь, Иоанн Васильевич, мы.

- Они говорят, что вы на их князя Рустама очень похожи. И у них 1851-й год, это если по-нашему, - Фима и тут оказался на высоте. А у остальных - 1900-й, ровно.

- Так, Ефим, э, Ромуальдович, берём тебя переводчиком. А это кто приехал?

С северов прибыли чиновники с Ростовской таможни, молодые ребята, которых отправили в моё подчинение. И в щеголеватой пролётке подкатил мой заместитель. Вот, я потом с Николаичем оборжался. Мамма мия! Звали этого худого высокого господина - Воробьянинов Ипполит Матвеевич! Да и остальные приехавшие - Бендер Остап Сулейманович, Крамаров Савелий Викторович, Полесов Виктор Михайлович, молодые Андрей Брунс, Эрнест Щукин, Никифор Ляпис-Трубецкой и Гайдай Леонид Иович. Каково, а? За ними приехал жандармский ротмистр Пуговкин Михаил Иванович и есаул Никулин Юрий Владимирович, командир погранстражи.

Стервец Борисов тут же притаранил книгу "12 стульев", и "забыл" её на неделю в кабинете Фимы. Три дня я метался как оглашённый, разбираясь с восточными купцами. А потом предприимчивые одесситы, после карантина, переправили всех купцов в Одессу.

- Фима, твоих рук дело?

- Что вы, Гоман Михайлович.

- А костюм-троечка, с неба упали? Пиши объяснительную...

Зося в кассу положила триста рублей. От Фимы, рукоделистого. На четвёртый день зашёл в кабинет Борисова.

- А ты, что не работаешь? - спросил. Борисов, не отрываясь от игры в нарды с Зосей, положил передо мной файлик с приказом об его назначении. Прочитал, по диагонали. - А где дата выхода на работу?

- Забыли.

- Они забыли, а ты - забил на службу? У тебя, вон кедры уже пилить начали. И мог бы лесхоз организовать.

- Зачем? - чуть не по буквам произнес Борисов.

- Затем. Побочный заработок, дубина!..

Борисов вмиг исчез из кабинета. И меня прихватил. Нашли место под посадки, а Борисов из кустов принёс двух крупных индеек. Руками поймал. Потом Николаич набрал штаты, с егерями постарше водку пьянствовал, а молодых гонял.

А Киса Воробьянинов взъелся на Зосю. То это ни так, то другое. Началась у них манёвренная война.

В первый выходной съездили с утра на рыбалку на красивое озеро (казаки его Цацей назвали). Я весь такой крутой рыбак, с навороченными удочками, вообще ничего не поймал. Зато Борисов стал голыми руками сазанов одного за другим выкидывать на берег.

- Ты, Иван Николаич, подальше зайди, исподнее приспусти, может, русалку поймаешь, - ему Ромка так посоветовал.

- И этот переопылился, как и папаша.

Поржали, собрали рыбу и вернулись домой. И не кому даже в голову не пришло, что Ромка знает больше, чем ему лет.

- Дядя Рома, а давайте мультики посмотрим, - это уже дома, когда рыбу почистили. - У вас.

- Есть идея покруче. Друзей на велосипеде объедь и скажи, что будут мультики, э, на танцплощадке у РДК, для всех, и бесплатно.

- Культуру в массы, да, дядя Рома?

Кивнул дельному ответу. И в пять пополудни, человек двести детишек станицы смотрели "Ну, погоди", все серии. Образовался даже родительский комитет во главе с отцом Владимиром. А чтобы не было драк, посадили на входе звероватого, но добродушного казака Гошу Большого. Эта фамилия у него такая, и вес девять пудов. Мультики посмотрели, а через неделю парк Ясной был забит до отказа. Культурно отдыхали жители. Мультики для детей, фильмы в РДК, на улице караоке, карусели, ресторан Парамонова, шашлыки, чешское пиво, колесо обозрения, танцы. Культурная революция на лицо. Меня, правда, один тип здорово вывел из себя.

- Господин Борн, у меня от крайне высокопоставленных людей просьбица к вам.

- Чел, видишь, я занят. Смотрю "Приключения капитана Врунгеля".

- Я уверен, у вас есть другие фильмы, для настоящих мужчин, ну вы...

- Пшёл вон!

- Вы не понимаете, бла, бла, это же тысячи рублей!

- Гоша, выкинь это!..

Добропорядочный семьянин Гоша Большой так и сделал. Настроение у меня упало, вышел с танцплощадки. Типик, помятый, стоял перед входом и, увидев меня, стал грозиться:

- Борн, я на тебя найду управу! Бла, бла, бла...

Когда слюна этого типка попала мне на туфли, вытащил Глок. Типик унёсся от меня как ветер. 'А если!' - мысль мелькнула интересная.

- Атаман, а давай в Ясной Олимпиаду замутим, - напряг Шатрова.

- Не потянем.

- Тогда пятиборье!..

Пятиборье замутили. Победил Семён Будённый.

Мне работать, потом стало проще. А начальство, как обрадовало. Перегудов привёз мне погоны майора таможенной службы. 'За красивые глаза, и без всяких экзаменов. Сколько ж я мозолей притоптал заинтересованным лицам', - ещё подумалось.