'Что я в стенку пойду что ли? Я ж не Каспер какой!' Остановился на пороге. А за накрытым белой скатертью овальным столом сидели три женщины, лицом к нам. Одна, постарше, две - моложе её лет на двадцать. Тётя, с волевым лицом, хе-хе, майора, привыкшая 'повелевать' женским коллективом, носила на голове замысловатую причёску цвета 'рубин RF5'. Устав видно это позволял. А молодые были блондинками, натуральными, короткостриженными. И, грубо говоря, ефрейторами почтовой службы.
'Хорошо сидят. Чай кушают'. Осмотрел комнату. Холодильник 'Indesit', кухонный стол-тумба, микроволновка 'Rolsen', музыкальный центр и тульский самовар, пустые тарелки. Заходить туда мне не хотелось, но желудок ворохнулся.
- Сидим, чай кушаем? - моими словами спросил дамочек Николаич.
- Ты же знаешь, Борисов, на почте с часа до двух перерыв. Война войной, а обед по расписанию, - 'рубиновая' ответила избитым изречением. Фу! Но...
Кодовое слово-то прозвучало! Это, которое, перерыв. Я развернулся и двинул, откуда пришёл, сразу забывая, как эти дамы выглядят. Что было не очень-то хорошо.
- Ты куда, мля? - Борисов озаботился вслед.
- Роман Михайлович, Вы куда? - запрос от кого-то из ефрейторш.
'Не млякай, Бин, и гран мерси за подсказку, молодая военная! И пока - пока. Так. Значит - Михалыч. Отчество было-таки в масть!' Пальцы на руках стало пощипывать. И это был хороший знак. Оживительный.
Дошёл до двери с надписью: 'Страховой отдел', из левого кармана джинсов достал связку ключей и с третьей попытки открыл дверь из нержавейки. Огляделся. Кабинет был очень хорош. Новая мебель, новый сейф, ЖК-монитор, компьютерное кресло, телефон. Почти родной кабинет...
Уселся в кресло и из портмоне достал паспорт. Надо было ставить все точки над 'и', производить идентификацию реципиента. Сие и содеял.
Итак, на паспорте значилось - Единый паспорт гражданина Евразийской Конфедерации. Крякнул на это и открыл главную страницу. Ну-с, меня вселили в Борна Романа Михайловича, 11 ноября 1976 года рождения, жителя города Ясный Донского края. Фото показало, что Борн является симпатичным ухоженным мужиком с зелеными глазами. Проживал он на улице Солнечной 83 корпус А. Был военнообязанным. Имел жену - Бестен Матильду Александровну, 1980 года рождения, в браке 13 лет. Имелось чадо - Лолита Андреевна Борн. Но не его дочь, ибо свадьба Борнов была на два месяца позже рождения Лолиты. Почесал затылок. Имелись несуразности в жизни этого Борна.
'А если придётся там жить?' - оробел про себя. Затем, нахохленный, приподнялся и выгреб из всех карманов вещи Романа. И произвёл осмотр вещей, как его там, метросексуала города Ясного. Так как в наличии были: бензиновая зажигалка "Zippo", пластиковые карты - Visa Gold и MasterCard Евразийского Банка Развития, пачка сигарет 'Burzhuy', деньги, мобильник Nokia 89, блокнот, водительское удостоверение, какие-то бумажки и часы Rolex Daytona. Хрюкнул от невиданной роскоши. Ролекс показывал - 13-39. Рассовал по карманам, кроме связки ключей, извлеченные вещи. Затем нашёл в столе зеркальце, посмотрелся.
'Н-да, хорош. Даже трёхдневная щетина не портит, но за щетину можно было отгрести от этой Матильды. Эхе-хе...'.
Тактические действия чуток отложил. Бросаться "под танки" чужого непонятного из уютного кресла не хотелось. Ком вопросов потому что. А квесты будут и с кем?.. Ролекс в качестве приза?..
А потом я нашёл коньяк, повернулся в кресле и увидал её. Большая бутылка 'Hennessy VSOP' стояла в глубине открытой полки с табличкой - Степной. Стояла меня дожидалась и конспирация - 99,9%, потому что искали там бы в последнюю очередь. Взял её, родимую, левой рукой.
'А почему я всё беру левой рукой? Что я тут стал левшой? Или Рома - левша? Чё тут думать, прыгай, давай! А это кто там вякает? А по сопатке! Гля, ещё не выпил, а уже - ты меня уважаешь?' Это я себя так отвлекал таким вот 'мужским' разговором. 'Э, да, а почему 0,9 литра в бутылке? Тигру не доливают молочка! Я буду жаловаться! В ООН! Пей уже давай!' Это - продолжение. Свинтил пробку.
'Будем считать это за обед, - сделал три глотка. - Ромакаквкусно! Недурственно, да-а-а!.. И смотрим там!..'
Закусил ириской, рассовал по карманам вынутые вещи, достал из сейфа ключи от оружейки и пошёл вооружаться. А то, как голый на ярмарке. Бутылку коньяка прихватил с собой.
Через минуту, открывал оружейную комнату и уже был под 'мухой', как то быстро этанол оказался в головном мозгу. А должен быть там через шесть минут. Это был какой-то неправильный коньяк, но боль в затылке прошла. На стол для чистки пистолетов поставил фуфырь, взял следующие ключи. Клац, клац, клац, сработала сирена сигнальной системы. Отключил простенькую сирену...
Когда открывал в сейфе внутреннюю дверцу, где лежали патроны для пистолетов, пожаловали 'гости'. Николаич и дамы, семейства 'кудахтующие'. Что им там говорил - скорее всего, не говорил - Борисов о переносе во времени, но испугались они от моей наглой 'милитаризации'. Николаич затормозил у бутылки, посмотрел на этикетку и сказанул:
- Ты смотри, у Борна даже бухло превосходит наше!
'Какое превосходство Борна? Мы ж ещё в первой серии!' И майорши 'рубиноволосой', Эльзы Густавовны Самойловой, зам. начальника почты на бейджике, прорезался голос:
- Борн, зачем ты открыл оружейку и берёшь пистолеты? Ой. Ты ещё и ПЬЁШЬ на рабочем месте! Какое безобразие! Борн, что ты задумал делать? Что ты, молчишь? Ты же нарушаешь инструкции! Я сейчас же звоню в милицию!
- Та хоть в Кремль звони, Эльза, работа у нас сегодня отменяется, - от Николаича.- Кажется, мы вляпались, ...девочки!
- Ему кажется! Если, кажется креститься надо! - ярилась Эльза Густавовна. - А я всё-таки позвоню!
В итоге, Эльза и стала звонить: во вневедомственную охрану, потом в милицию, начальству. К ней присоединились остальные. Николаевич даже бутылку отставил. Я тоже попробовал. Городская и мобильная сеть отсутствовала напрочь. У лялек начиналась истерика. Из этих, ихних... Я указательным пальцем показал на бутылку, а потом на дамочек. Потом показал четыре пальца. Николаевич меня понял правильно, и из ящика стола появились четыре стаканчика.
'Они что и в оружейке пьют?' - про себя возмутился, а Николаич быстренько расплескал коньяк.
- Зачем?- спросила Эльза. - И куда это мы влипли? Борисов, отвечай, а то ЭТОТ Борн ..., Партизаны, ... и..., я его, ... И тебе ..., Вот!
Николаич аж одобрительно крякнул. Глаза у Лиэль Александровны Самойловой, инженера - дочка Эльзы! - и Зоси Витальевны Лескиной, оператора стали ещё больше от удивления. Их ФИО я на бейджиках прочитал.
- Мама!
- Что, мама? Эти, мужики, ..., и опять мне ..., урою!
- Эльза, не мельтеши, выпей коньячка, пока Борн угощает, - басовито произнес Николаич, но розовощёкая Самойлова-старшая не послушалась, 'весло' не взяла...
Пришлось Борисову тащить дам к окнам и показывать окрестности. Он там и короткую речь толкнул, куда это нас занесло во время обеда. 'Ой', 'ай', 'ох' чередовались с другими буквами великого и могучего. Мат в дискуссии имелся. Я, кстати, не участвовал в словопрениях, я патронами пошёл заниматься. Шесть обойм по восемь. При деле был, но казалось, что патроны в обоймах искусственно как-то выглядят. И не серьёзными. Даже захотелось выстрелить, бабахнуть, так сказать, дуплетом. Я сдержался громыхать, зато голос Борисова гремел на просторах, положенной на бок буквы 'Н', почты в полную масть. Вышел взглянуть. На глаза попались несколько оставленных на рабочих столах оперзала бейджах с женскими именами, а четвёрка компаньонов смотрела на здание старой почты-телеграфа, за стойкой от меня.
- Смотрите, а дядя Ваня правду сказал! - сообщила Зося. - На вывеске написано - телеграф, с ер на конце, как в дореволюционной орфографии, а тот дядька одет в форму царского ямщика!
'Продвинутая барышня!' - подумал. Продвинутая барышня притащила в зал стаканы с коньяком. Звякнули, стукаясь, стаканы. Эльза перекрестилась на пятидесяти трёхметровый собор святого Александра Невского, 'освящённого, как и почта-телеграф, в 1912 году', со слов Зоси, выпила и требовательно заявила:
