Я молча смотрела, как мой гость прошел мимо камина и больших окон, выходивших на улицу, где последние лучи заходящего солнца заливали оранжевым сиянием магазины и спешивших по своим делам пешеходов. Он поставил пакеты на потертый стол на кухне, и я напряглась, попытавшись вспомнить приготовленную для него речь.

– Принес обед, – заявил Ник.

– Отлично, я умираю от голода, – ответила я с улыбкой, а затем встала и последовала за ним в свою маленькую кухню.

Ник засунул руку в карман, и мое сердце остановилось.

Пару минут он что-то искал, а потом наконец вытащил сотовый телефон и улыбнулся:

– Послушай!

Он поставил мобильник на стол и включил голосовую почту.

– Ник, это Оливер, – услышала я голос Шоу-старшего. – Я только что завершил встречу с Грейсоном. Все прошло потрясающе! Он взволнован, Ник. Это были лучшие часы, проведенные нами вместе. Мы немного обсудили фонд – у него множество идей, он полон энергии – и все остальное, вспомнили его мать и поговорили о том, что нам следовало сделать уже очень давно. Ты не представляешь, как я рад, что ты позвонил мне сегодня утром. Я не религиозный человек и никогда им не был. Но я верю, что ничто не происходит просто так, на все есть причина, и я уверен, что некоторые люди появляются в нашей жизни не случайно. Мне кажется, что наша встреча из этого ряда, Ник. Так или иначе, но я выпил, и у меня сентиментальное настроение. – Шоу тихо рассмеялся. – Возможно, ты захочешь разделить его со мной. Выпей и позвони мне.

Ник приподнял брови и посмотрел на меня.

– Поразительно! – сказала я, удивленная таким неожиданным и удачным поворотом дела. – Замечательная новость. Надеюсь, это смягчит мой отказ написать его биографию.

Стоун принялся распаковывать принесенную им еду.

– Значит, ты приняла решение.

– Да. «Алиса Картер». Я намерена следовать за нею. За своей мечтой.

С этими словами я обошла стол, чувствуя, как у меня дрожат руки; чтобы скрыть это, я засунула их в карманы пижамных брюк. Возможно, подсознательно пытаясь таким образом спрятать «мишени» для дорогих металлических объектов с драгоценными камнями? Наверное, я выглядела как пациент клиники для душевнобольных с руками, привязанными к телу. И все же я постаралась, чтобы мой голос звучал нормально:

– Весь день я пыталась кое-что подсчитать. У меня было несколько встреч, я приводила свои дела в порядок…

Стоун оторвался от пакетов.

– В самом деле? И я занимался тем же.

О, нет!

– Кроме того, – продолжил Ник, снимая обертку с картофельного пюре, запаха которого я даже не почувствовала, настолько была взволнована, – я разговаривал с Юлом Таном. Он вспомнил еще кое-что. Я сказал ему, что хочу, чтобы мы встретились все вчетвером – с ним и Сабриной. С Юлом я увижусь совсем скоро, когда вернусь в Сан-Франциско, чтобы собрать вещи для переезда.

Собрать вещи для переезда.

– Я также решила переехать, – выпалила я, и это было актом отчаяния. – Этой квартирой владеет моя мама. Ей придется сдать ее кому-нибудь другому – тому, кто сможет платить за аренду. – Я сумела слабо улыбнуться. – У меня будет плохо с деньгами, пока я буду писать первый роман об Алисе Картер, на который уйдет не один месяц. В моей жизни наступил переходный период. Нужно собрать множество вещей. Мне предстоит пережить напряженное время и принять трудные решения. И я не знаю, как подобраться хотя бы к одной проблеме. Мой разум с ними не справляется.

Я ждала.

Медленно текли секунды. Ник распаковал всю принесенную еду. Картофельное пюре, морковь и курица…

– Ты хочешь подождать? – спросил он меня.

– Да, ожидание – это хорошо. – Теперь я говорила резко, словно обороняясь, и мне пришлось заставить себя немного смягчить тон. – В особенности если речь идет о некоторых вещах. Нужно подождать, когда наступит подходящее время, но из этого еще не следует, что я говорю «нет».

– Очень на это надеюсь.

– Так и есть.

– Хорошо. – Ник огляделся по сторонам. – Ну, тогда я могу поставить это в духовку?

Он спятил?

– Зачем? – спросила я, совсем ничего не понимая.

– Чтобы наш обед не остыл.

Я удивленно посмотрела на своего гостя.

Тот пожал плечами:

– Я не люблю холодную курицу.

– Ах, вот ты о чем!

Обед. Он говорил про обед. Я вытащила руки из карманов, освобождая себя и стараясь больше не выглядеть как пациент больницы для умалишенных, и предложила:

– Ну… мы можем поесть прямо сейчас. Тут нет никаких проблем.

Мы сели, и Ник тут же принялся за еду. Должно быть, он не ел целый день. Я положила себе немного курицы и стала возить морковку по тарелке – есть я не могла.

– Похоже, ты уже далеко продвинулась по первой «Алисе», – заметил Стоун, указывая в сторону гостиной. – Как ты думаешь, сколько времени у тебя займет первый роман?

– Трудно сказать, – вздохнула я. – Вдохновение не приходит по расписанию. Может быть, год. Возможно, больше.

– Квартира является собственностью твоей матери?

– Да. Сегодня я встречалась с агентом по продаже недвижимости, чтобы у мамы был какой-то выбор. Он сказал, что за квартиру можно получить приличную цену. Это поможет маме спокойно дожить до пенсии. Можно также сдать квартиру в аренду, но тогда ей придется платить менеджеру, и тут возникает некоторая неопределенность. Лондонский рынок похож на сумасшедший дом. Соседняя со мною квартира только что продана – напрямую, без услуг агентства. Проклятые иностранцы! Они скупают Лондон до последнего квадратного дюйма. Слышала, что совсем недавно Норвегия приобрела значительную часть Мейфэра[16], в том числе Сэвил-Роу[17]. Очень скоро в Лондоне не останется лондонцев.

– Все ищут возможности для альтернативных инвестиций, – кивнул Ник. – Честно говоря, это было главным мотивом моего дня. Я раздумывал о своем будущем. О «Фонде Титанов». И, главное, спрашивал себя, что мне дало пребывание в сто сорок седьмом году.

Похоже, все идет к тому…

– Человеческая природа, – добавил мой друг.

Я положила вилку.

– Человеческая природа?

– О ней Титаны забыли. Николас повторял это несколько раз. Вероятно, только тогда он был совершенно со мною честен. Чудеса Титанов и новые технологии лишь ускорили прогресс человечества. Но они не приблизились к решению главной проблемы: человеческой природы. Они не сделали людей добрее или более понимающими, они не стали более восприимчивыми. Внутри у нас ничего не изменилось. Вот величайший вызов. Вот над чем им следовало работать в первую очередь. Не над развитием технологий, реализацией изобретений и осуществлением грандиозных проектов. Прежде всего нам нужно учиться иначе относиться друг к другу. Вот чего так не хватало в моей жизни, именно такого вызова. И вот почему я был несчастлив. – Стоун посмотрел мне в глаза. – Но это еще не всё. Там, в будущем, я понял, что хочу работать над изменением человеческой природы.

– Как?

– Я еще не нашел ответ, хотя думал об этом весь день.

Мои нервы были напряжены, но я не сумела избежать искушения немного подшутить над Ником.

– А я знакома с технологией, которая обращается прямо к душе человека, воспитывает в нем понимание и усиливает способность к состраданию – то есть именно те качества, о которых вы говорили, мистер Стоун.

– Да? – удивленно посмотрел он на меня.

– Это очень древняя технология.

– Древняя?

– И невероятно могущественная. Она способна мгновенно переносить во времени целые народы – массово, миллионами и миллиардами – в другие миры, где они могут учиться у других людей, странно похожих на них самих. Там их посещают откровения, которые они приносят в свою жизнь, там они обретают новые навыки. И – вдохновение, делающее изменения в глобальном масштабе реальными.

– Цена? – спросил мой гость, и на его губах начала формироваться улыбка.