Кроме того, я поняла, что хотела сделать: остаться здесь, сохранить воспоминания и жить с Ником, если это возможно. Но я считала, что пассажиры рейса 305 заслужили шанс иметь собственное будущее. Как Алиса Картер, я не соглашалась с тем, что будущее уже написано и наш мир обречен на повторение ошибок.

Я решила, что позволю Сабрине, Юлу и перешедшим на их сторону Титанам использовать меня в качестве сыра в мышеловке, чтобы поймать Николаса и выиграть время, необходимое им, чтобы вернуть всех домой.

Снова выглянув в окно, я посмотрела на океан. Теперь я видела три линии белого дыма, причем третья – похожая на тлеющие угли – погасла совсем недавно. До захода солнца осталось несколько часов.

Я аккуратно закрыла и отложила в сторону блокнот, подумав, что, возможно, больше никогда не увижу его и забуду о проделанной работе. Потом я вышла в коридор, и звук моих шагов эхом прокатился над мраморными полами лабораторной башни.

В коридоре, ведущем в лабораторию Сабрины, на потолке начали пульсировать тревожные красные круги, синхронизированные с пронзительным воем сирены. И никаких попыток объяснить, что случилось! Казалось, это место превратилось в дискотеку со сбежавшим диск-жокеем, где теперь без конца играла поставленная им музыка.

Я подбежала к стеклянным дверям лаборатории и обнаружила, что там никого нет.

Тогда я повернулась и помчалась в лабораторию Юла. Пусто.

Я бросилась вверх по лестнице, на следующий уровень лабораторной башни. Нигде никого.

Сирена оглушала, не давая сосредоточиться. Думай, велела я себе.

Когда я бежала по лестнице, сквозь сплошную стеклянную стену мне открылся вид на океан и площадку, с которой поднимались воздушные корабли. Они собирались начать сражение?

На следующем уровне, сквозь очередную стеклянную дверь, я увидела стоявшую ко мне спиной Сабрину. Комнату почти полностью занимала большая машина с круглым порталом, через который мог пройти человек. А еще я заметила металлическую тележку, на которой лежало тело.

Я распахнула дверь. Слева на стене висел экран с изображением двух полушарий мозга, расцвеченных сияющим великолепием разных оттенков: шло сканирование мозга.

– Харпер, – сказала Шредер, поворачиваясь ко мне.

– Что это? – удивилась я, показывая на экран.

– Запасной вариант.

– Для какого случая?

– Если нам будет сопутствовать успех.

Сабрина всегда умела ошеломить таинственным ответом. Я попыталась собрать воедино все, что знала: Шредер из будущего, читающая лекцию о нейронах, которые не меняются со временем, и о том, что воспоминания – это просто запасенные электрические заряды. Видео Юла, разговоры о мощности дамбы, которой хватит на то, чтобы изменить связи электронов в прошлом.

Вот еще одно открытие. Впрочем, все и так очевидно: зачем Сабрина нужна этой фракции? Если Юл – ключевая фигура для восстановления квантового моста, то какова роль доктора Шредер?

Наконец я поняла, что дело в эксперименте, который они от меня скрывали.

– Вы пытаетесь послать свои воспоминания назад? – спросила я не очень уверенно.

Сабрина приподняла брови. Неужели я произвела на нее впечатление?

– Да, – сказала она.

– Почему ты мне не рассказала?

– Ради твоего блага, – коротко ответила врач.

Тележка выползла из машины, и Тан сел, качая головой.

– Ради моего блага? – Я оглядела лабораторию. – Таким был план с самого начала? Рейс триста пять должен вернуться обратно, а вы двое будете помнить все, что здесь произошло, чтобы предотвратить катастрофу Титанов?

– Да.

Невероятно!

– Но почему вы не рассказали мне?

– Это слишком опасно, Харпер. – Сабрина посмотрела на Юла, который выглядел измученным, как после похмелья. – Мы не уверены, что у нас получится. Мы можем прийти в себя в пятнадцатом году с поврежденным мозгом или вообще не проснуться. Если б я тебе все рассказала, то не сомневаюсь, какое решение ты приняла бы. А это может стать смертным приговором.

Теперь я видела всю картину: либо Сабрина и Юл придут в себя в 2015 году, либо превратятся в овощи. В любом случае они рассчитывали, что терапия бессмертия не будет открыта и наш мир спасется. Был какой-то странный героизм в том, что Сабрина решила все от меня скрыть. Она хотела спасти жизни людей из 2015 года, в том числе и мою, и была готова рисковать вместе с Юлом. Мне это понравилось.

Таинственная машина высилась передо мною, и теперь у меня появилась возможность помнить все, что случилось здесь, не забыть, кем я стала, что сумела узнать о себе… и кого встретила. И не нужно было рисковать чужими жизнями – только своей. Значит, вот каков мой предел прочности: я не способна принимать решения, когда на кону стоит моя судьба. А когда под угрозой чужие жизни, готова поставить на карту все. Но если речь идет только обо мне, меня охватывает паралич воли.

Однако здесь и сейчас у меня наступила полнейшая ясность. Я видела, какой станет моя жизнь, если я двинусь дальше по избранной ранее дороге – и у меня были все основания понимать, какой она будет. Я хотела изменить свою жизнь, хотела следовать за мечтой. Путь не определен, но уверенность сильно переоценивают. Я верю, что лучше попытаться и потерпеть поражение, чем вовсе не пытаться.

– Положите меня в машину, – сказала я врачу.

– Нет, Харпер, это слишком рискованно, – запротестовала Шредер.

– Я готова пойти на риск. Я хочу помнить.

– Оно того не стоит.

– Для меня – стоит. Вот какую я предлагаю тебе сделку, Сабрина. Ты и Юл ничего не рассказывали ни мне, ни Нику с того самого момента, как разбился самолет. Но мы все взрослые люди, способные принимать собственные решения. Вы должны начать нам верить, если хотите заручиться нашей помощью. Вам нужно, чтобы я помогла поймать Николаса? Сделайте меня частью вашего плана. И если я не проснусь в пятнадцатом году, что ж, так тому и быть. А еще вам следует предоставить Нику такой же выбор, когда он будет здесь.

Шредер покачала головой:

– Мы не сможем отличить Ника от Николаса.

– Я смогу… Почему не смолкает сирена?

– Потому что они здесь.

Было обычное утро вторника в 2147 году. Я ждал, когда мой приятель Майк придет в себя. Обычно требовалось несколько часов, чтобы тело оттаяло.

Я понял, что больше не могу сохранять спокойствие: что-то внутри у меня сломалось. Неожиданно я осознал ужас того, что совершил и еще совершу, и это было сродни удару под дых. Безумие. Все, что происходило со мною, иначе как настоящим безумием не назовешь.

В течение нескольких часов в маленьком зале для совещаний на борту воздушного корабля мое «я» из будущего вводило меня в курс дела, а я тер виски, пытаясь сосредоточиться. Мне удалось побриться и принять душ – в первый раз после катастрофы рейса 305 я остался один. Мои мысли против воли вернулись к событиям прошедшей недели. Но больше всего я размышлял о своих решениях, ведь каждое из них могло привести к гибели или спасению людей. В большой палатке возле корабля на стоявших в ряд передвижных металлических столах лежали тела – эти люди были живы или мертвы из-за меня.

На месте катастрофы у озера я мог действовать более осмысленно, мог составить лучший план. Быть может, следовало сразу выбросить из самолета багаж? И тогда он погружался бы в воду медленнее… Весьма возможно. Мы бы выиграли бесценные секунды или даже минуты и спасли больше людей. Скольких смертей мы сумели бы избежать? Двух, трех или полудюжины? Может быть, нам следовало забаррикадировать нижний отсек, чтобы вода не просачивалась в самолет? Так мы получили бы еще несколько минут. Самолет ушел на дно очень быстро после того, как вода оказалась на уровне нижней кромки бреши. Мне следовало предвидеть…

Дверь с шипением открылась, и вошел Николас. Теперь, когда мне обработали раны и я сбрил шестидневную щетину, мы стали зеркальным отражением друг друга. Внешне, но не внутренне: его оживление резко контрастировало с моими переживаниями.