— Не за пределами дворца.

Дверь в альфонсову комнату распахнулась; на пороге стоял хозяин, из-за его спины выглядывали гостиничные слуги с разнообразными предметами обихода, могущими сойти за оружие. Хозяин бросил взгляд на Альфонса, на Зампано с Джерсо, распахнул рот, явно намереваясь начать гневную тираду… и тут заметил Ланьфан. Вся в черном, она казалась пятном темноты, тенью в форме человека.

— Добрый вечер, — сказал Альфонс. — У нас все в порядке.

— Все в порядке, — эхом повторила Ланьфан из-под маски. — Возвращайтесь к своим делам.

Хозяин гостиницы кивнул, как болванчик; еще молодой человек, он внезапно показался стариком. Потом согнулся в три погибели, и, пятясь, вышел; кого-то из пятящихся слуг столкнули с лестницы, раздался стук и вопль. Дверь захлопнулась.

— Ух ты, — сказал Ал. — Они так тебя боятся?

— Не совсем меня, — пожала плечами Ланьфан. — Ночного эскадрона императора Яо. Не может быть, чтобы ты не слышал слухов.

— Слышал. Говорят, у вас у всех железные руки, которые вы поите кровью похищенных младенцев, а заговорщиков вы едите на завтрак.

— Нет, ты путаешь.

Заговорщиками кормим руки, а младенцев на завтрак.

— Ланьфан! Неужели ты шутишь?!

Зампано и Джерсо переглянулись.

— Не я, — голос под маской звучал ровно. — Вернье, наш аместрийский механик, настаивает на таком порядке. Говорит, заговорщики вредны для пищеварения.

Ал нервно улыбнулся. Прежние сомнения — а стоило ли ехать сюда? — ожили в нем вновь.

— Нет, ты правда глава тайной полиции, о которой мы столько слышали в городе? — настаивал Зампано.

— Правда.

— А что из слухов правда? — осведомился Джерсо.

— Многое.

Повозка ждала их у подъезда гостиницы. Типичная для этих мест низкая коляска, запряженная лошадьми.

— Мы разве не в Очарованный дворец? — спросил Зампано.

— Туда, — ответила Ланьфан.

— Туда же, вроде, упряжные экипажи не пускают?

— Мы с черного входа.

— Кстати, о входах, — Ал запрыгнул в повозку первой. — Зачем ты входила через окно? Что это за цирк?

— Никакого цирка.

Вас пасут, между прочим. Вы не знали?

Зампано и Джерсо переглянулись.

Джерсо сунул руку за обшлаг пиджака.

— Прогуляюсь, пожалуй…

— Не стоит, — Ланьфан остановила его спокойным жестом. — Мы уже их спугнули. Судя по всему, триады. Где вы умудрились с ними пересечься?

— Было дело, — вздохнул Ал. — Но я не думал, что они так быстро нас найдут. Мы недавно в городе.

— Ничего, я попросила моих девочек за ними проследить. К утру будем знать о злоумышленниках. Захотите — устроим рейд. Хотя, зная вас, Альфонс Элрик, думаю, вы предпочтете оставить их в покое.

Сказав это, Ланьфан запрыгнула в коляску и уселась напротив Ала, рядом с Джерсо, спиной к ходу движения. Ал почти ожидал, что она залезет на место извозчика. Но нет, туда вспрыгнул некий неприметный молодой человек в темной одежде.

Она не отдавала никаких приказаний, но возница щелкнул поводьями в тот момент, когда Ланьфан опустилась на сиденье. Лошади тронулись.

— Девочки? — Альфонс приподнял бровь. — Так это правду я слышал, что в тайной полиции служат только кровожадные демоницы?

— Нет, мужчин у нас больше.

— Тогда почему «девочки»?

— Я их так всех зову. Ласково.

— Ланьфан… даже в аместрийской культуре такое обращение не ласково по отношению к мужчинам.

— Вот именно.

Коляска по ночным улицам Шенъяна. Местные оранжевые фонари светили куда тусклее, чем в Аместрис, и стояли реже — Ал удивился, как возница вообще находил дорогу. Тем более, что они не выехали на людные улицы, а по-прежнему блуждали в узких переулках старой части города, где коляска иногда задевала бортами стены домов.

— Кстати о демоницах… Я посылал сюда девушку около месяца назад. С письмом к тебе. Она добралась?

— Да, конечно.

Прекрасный подрывник. Ты написал, что у нее враги в триадах, я ее отослала пока на нашу горную базу, учит там… Ребенок твой?

— Что? — Альфонса как мешком по голове ударило.

— Ребенок. Она беременна, примерно на четвертом месяце.

— Нет, — Альфонс не мог сказать, что ощутил сильнее: облегчение или удивление. — Не мой. Так вот почему она хотела сбежать!

— Ребенок Чинхе Людоеда?

— Не знаю… нет.

Да. Думаю, да. Ты у нее спроси.

— Будь уверен, спрошу. Вызову и спрошу. Нам приходится терпеть эти триады, но не думай, что Лин не ищет возможностей от них избавиться. Очень мешают.

Ребенок Чинхе…

— Даже не думай, — резко сказал Альфонс. — Ланьфан, которую я знал, не стала бы использовать младенца в политических играх!

Ланьфан по-прежнему была в маске, и Альфонс не мог видеть выражения ее лица, но ему показалось, что она чуть улыбнулась.

— Ребенка? Нет. Все не настолько плохо. Но вот сам факт его существования… а Чинхе знает?

— Наверняка нет. Он пытался ее убить. Если бы он знал, что она беременна от него…

— Знал, — вдруг перебил Зампано.

— Да? — удивленно спросил Ал.

— Я слышал, что его люди говорили между собой. Чинхе зовут людоедом, потому что он убивал всех женщин, которые от него понесли. У них со времен его деда прямое наследование власти; не хочет незаконных отпрысков. Сам еще подростком сводного брата зарезал.

— М-да, — Альфонс присвистнул. — Интересные тут у вас нравы.

— Чинхе даже по меркам триад ублюдок, — заметила Ланьфан. — Но эта твоя Дайлинь в него влюблена.

— Знаю. Все-таки загадочные вы, женщины. Что еще хорошего расскажешь?

— Во дворце вас ждут крепкие напитки и вкусное угощение, — Ланьфан явно поняла его слова буквально.

Принцесса Мэй из семьи Чань ассистировала семейному доктору в сложнейшей операции по извлечению осколков из рваного ранения, когда Чжэ, дворцовый телохранитель, со стуком раздвинул бумажные створки.

Он охранял Мэй, когда она «гостила у своего сиятельного брата», и лишь недавно ей удалось добиться, чтобы Чжэ так же беспрепятственно пускали в родовой особняк Чань.

— Молодой человек! — рассержено воскликнул доктор Женьчуа. — Немедленно закройте дверь, здесь стерильно!

Из-под маски слова его звучали гулко, но вполне различимо. На лице пациентки — одной из дам бабушки Юэ — чье тело было ниже шеи обезболено иглоукалыванием, отразилось живейшее отвращение.

— Простите, — Чжэ опустился на одно колено. — Принцесса Мэй! Вас немедленно вызывают во дворец.

— Сейчас, Чжэ, я приду, — Мэй постаралась сохранять спокойный тон: еще не хватало, чтобы этот малолетка, на год моложе нее, видел, как она перепугалась. — Погоди немного.

Чжэ поклонился и послушно задвинул створки за собой.

— Ну, — сказала Мэй, — давайте уж закончим, доктор.

— Я справлюсь и без тебя, дорогая, — покачал головой Женьчуа. — Зашью, и все. А потом ты залечишь.

— Нет уж, — сказала Мэй. — Ничего там срочного нет. Давайте уж…

— Ну и упрямица, — покачал головой доктор Женьчуа, пряча улыбку. — Вся в вашу почтенную бабушку, благослови ее небо.

Мэй поджала губы и склонила голову. Она не любила бабку, и еще меньше любила, когда их сравнивали. Но что делать?

«Вот когда Лин изменит этот порядок и сделает так, чтобы наследниками клана могли становиться девушки, уж я и им покажу, — мстительно думала Мэй, подавая Женьчуа марлевые тампоны. — Правда, он говорил, что это еще не скоро… все равно покажу! И дядюшке Сыме покажу!»

Мэй знала, что все это так, пустые мечты. Если бы не заступничество сводного брата Лина — бывшего кровного врага — ее бы и вовсе не выпускали из дома. Или продали замуж какому-нибудь богатому старику, прельстившемуся императорской кровью.

Мэй еле сдержала слезы.

Случайная реплика семейного врача, желавшего, как лучше, испортила ей настроение коренным образом.

«Прекрати! — сказала себе Мэй. — У тебя на руках больная, о ней и думай!»