Непонятно, откуда брались у смертельно раненного Вадима силы — несколько глотков водки, может быть, лишь немного притупили нестерпимую боль. Он успел еще отдать все необходимые распоряжения, предотвратив таким образом панику. Словом, сделал все, чтобы советских специалистов доставили в Кампонгсаом уже без этих страшных „приключений“. Самого его вместе с В. Дмитриевым встречная иностранная машина отвезла в ближайший вьетнамский военно-полевой госпиталь. Но помочь Вадиму было уже невозможно. Он скончался от полученных ран. А было ему всего тридцать два…

Расстрелянный окровавленный пустой автобус с обгоревшими сиденьями вернулся в Пномпень к вечеру. Как только известие о гибели наших специалистов поступило в советское посольство, советник на вертолете тут же вылетел в Кампонгсаом.

Я вызвал с концерта всю нашу делегацию. Помянули ребят как положено…

А утром срочно начали готовить операционную. В правительственном госпитале царила та же разруха, что и везде, — ни света, ни кондиционера, ни лекарств. За несколько часов операционную вымыли, раздобыли перевязочный материал, лекарства и местных хирургов — кхмера и вьетнамца. Не было только наркоза, его заменял коньяк.

Поздно вечером вертолет доставил первого раненого — Бобрушку, потом Дмитриева — у него была раздроблена коленная чашечка. Ногу удалось спасти.

После этого случая зарубежные средства массовой информации подняли шумиху, мол, многие советские специалисты потребовали срочно отправить их обратно в Союз. Такого не было. Я сам там провел четыре года. И таких было немало.

Позже А. Рылов был награжден кампучийским орденом труда III степени, И. Курбатов, механизатор Восточного порта, и Л. Рец, работник Владивостокского морского торгового порта, — орденом Дружбы народов.

— С Вадимом очень приятно было работать и просто общаться, — вспоминает Анатолий Маршев, начальник эксплуатационно-контрольного парка ДВМП, в то время консультант министерства труда Кампучии. — Это был удивительно радушный, внимательный и очень ответственный человек. Не случайно буквально через неделю его пригласили в гости на кампучийскую свадьбу. Вадим с ходу начал изучать кхмерский язык и даже успел составить первый небольшой русско-кхмерский разговорник.

Как переводчик, Вадим был очень занят на совещаниях и в министерстве транспорта Кампучии, и в управлении порта Кампонгсаом. Но при этом он еще выкраивал время, чтобы помочь в организации водолазной группы в порту. Вообще он очень любил море, акваланг, но больше всего свою семью — жену Любу, сына Дениса…

Память нуждается в пристанище

В пароходском музее есть стенд, посвященный Вадиму Еремееву. Здесь можно увидеть его курсантскую фотографию (он окончил ДВВИМУ), костюм аквалангиста, кампучийский орден труда III степени, которым советский переводчик, как и его товарищ Александр Сляднев, был награжден посмертно. В музейных запасниках есть несколько любимых книг Вадима на французском языке. Кстати, выучил он его практически самостоятельно, а отшлифовал на годичных курсах в Ленинграде.

В этом году исполняется ровно двадцать лет с тех пор, как погибли на кампучийской земле два русских парня Вадим и Саша. Может быть, к тому времени в музее увековечат также память и об Александре Слядневе.

В черный день 9 ноября Елена Пантелеевна, которой недавно исполнилось 80 лет, как обычно, была на Морском кладбище. С каждым разом делать ей это становится все труднее, спасибо, старые друзья выручают — семья Романовских. Обошла обе могилки, обнесла их домашними пирожками, конфетами. Поплакала вволю.

Она начала откладывать с каждой пенсии понемногу, чтобы в этом ноябре устроить в пароходском музее вечер памяти. Причем не только Вадима и Саши — кампучийская история коснулась многих приморцев.

…Есть у матери еще одна заветная мечта: когда пробьет ее час — лечь рядом с сыном. Но боится — не разрешат, как не разрешили в последний раз взглянуть на него».

Тамара Калиберова

«Владивосток» (2000 год)

Мы с Пашкой снимали сюжет об этом трагическом инциденте для программы «Время», да солнцевская группа должна была вставить прощание с погибшими в свой фильм.

А случилось вот что.

Утром 9 ноября наши специалисты выехали на «ПАЗике» в единственный морской глубоководный порт Кампучии Кампонгсаом. О том какую роль сыграли советские специалисты в Кампонгсаоме в спасении народа Кампучии от голодной смерти я рассказал в главе «Курортный сезон в Кампонгсаоме». Сейчас я хотел бы остановиться на эпизоде, который стал роковым для портовиков-дальневосточников.

На 73 километре дороги связывающей Пномпень с Кампонгсаомом автобус с советскими специалистами и сопровождавшими их работниками Министерства транспорта был обстрелян «красными кхмерами» из гранатомета и автоматов. Два советских специалиста погибли, несколько человек получили ранения. Водитель автобуса, получивший осколочное ранение, чудом смог довести автобус до ближайшего вьетнамского блок-поста. Только его мужество и спасло остальных пассажиров автобуса от неминуемой гибели.

Спустя три года ещё одна группа советских специалистов попала в засаду по дороге в Кампонгтям. Погибли все.

Возникает вопрос, откуда полпотовским партизанам становилось известно о передвижении советских специалистов? Ведь засады были далеко не случайны. И ещё один вопрос, почему офицер безопасности из советского посольства не обеспечил их охрану? Казалось бы это его прямая обязанность…

Ответ на первый вопрос мне дали кхмерские друзья Сомарин и Муй. В то время во многих Министерствах НРК работали сторонники «красных кхмеров». В царившей неразберихе первых месяцев после изгнания полпотовцев из Пномпеня, когда у людей не было никаких документов, разобраться кто просто кхмер, а кто с «красной подкладкой» было практически невозможно. Поэтому о наших с Трубиным передвижениях по стране я никого и никогда не ставил в известность. Так было надёжнее.

Что же касается деятельности наших «соседей», комментировать её не хочу. Но гибель советских специалистов в обоих случаях останется на их совести.

Об этом стало известно в полдень 9 ноября 1980 года.

Ник Ник приехал из посольства багровый.

— Они запретили нам выезд!

— Кто они?

— И кхмеры, и вьетнамцы, и наши посольские… Это катастрофа!

— Люди ведь погибли, Николай Николаевич!

— Но нам необходим Ангкор-Ват!

Ему были нужны кадры национальной гордости кхмеров. Всё равно, какой ценой. Он их получил. Мы Сашкой добрались всё-таки до Ангкора. После чего началась посольская интрига по нашему удалению из страны.

Сентябрь 1980 год. Пномпень

— Шеф, — говорит Павлик, — нужно отказываться от съёмок?

— Паша, это невозможно. Мы живём здесь, на гостевой вилле, только потому, что снимаем кино.

— Шеф, кина скоро не будет!

— Это ещё почему?

— «Кодак» йок!

Всё имеет обыкновение заканчиваться.

К концу августа у нас с Пашкой осталось метров двести кинопленки «Кодак», немного магнитофонной ленты и по триста долларов на брата.

Возможно, у кого-то из читателей сложилось мнение, что мы в Пномпене пьянствовали и донжуанствовали дни и ночи напролёт, но это не совсем так. Трубин — человек малопьющий. Мог позволить себе пару баночек пива в адовой жаре. А так, он был почти трезвенник.