— У виночерпия спроси, я этим не интересовался.

— Напрасно. Ладанейские купцы давно с таврийцами выгодный торг ведут, синегорским же объедочки оставляют, да и те втридорога продают. Лучше бы напрямую тебе с Тавридой дело иметь — и казне прибыток, и силе твоей простор… Да ты чего стоишь-то, князь? — изобразил удивление Арес, словно только сейчас заметил. — Садись, в ногах правды нет.

Климога, окончательно растерявшись, осознал нелепость своего положения. Но ничего не поделаешь, и этот мимолетный бой колдун выиграл. Князь понуро опустился на подушки. Теперь Арес, удобно устроившийся в высоком кресле, смотрел на него полным хозяином — сверху вниз.

— Впрочем, рассиживаться нам некогда, — неожиданно резко сказал колдун. — Сегодня же я займусь обустройством своего жилья в твоем дворце. Не волнуйся, много места не понадобится. Важно лишь, чтобы оно имело тайный выход и располагалось рядом с твоими покоями. А ты, князь, немедленно озаботься поисками княжича Владия…

— Как ты сказал?! — оторопело вскинулся Климога.

— Ты верно расслышал. Или тешил себя заверениями диких берендов, что Владий в реке утонул? Но ведь тело его не найдено. А пока жив княжич, власть твоя незаконна.

— Я был на той круче, осматривал место. Наверняка мальчишка шею свернул еще до того, как в воду упал. Звонка унесла его, о камни разбила, а рыбы до костей обглодали!… Уцелей он чудом, мои соглядатаи давно бы проведали и мне донесли.

Арес усмехнулся:

— Не такие уж они у тебя всевидящие. Про княжну Любаву, чай, тоже ничего не знают, не слышали, а? Ну-ну, не хмурь брови. Мне твои замыслы относительно княжны нравятся. Жаль только, что характер у девицы в отца выдался. Трудно ее обломать… Однако, князь, не моя то забота. Владий — вот кто опасен. Четырнадцать годков ему скоро исполнится…

— Если жив щенок, — хмуро вставил Климога.

— Жив он, жив, — отмахнулся колдун. — Это мне доподлинно известно. Не знаю, где и как он столько лет прятался, какие силы сейчас за ним стоят, что предпринять намерен. Но до того, как мальчишка народу себя объявит и против тебя выступит, его надо найти! Ты ведь уже казнил самозванцев, навык имеешь. Дай приказ своим людям, чтобы отыскали еще одного — самого отъявленного злодея, хотя и юного, который обликом на Светозора похож и этим пользуется. Большую награду посули. На все дороги, в каждое селение отправь соглядатаев и наушников, чтобы и мышь не проскочила! Сейчас нет для тебя дела важнее, Климога.

— Хорошо, Арес, — с неожиданным спокойствием ответил Климога. — Я разошлю соглядатаев, поставлю засады, куплю поселенских старост… Чего ради? Ты мальчишки боишься?

— Я не знаю страха. Я видел смерть ближе, чем тебя сейчас, и в глаза ей смеялся. Но тот, кого ты считаешь обычным юнцом, может разрушить не только твою власть. Сила его столь велика, что ее сам господин опасается.

Колдун говорил тихо и медленно. В словах его было нечто такое, от чего кровь похолодела в жилах Климоги. И князь отступил. Склонив голову, он приглашающим жестом указал Аресу на секретную дверь в стене. Переступив через тела стражников, они вышли из княжеской залы.

…Когда дверь за ними закрылась, неясная и полупрозрачная фигура, прежде сливавшаяся с позолоченным барельефом, изображавшим Климогу на вздыбленном коне, отделилась от стены и плавно скользнула к выходу.

Климога не знал, радоваться ему или страшиться появления во дворце столь грозного посланника Великого Господина. Колдовская мощь Ареса поразила его. В не меньшей степени удивила князя и осведомленность его в тех делах, о которых знать могли только самые доверенные люди: о Любаве, об истории с украденным золотом борейцев, наконец, об отправке ладьи с драгоценным грузом в Замостье.

Может, легче на душе стало бы у Климоги, если известили бы его о странном случае, произошедшем две недели назад в корчме у замостьинской пристани. Но некому было рассказать князю эту удивительную и кое-что проясняющую в поведении колдуна историю…

Колченогий Вирем, посланный Протасом в Замостье, разузнал все, что ему поручалось: какие ладьи и с каким товаром в ближайшее время пойдут вниз по Чурань-реке, что за охрана будет их сопровождать и не приготовлены ли секретные ловушки для речных разбойников. Для своей роли Вирем годился лучше прочих, благодаря очевидному всем увечью. Покалеченная в давней схватке нога сделала Вирема неповоротливым в бою, но она же снимала с него всякие подозрения в принадлежности к разбойному люду. Не впервые являлся Вирем в Замостье с подобным поручением и хорошо знал корчму возле главной городской пристани, где досужие языки быстро развязываются. Особенно если не скупиться, выставляя ладейщикам и прочим служилым людям хмельную брагу. Способный выпить почти не пьянея бадейку бражки, Вирем всегда возвращался в разбойное становище с полезными для общего дела сведениями. А на сей раз ему повезло даже больше обычного.

Один из лучников, сидящий бок о бок с Виремом за длинным, грубо сколоченным столом, завел с ним хмельную беседу о княжеской скупости, о трудностях ратной службы, о грядущем плаванье к устью Звонки и о многом другом. Слово за слово вызнал от него Вирем, что наместник Ромша ожидает наконец-то ладью с золотом и серебром от князя Климоги — для выплаты долгожданного жалованья дружинникам и борейским наемникам. До Удока по Звонке спустится она под охранением большого отряда, однако тот отряд должен остаться в Удоке, чтобы усилить тамошнюю крепостную стражу. Навстречу же «золотой ладье» Ромша посылает два шнека со своими лучниками, они ее опекать будут от Звонки до Замостья. В общем, совсем скоро перестанут замостьинские дружинники по чужим домам столоваться, сами добрых людей угощать начнут, знатной брагой потчевать!..

Слушал Вирем и смекал, что ладья-то, пожалуй, в том месте, где быстрая Звонка в Чурань-реку впадает, одно время, пока шнеки не подойдут, почти без охраны останется. Если подзадержать их в пути хитростью какой, а самим на ладью напасть, разбойничкам достанется очень большой куш.

Заметив, что словоохотливый их товарищ наболтал много лишнего, лучники под руки его с лавки подняли и, хоть упирался он, взашей из корчмы вытолкали. Вирем, чтобы не заподозрили его в чем, сам с пьяным видом под лавку свалился — мол, я вовсе лыка не вяжу и ничегошеньки не разумею. Там, под лавкой и отлеживался, пока шум в корчме не затих. Тогда он глаза приоткрыл,убедился, что лучники ушли, и вновь за стол уселся. На этот раз без притворства решил бражки выпить — заслужил!

После ухода лучников в корчме не много народу осталось. Скучно бражничать без компании, особенно тому, кто за разговорами и побасенками привык посуду осушать. Вирем повнимательней огляделся, выбирая, к кому присоединиться. Два рыбака о чем-то своем беседуют, чернобородый стражник, прислонив к стене железный посох, отдыхает после долгой дороги, мелкими глоточками пьет медовуху из глиняной кружки, кряжистый охотник (топорик из-под полы короткой кожаной куртки торчит, на лавке — охотничий лук и колчан со стрелами) кувшин с бражкой доканчивает… Вот он наверняка не откажет Вирему в компании! Прихватив новый кувшин, Вирем подковылял к охотнику. А тот и в самом деле обрадовался случаю языком потрепать и пополнить свою кружку дармовой выпивкой.

Вскоре они похлопывали друг друга по спинам, громко смеялись и наперебой рассказывали самые невероятные охотничьи байки, клятвенно заверяя, что ни словечка не врут. Под сей разговор Вирем и поведал про мальчишку, прошлым летом вышедшего из Заморочного леса живым-невредимым, хотя встречался там с уймой нечисти. Охотник решительно возразил: быть такого не может!

— Эй, братцы! — призвал он в свидетели других посетителей корчмы. — Скажите и вы ему, что в Заморочном лесу даже бывалый мужик двух дней не продержится, куда уж мальчишке!

Рыбаки согласно головами покивали и вернулись к своей беседе, корчмарь снисходительно хмыкнул. Лишь чернобородый странник поспешно встал со своего места и приблизился к их столу.