Бронированные корабли вышли из нее целехонькими, деревянные же суда чилийцев получили сильные повреждения.

Убедившись, что предпринятая ими попытка запугать противника и заставить его капитулировать успехом не увенчалась, перуанцы вознамерились покончить со смельчаками.

Первой жертвой должен был стать корвет «Эсмеральда». Командир «Уаскара», взбешенный сопротивлением этой старой калоши, изрешеченной снарядами, но не сдававшейся, задумал продырявить ее корпус стальным тараном. «Эсмеральде» дважды удалось увернуться от столкновения с монитором. Но затем на какой-то миг оба судна сошлись вплотную и началась стрельба в упор. Снаряды рвали на куски дерево, осколки рикошетом отлетали от стальной брони.

Чилийский командир приказал поднять на главную мачту флаг. Морякам известно, что это означает: «Утонем, но не сдадимся!»

Получив новый удар в борт, корвет опять оказался бок о бок с монитором. Капитан Прат вместе с одним из офицеров и солдатом прыгнул с саблей в руке на палубу «Уаскара» и прокричал, обращаясь к своим, рвавшимся в бой матросам:

— На абордаж!

Но, к несчастью, корабли в этот момент стали расходиться, и чилийский экипаж не успел последовать за своим героем-командиром. Капитан сдержал данную им клятву сражаться до последнего: он и два его соратника погибли смертью храбрых на палубе монитора.

«Уаскар» снова понесся на «Эсмеральду» и на этот раз пропорол, словно железным клинком, ее борт. Корвет, с вышедшей из строя машиной, замер на некоторое время на месте, а затем стал погружаться в воду. Артиллеристы, воспользовавшись последним оставшимся у них мгновением, выпустили по вражескому кораблю еще один снаряд.

— Да здравствует Чили! — раздался крик с уходившей под воду палубы.

Через какой-то миг в морской пучине исчез и трехцветный чилийский флаг.

Так геройски погибли корвет «Эсмеральда» и его доблестный экипаж.

Впрочем, не все моряки утонули: из ста восьмидесяти человек, находившихся на борту отважного судна, шестьдесят подобрали спущенные с «Уаскара» шлюпки. Почти все спасенные матросы были ранены и лишь чудом продержались на воде до подхода лодок с вражеского корабля.

Однако корвет и павшие в сражении члены его экипажа были вскоре отомщены.

Сколь неправдоподобным ни покажется этот факт, но бедная маленькая паровая шхуна «Ковадонга» мужественно выдерживала атаки «Индепенденции», в четыре раза превосходившей ее по боевой мощи. Насквозь пробитое снарядами, чилийское судно яростно отбивалось от могучего противника, противопоставляя его восемнадцати пушкам, обрушивавшим на «Ковадонгу» огненный шквал, всего два орудия. К счастью, машина шхуны не пострадала во время этой жаркой схватки.

«Индепенденция» решила поступить с бесстрашным маленьким кораблем точно так же, как это только что сделал «Уаскар» с «Эсмеральдой», то есть, попросту говоря, потопить его. Однако капитан Кандель, прекрасно знавший берег, развернул судно таким образом, чтобы у противника создалось мнение, будто его судно пытается спастись бегством. Воспользовавшись неглубокой осадкой шхуны, он смело повел ее над подводными рифами. Перуанский же фрегат, устремившийся за «Ковадонгой», сел на мель.

Хотя его судно получило несколько пробоин, Кандель повернул свою шхуну к «Индепенденции», открыл по ней артиллерийский огонь и покинул театр военных действий лишь после того, как убедился, что самого мощного корабля перуанского флота больше не существует.

В то время, как «Уаскар» подбирал потерпевших кораблекрушение моряков «Индепенденции», «Ковадонга», с трудом держась на поверхности вод, гордо приближалась к порту Антофагасты, где она намеревалась залечить свои раны…

Если при изложении политической и экономической обстановки, сложившейся в трех воюющих республиках, автор счел своим долгом в деталях рассказать о вышеописанном выдающемся факте военной истории, то им руководило желание не только обратить внимание читателя на героизм и патриотические действия чилийцев, но и показать, сколь упорно и остервенело одни испано-американцы истребляли других. Мало того, они собирались во все больших масштабах продолжить на земле и воде эту борьбу не на жизнь, а на смерть.

Однако вернемся к нашему повествованию.

Перу, испытывая нехватку оружия еще до начала боевых действий, заключила торговые сделки с несколькими заводами в Европе и Америке. Когда же она объявила Чили войну, торговые контрпартнеры Перу резко увеличили ей кредиты и заранее подсчитывали сумму, которую возьмут они с Чили в счет возмещения убытков, ибо никто, кроме, быть может, самих чилийцев, не предполагал, что это небольшое государство ожидает победа.

Поезда с предназначавшимися Перу оружием и снаряжением не переставая следовали один за другим по узкому Панамскому перешейку — пути сравнительно короткому и надежному. Напрасно чилийские дипломаты энергично возражали против этого вопиющего нарушения рядом государств нейтралитета. Их заявления не доходили до ушей соответствующих лиц, пока успех Чили не сбил спесь с Перу и не доказал далеко не беспристрастным «нейтральным» странам, что следовало бы считаться с республикой, расположенной на западном побережье Южной Америки.

Правительство Колумбии, не в силах более закрывать глаза на эти скандальные перевозки, приказало изучить все обстоятельства данного дела. Результаты расследования оказались весьма красноречивыми, и тогда пресса Боготы[570], желая дать объяснение недостойным, компрометирующим страну фактам, высказала мысль, что федеральное правительство Панамы продалось за немалую сумму агентам Перу, причем это предположение так и не было никогда опровергнуто[571].

Теперь становится ясной подоплека некоторых событий, изложенных в самом начале третьей части этого романа, когда мы рассказывали о том, как полковник Батлер, сумевший наладить поставку оружия, очутился вместе со своим компаньоном капитаном Бобом на берегу, где признал в двух французских путешественниках люто ненавидимых им людей.

Дальнейший маршрут. — Очередной отказ Жака от плавания по морю. — Подготовка к путешествию в Андах. — Погонщик мулов. — Проводник-мажордом. — Тасаджо. — Сахар-сырец как основной продукт питания. — Край вулканов. — Тамбо. — Оптимистическое заявление Жака. — Чимборасо. — Горная тропа. — В преддверии Ареналя. — Ежедневный ураган в Андах. — Рычащий «король». — Вихрь. — Ужасный катаклизм[572]. — Улучшение погоды. — Исчезновение проводника. — Зов о помощи.

Несмотря на трудности, с которыми они, несомненно, должны были столкнуться, и опасности, подстерегавшие их, друзья решили все же пересечь Перу и Боливию.

Понимая, что обстоятельства смогут внести изменения в их планы, они тем не менее наметили дальнейший маршрут, первый этап которого пролегал через Куаякиль, маленький перуанский городок Тумбез, Трухильо, Лиму, Арекипу, Пуно, озеро Титикака и Чукисаку. Далее путешественникам предстояло подыскать наиболее удобное и эффективное средство передвижения по пустынным районам Боливии, Республики Аргентины и Бразилии, с тем чтобы достичь наконец 49° западной долготы, считая от Парижского меридиана, и 21°50′ южной широты, ибо здесь, в этой именно точке, и располагалась фазенда Жаккари-Мирим.

Жюльен считал, и вполне резонно, что, хотя этот путь и проходил через воюющие страны, он, однако, не был столь тяжелым, как другой, пересекавший огромные безлюдные пространства вдоль Амазонки, и, кроме того, нашим друзьям, если они изберут его, не придется испытывать нужды в продуктах питания.

К тому же Перу и Боливия — цивилизованные государства, в то время как области к востоку от этих двух республик — бразильские только по имени: покрытые непроходимыми лесами и орошаемые полноводными притоками Амазонки, этой крупнейшей в мире реки, они населены в основном дикими племенами индейцев.