Часто традиционные административные и профессиональные начальники психиатрических госпиталей воспринимают терапевтическое сообщество как опасность. Эта опасность реальна в тех случаях, когда власть медицинской профессии ставится под угрозу ради “равноправия”. Кроме того, лидеры родительских структур боятся исследования таких вещей, как распределение власти, функции и тому подобное. Открытое исследование госпиталя как социальной системы неизбежно превращается в наблюдение за процессом администрирования, со всеми вытекающими отсюда политическими неприятностями. Можно согласиться, конечно, что это путь оздоровления некоторых “отвердевших” систем госпиталя. Но сторонники терапевтического сообщества не должны удивляться, встречая открытое или замаскированное сопротивление со стороны администрации госпиталя.

Терапевтическое сообщество также несет в себе угрозу традиционным отношениям пациента и доктора и традиционным взаимоотношениям сотрудников, каждый из которых специализируется в своей области. С точки зрения демократизации жизни в психиатрическом госпитале это, разумеется, положительное явление; но с точки зрения оптимального использования всех терапевтических ресурсов оно влечет за собой непредвиденные и отчасти негативные последствия. Сотрудники нижнего звена, получившие сравнительно малое образование, могут почувствовать, что их власть увеличилась, но одновременно увеличилось и непосредственное наблюдение за их работой. Вследствие этого их взаимоотношения с администрацией и профессионалами становятся напряженнее. Существующее социальное неравенство, неравенство в оплате труда и в отношении к работе низшего звена сотрудников порождено социальной средой, в которой функционирует госпиталь. С другой стороны, терапевтическое сообщество насаждает атмосферу равенства. Противоречия между первым и вторым приводят к обостренному восприятию реальных социальных конфликтов и противоречий, которые неразрешимы в рамках терапевтического сообщества. Возникновение обид и чувства неразрешимой вины на различных иерархических уровнях усиливает напряжение среди персонала, что усложняет анализ напряженности в социальной системе терапевтического сообщества, не говоря уже о ее разрешении. Все это чревато снижением профессиональной эффективности.

Терапевтическое сообщество может также представлять реальную или воображаемую угрозу лечению пациента. Когда много людей стремятся к тому, чтобы установить достаточно открытое общение, тогда собрание пациентов, собрание персонала и собрание всего сообщества приобретают свойства больших групп. Происходящие в таких группах регрессивные процессы могут оказывать антитерапевтическое влияние на пациентов. В других работах (Kernberg, 1976, гл. 9; 1980, гл. 11) я указывал на ту опасность, что пациенты как группа могут регрессировать к состоянию “группы, разделяющей основное предположение”, когда нет функционального лидера, направляющего группу на решение задачи, когда задачи, выполняемые пациентами, банальны и лишены глубокого значения, когда передача власти от персонала пациенту двусмысленна и когда персонал неэффективно управляет группой. При таких регрессивных обстоятельствах группы пациентов могут нетерпимо относиться к отдельным людям. Может развиваться диктатура группы, обладающая свойствами примитивной моральности, и создаются условия для выдвижения на роль лидера людей с нарциссическими или антисоциальными чертами. Персонал может поддерживать групповую регрессию с помощью основанного на идеологии отрицания различий между отдельными пациентами, предполагая, что потребности всех пациентов одинаковы и что все они реагируют или действуют сходным образом. Группа пациентов может заключить бессознательную сделку с группой персонала, и результатом ее будет нарушение автономного развития отдельных пациентов, поскольку сделка дает право на насильственное вторжение в личную жизнь, в чем проявляется групповое отыгрывание вовне агрессии, направленной на отдельных членов.

Понимание того факта, что регрессивные процессы в группе могут ухудшать состояние пациентов, может привести к ошибочному заключению, что любая патология пациента соответствует групповым процессам – таким образом отрицается индивидуальная природа психопатологии. Такая установка порождает защитную идеализацию группового процесса, что питает магические ожидания пациента относительно терапии (“Если группа хорошо функционирует, пациенты выздоравливают”).

Кроме того, в группе может появиться чрезмерная потребность в формализации и ритуалах, служащих защитой против насилия (тенденция, особенно свойственная большим группам), защитой, которая эффективна на уровне группы, но ограничивает нужды пациентов. Контроль над неструктурированными групповыми процессами со стороны пациентов, находящихся в более глубокой регрессии(постоянно монополизирующих общение, наиболее эффективных манипуляторов или просто самых жестоких и грубых пациентов) в большой мере наполняет собой содержание групповых встреч и забирает большую часть ресурсов, вследствие чего уменьшается время для терапии остальных пациентов.

Нераспознанные и диссоциированные садистические тенденции отдельных людей могут заразить групповой процесс, в результате чего в группе появляется бюрократическая ригидность, которая контролирует насилие и одновременно его косвенным образом выражает. Чрезмерная формализация групповых процессов в сочетании с жестким соблюдением социальных условностей (особенно касающихся сексуальных вопросов) может отбросить терапевтическое сообщество назад, к состоянию запретов латентного периода или раннего подросткового возраста.

Когда группа регрессирует к состоянию “группы, разделяющей основное предположение” (Bion, 1961), все негативные эффекты группового процесса усиливаются. Сами концепции равенства и демократии, сама вера в положительный эффект открытого общения могут питать мессианские надежды, свойственные “зависимым” и “ориентированным на образование пар” группам, “разделяющим основное предположение”. Это создает нереалистичную социальную среду госпиталя, из которой пациенту труднее выйти во внешний мир. При регрессии к состоянию “нападение-бегство” обострение социальной борьбы внутри госпиталя, связанное с напряженностью во взаимоотношениях персонала, естественным образом смешивается с поиском подходящей “партии” и военной идеологии, которые рационализируют насилие.

Сторонники терапевтического сообщества часто не понимают того, что построение “идеального общества” в стенах госпиталя часто помогает пациентам отрицать свои собственные конфликты – как интрапсихические, так и межличностные, – а также реальные противоречия во внешнем мире, в который им в конечном итоге надлежит вернуться. Таким образом, пациенты приспосабливаются к жизни в госпитале, но не готовы к возвращению во внешнюю социальную среду. Встречается также не выраженное словами убеждение, что по своей природе все люди добры и что открытое общение устраняет искажения в восприятии себя и других, а именно эти искажения являются основной причиной патологических конфликтов и структурной патологии психики. Такая философия отрицает существование бессознательных интрапсихических причин агрессии и находится в резком противоречии с тем, что персонал и сами пациенты могут наблюдать у обитателей психиатрического госпиталя.