– А ты ещё чем недоволен? – пробурчал повар, вернувшийся к свиной туше, которую он теперь разрезал на куски, раскладывая их на огромном блюде. – Тебе что, оленины подать запечённой? Или думаешь, если Доннхад на меня наорал, так и тебе можно?

Александр, казалось, хотел ответить, но потом махнул рукой и принялся за кашу. По его лицу, впрочем, можно было догадаться, что это был вовсе не шедевр кулинарного искусства. Бертрам тоже попробовал кашу, показавшуюся ему совершенно безвкусной.

– Ты её что, не солил что ли? – снова спросил Александр.

Повар опять посмотрел на него довольно презрительно.

– Ишь чего захотел, – сказал он. – Соли ему подавай! Скажи спасибо, что вообще хоть что—то досталось. Соли, видите ли… Да ты сам стоишь меньше чем щепотка соли…

Александр резко поднялся, лицо его стало краснеть, впрочем, может быть, от выпитого пива и кухонного жара.

– Слушай, ты, – крикнул он, – ну-ка повежливей! Мы всё-таки гости твоего хозяина, и он велел тебе нас накормить. А что там сколько стоит – не наше дело.

– Вот то—то, что не ваше, – проговорил повар, однако уже смягчив тон, – небось и не знаешь, сколько. Опять же за солью ехать надо в…

Он произнёс какое-то, по-видимому, географическое название, которое Бертрам не разобрал, слишком много в нём было согласных звуков в самых невероятных сочетаниях.

– …А ездить теперь опасно. По лесам много всякого народу шныряет, только и ждут, если кто с монетами попадётся. И у них разговор короткий – клинок к горлу и прощай кошелёк. Да потом хозяин шкуру снимет, если что…

– Ну ладно, ладно…

Александр махнул рукой, снова усаживаясь на лавку и принимаясь за кашу.

– …Тогда неси ещё эля. Будет хоть чем эту отраву запивать.

– Много эля вредно, – отозвался повар. – Будешь потом всю ночь на двор бегать.

И он расхохотался.

– А это уже не твоя забота, – строго сказал Александр. – Говорю, неси ещё эля…

Повар хмыкнул, потом махнул рукой и сделал знак мальчишке. Тот кивнул, забрал со стола пустые кружки, ушёл в дальний угол и появился оттуда пару минут спустя уже с полными.

– Зачем ты с ними так? – спросил Бертрам.

Александр, казалось, не сразу понял его.

– В каком смысле?

– Ну… так грубо…

Приятель усмехнулся.

– Зато действует. Не сомневайся, если бы я стал просить, до сих пор сидели бы голодными. Он же слуга и привык подчиняться. В смысле, когда ему приказывают. Иначе решит, что ты ниже его по положению, и пальцем не шевельнёт.

И он снова принялся за кашу.

Голод слишком сильно давал о себе знать, Бертрам, скрепя сердце, начал есть, хотя ему приходилось буквально заставлять себя проглатывать эту кашу, в которой не было ни капли масла, ни кусочка мяса, и совершенно никакого вкуса. К тому же в памяти вдруг снова всплыли события сегодняшнего дня, и видение обезглавленного тела в сожжённой деревне возникло перед ним. Как и тогда в лесу, в голове застучало, стало трудно дышать.

– Ты чего это, братишка? – спросил Александр, облизав ложку, с которой доел остатки каши. – Что случилось?

Бертрам помотал головой.

– Да так… ничего…

– Вижу, что ничего, – рассмеялся Александр. – Опять сам не свой. Теперь-то что?

– Да ничего, – пробормотал Бертрам. – Только я это… Я подумал, те люди…

– Какие?

– Ну, которые в лесу… Их убили?

Александр сдвинул брови, вопросительно посмотрев на Бертрама.

– Ну, убили. И что?

– И ты…

Начал Бертрам, но не договорил, уставившись на Александра так, будто видел его впервые. Но перед глазами был не Александр, перед глазами снова возникли заросли орешника и мёртвое тело в траве.

– …Ты убил его? – спросил он.

– Кого?

– Того, который… с которым ты там…

– А-а…

Приятель взял со стола кружку с остатками пива или эля, как называли здесь этот напиток, отхлебнул большой глоток и снова посмотрел на Бертрама.

– …того парня что ли? Да вроде убил. А что?

Бертраму показалось, что у него кружится голова. Видение мёртвого тела не покидало его, к горлу подступила тошнота. Каша, и без того комом лежавшая в желудке, просилась наружу.

– Э, ты чего? – встревожено спросил Александр, заметив, вероятно, какое-то изменение в лице Бертрама. – Ни фига себе! – продолжал он. – Ну-ка давай, пойдём…

И встав, он подхватил Бертрама подмышками.

– …пойдём на воздух. Тут у тебя сейчас… тепловой удар будет…

Только оказавшись за дверями кухни, Бертрам почувствовал себя чуть лучше. Свежий воздух оказал положенное воздействие, тем более, что в кухне и правда было душновато. В общем, съеденная каша осталась в желудке, хотя едва не покинула его под воздействием той каши, которая возникла у Бертрама в голове.

– Ну вот…

Услышал он голос Александра.

– …и щёки порозовели. А то я уж испугался. Что это на тебя нашло?

– Да я, это… – пробормотал Бертрам, – я о том, что ты… Как ты… Как ты убил его?

Приятель пожал плечами.

– Не знаю. Ну, убил и убил, что такого?

Он пристально посмотрел на Бертрама.

– Слушай, ты случайно не пел в хоре?

– В каком хоре?

– Не знаю… в церковном…

– Не взяли.

– А ты хотел?

– У меня друг один есть, он поёт. Ну и я пошёл с ним за компанию. А меня завернули. Сказали…

– Медведь на ухо наступил?

Тошнота совсем прошла, Бертраму стало гораздо лучше, он даже рассмеялся.

– Ага, на оба.

Рассмеялся и Александр.

– Не беда. У меня тоже с этим плоховато…

– А с чего ты вдруг про хор заговорил?

Александр снова усмехнулся.

– Ну, ты такой… щепетильный…

Он похлопал Бертрама по плечу, потом глубоко вздохнул.

– Хотя я тебя понимаю. Не часто в один день столько трупов на дороге попадается. Да, похоже, здесь это обычное дело. Придётся приспосабливаться. И вообще, жизнь – такая штука… Я это давно уяснил. Мы раньше в таком районе жили, где без ножа на улицу не выйдешь. Правда-правда. Народ… все либо пьяные в дым, либо обкуренные. И тут я такой весь из себя, книжки английские читаю… Ничего, выжил. А могли и зарезать. Ни за что, за книжку… Я потому и пошёл борьбой заниматься и фехтованием. Потом на пентатлон перешёл…

– На что?

– Пятиборье. Не знаешь, что ли? Очень полезный вид спорта. Там и фехтование, и бег, и скачки с препятствиями… Будто знал… Теперь, похоже, всё это пригодится…

Повеяло прохладой. Солнце уже зашло. В длинной хибаре, прилепившейся к внутренней части стены, горел неровный огонёк, оттуда слышались голоса, перемежаемые хохотом. Повар отворил дверь кухни и выплеснул что-то за порог из большой лохани.

– Ну как, очухался? – спросил Александр, положив руку Бертраму на плечо. – Тогда пошли обратно.

Когда они вернулись, на столе их ждала ещё одна плошка, теперь уже со свежей кашей, и деревянное блюдо, на котором лежало несколько кусков мяса.

– Вот видишь, – шепнул Александр, – я же говорил, иначе тут нельзя. Закон джунглей.

И он просто набросился на мясо, которое пришлось брать руками. Кроме деревянных ложек никаких других столовых приборов тут, надо полагать, не водилось.

Они едва успели доесть, когда в кухню вошёл тот самый пожилой слуга, который привёл их сюда.

– Пожалуйте к хозяину, – сказал он.

– Это ты кому? – спросил Александр.

– Так это, вам, – шамкая, ответил старик. – Его милость велели, чтобы вы шли к ним прямо сейчас.

– Мы оба?

Старик не сразу понял вопроса.

– Что говорите? А нет, так его милость только вас велели позвать. Вот, сказали, который постарше. А на счёт кого другого никаких приказаний не было…

Бертрам немного растерялся. Оставаться одному в компании повара ему никак не хотелось.

– Не знаю, чего тебе там приказали, а мы или пойдём вместе, или вообще никуда не пойдём, – сказал Александр.

Старик ничего не ответил, только покачал головой. Они вышли из кухни и направились к уже знакомой двери, которая вела в главную башню замка.

Внутри башня оказалась не такой мрачной, как снаружи, и не только потому, что в большом очаге у дальней стены ярко горели дрова. Подвешенные под потолком светильники странной формы, напоминавшие перевёрнутые горшки, давали неровный, но достаточный свет, чтобы Бертрам смог осмотреть зал, который занимал весь нижний этаж башни. Посередине стоял длинный стол, вдоль которого тянулись лавки, почти такие же, как и в кухне, только кое-где на них лежали подушки. Но к столу, где ещё стояло блюдо с остатками свиной туши, и высокие кружки, глиняные, а не деревянные, их не пригласили. По знаку лорда Доннегана, восседавшего во главе стола в кресле с высокой спинкой, они прошли через весь зал и оказались перед хозяином и его гостем, который сидел в таком же кресле по правую руку от него.