— Спите, юные путники, ваше путешествие может стать короче. — Голос, звучащий в их мыслях, окреп, стал более властным. Они не могли сопротивляться этой усталости, такой приятной и долгожданной, и вскоре послушно растянулись на мягкой прибрежной траве. Фигура перед ними начала медленно изменять свои очертания, и закрывающимися глазами, сквозь слипающиеся веки они заметили, что старик на глазах молодеет, а его одежда изменяется. Шеа начал что-то еле слышно бормотать, пытаясь побороть сонливость, пытаясь понять, но в следующий миг оба они уже крепко спали.
Во сне они плыли, подобно облакам в небе, через забытые солнечные и счастливые дни, прошедшие в мирной лесной стране, покинутой так много дней назад. Снова они пересекали знакомые окраины леса Дулн и плыли в холодной реке могучей реки Раппахалладран, на мгновение забыв все страхи и опасения. Они двигались через поросшие лесом холмы и долины, чувствуя такую свободу, какой не знали за всю свою жизнь. Во сне они словно в первый раз видели все растения и животных, насекомых и птиц, заново осознавая важность всех живущих созданий, даже самых крошечных и незаметных. Они летели и мчались, словно ветер, вдыхая свежий аромат земли, наслаждаясь красотой живой природы. Все мелькало в калейдоскопе цветов и запахов, и лишь еле слышные звуки достигали их усталых умов
— шорохи открытой местности и чистого воздуха. Забылись долгие дни трудного пути через туманные равнины Клета, дни без солнца в краю, где жизнь казалась потерянной душой, бесцельно скитающейся в гибнущих землях. Забылся мрак Черных Дубов, безумие бесконечной вереницы громадных деревьев, застилающих небо и солнце. Исчезла память о Туманном Призраке и преследующем их Носителе Черепа, неустанно продолжающем свою охоту. Юноши оказались в мире, лишенном страхов и тревог реальной жизни, и на эти часы время растворилось в безмятежности, красивой, как зыбкая радуга в конце неожиданной яростной бури.
Они не знали, сколько это длилось, сколько часов они блуждали в мире грез; не знали они и того, что происходило с ними в это время. Медленно и неохотно просыпаясь, они сознавали только одно — что больше не находятся на берегах Серебряной реки. Также они знали, что время суток сейчас совсем не такое, какого они могли ожидать; они ощущали волнение и необъяснимую уверенность.
Медленно стряхивая с себя сонливость, Шеа обнаружил, что вокруг него собрались люди и в ожидании смотрят на него. Он медленно приподнялся на локте, словно сквозь дымку различая группы маленьких фигурок, стоящих поблизости, взволнованно склоняющихся над ним. Откуда-то из расплывчатой глубины возникла высокая властная фигура в свободной одежде, наклонилась над ним и положила на его худое плечо свою сильную руку.
— Флик? — непонимающе воскликнул он, протирая одной рукой заспанные глаза и щурясь, пытаясь различить черты возвышающейся над толпой фигуры.
— Ты уже в безопасности, Шеа, — загремел низкий голос. — Это Анар.
Шеа быстро заморгал, силясь подняться, но мощная рука легко удержала его. Его зрение начало проясняться, и он разглядел сидящего рядом брата, медленно приходящего в себя после глубокого сна. Вокруг них стояли необычайно низкие, крепко сложенные люди, в которых Шеа мгновенно узнал гномов. Взгляд Шеа остановился на волевом лице человека, стоящего рядом, он разглядел сверкающую кольчугу, облегающую его протянутую руку, и тогда юноша понял, что путешествие в Анар окончилось. Они нашли Кулхейвен и Балинора.
Менион Лих, в свою очередь, не счел последний этап путешествия в Анар столь простым. Когда он понял, что потерял своих спутников, его охватила паника. Он не боялся за себя, но опасался самого худшего, что могло случиться с Омсфордами, которым предстояло самостоятельно выбираться из затянутых туманом Черных Дубов. Он тоже безнадежно, тщетно кричал, слепо блуждая во тьме, пока его голос не превратился в хрип. Но в конце концов он вынужден был признать, что в таких условиях все его поиски бессмысленны. Обессиленный, он заставлял себя двигаться по лесу в том направлении, которое, по его мнению, вело к равнинам, слабо утешая себя обещанием найти Шеа при свете дня. Он проблуждал в лесу дольше, чем мог ожидать, вырвался на свободу лишь на рассвете и рухнул в траву на опушке. Немногим севернее него в это время спали на равнине братья. К этому времени он исчерпал пределы своей выносливости, и сон поборол его столь быстро, что позднее он не мог вспомнить ничего, кроме чувства медленного кружащегося падения, когда он валился в высокую траву равнин. Ему казалось, что он проспал очень долго, но на самом деле он проснулся лишь на несколько часов позднее того, как Шеа с Фликом начали свой путь к Серебряной реке. Решив, что находится значительно южнее той точки, куда они надеялись выйти из Черных Дубов, Менион быстро принял решение двигаться на север и попытаться пересечь путь своих друзей прежде, чем они доберутся до реки. Он понимал, что если к этому моменту ему все еще не удастся их найти, то он столкнется с неприятной возможностью, что они еще блуждают в лесных дебрях.
Горец торопливо закинул за плечи свой легкий рюкзак, взял большой ясеневый лук и меч Лиха и быстрым шагом двинулся на север. Оставшиеся светлые часы дня быстро прошли в пути, пока его зоркие глаза напряженно искали следы проходивших здесь людей. Уже смеркалось, когда он наконец заметил след человека, двигавшегося в направлении Серебряной реки. След был проложен несколько часов назад, и по его виду следопыт с уверенностью мог сказать, что здесь прошел не один человек. Но ничто не подсказывало ему, что это были за люди, и поэтому Менион ускорил шаг, надеясь поравняться с ними в полутьме спускающихся сумерек, когда они остановятся на ночлег. Он знал, что их также будут искать Носители Черепа, но не придавал значения этим опасениям, помня, что в их глазах ничто не может связывать его с юношами. Как бы то ни было, если он собирается принести друзьям пользу, то ему придется пойти на определенный риск.
В скором времени, когда солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, Менион заметил к востоку от себя фигурку человека, шагающего в противоположную сторону, прочь от реки. Менион тут же принялся кричать и звать его, но тот, казалось, испугался внезапного появления горца и попытался скрыться. Менион быстро помчался вслед за перепуганным путником, крича, что не желает тому зла. Через несколько минут он догнал его, но тот оказался всего лишь торговцем, продающим кухонную утварь в отдаленные деревни и отдельные хутора на равнине. Торговец, сутулый застенчивый мужчина, до смерти перепуганный неожиданной погоней, пришел в совершенный ужас при виде высокого горца с мечом, появившегося из вечернего полумрака. Менион поспешил разъяснить ему, что не желает тому ничего плохого, а просто ищет двоих друзей, которых потерял во время путешествия через Черные Дубы. Как оказалось, ничего более неудачного он просто не мог сказать, ибо худощавый торговец при этих словах окончательно убедился в безумии встреченного им незнакомца. Менион подумал о том, не стоит ли упомянуть, что он является принцем Лиха, но тут же отверг эту мысль. В конце концов торговец сообщил ему, что издалека видел двоих путников, подходящих под его описание, примерно в середине дня. Менион так и не понял, сказал ли он это из страха за свою жизнь или же в надежде обрадовать его, но не стал ставить его историю под сомнение и пожелал торговцу доброго вечера. Тот пришел в нескрываемую радость от того, что так легко от него отделался, и торопливо направился на юг, пропадая в сгущающемся сумраке.
Менион с сожалением признал, что стало уже слишком темно, чтобы двигаться по следу друзей, поэтому он начал искать подходящее для ночлега место. Он нашел пару высоких сосен, лучшее укрытие во всей окрестности, и двинулся к ним, бросая взволнованные взгляды в ясное ночное небо. Ночь была достаточно светлой, чтобы рыщущая северная тварь без большого труда могла обнаружить любого ночующего на равнинах путника, и он мысленно молился о том, чтобы его друзья оказались достаточно благоразумны и провели ночь в надежно укрытом месте. Он сложил свой рюкзак и оружие под одной из раскидистых сосен и заполз в шалаш ее свисающих до земли ветвей. Изголодавшийся за два последних дня пути, он мгновенно расправился с остатками своих припасов, думая при этом, что в ближайшие дни братьям также придется столкнуться с проблемой добывания пищи. Вслух ругая невезение, разделившее их, он не спеша закутался в свое легкое одеяло и быстро заснул, и огромный меч Лиха лежал обнаженным рядом с ним, тускло блестя в лунном свете.
