Затем Балинор внезапно остановился перед открытым дверным проемом. Братья-эльфы торопливо встали рядом с ним, заглядывая через его плечо в светлую комнату, лежащую за дверью. У дальней стены изящно обставленных покоев стоял человек — крупный, светловолосый и бородатый; его мощную фигуру скрывала длинная мантия с эмблемой сокола. Он был несколькими годами моложе Балинора, но держался столь же прямо, рассеянно заложив руки за спину. Эльфы поняли, что перед ними Паланс Буканнах. Балинор без единого слова сделал несколько шагов вперед и вошел в покои; взгляд его был прикован к лицу брата. Эльфы, настороженно оглядываясь, последовали за принцем. Вокруг было слишком много дверей, слишком много тяжелых занавесей, за которыми могли скрываться вооруженные охранники. В следующий миг они оба краем глаза заметили в зале за своей спиной легкое движение. Даэль чуть повернулся, встав лицом к открытому дверному проему. Дарин на шаг отступил от них, обнажив длинный охотничий нож; его стройное тело слегка пригнулось, словно перед прыжком.

Балинор не шевельнулся; он молча стоял перед своим братом, глядя в его знакомое лицо, поражаясь странной ненависти в его глазах. Он знал, что идет в ловушку, знал, что брат будет готов к его появлению. Но все-таки он до последней секунды верил, что они по крайней мере смогут поговорить как братья, открыто и рассудительно побеседовать, несмотря на все свои расхождения во взглядах. Но глядя в его глаза и видя в них нескрываемое пламя бешенства, он окончательно понял, что его брат лишился здравого смысла, а возможно, и разума.

— Где мой отец?..

Резкий вопрос Балинора оборвал внезапный свист, и скрытый шнуры отпустили огромную сеть из кожи и веревок, до того незамеченной висевшую над их головами; она мгновенно рухнула на них. Привязанные к ней грузы разом сбили всех троих с ног, а их оружие оказалось бесполезно против крепких веревок. Со всех сторон распахнулись двери, откинулись в сторону тяжелые занавеси, и к вырывающимся пленникам бросилось несколько дюжин вооруженных стражников. Им не дали даже шанса избегнуть тщательно подготовленной ловушки, ни на секунду не предоставили возможности вырваться. У пленников отняли оружие, бесцеремонно скрутили им руки за спиной и завязали глаза. Затем их грубо подняли на ноги, а дюжина невидимых рук надежно держала их на месте. На миг настала тишина; кто-то подошел и встал перед ними.

— Ты глупец, если решил вернуться, Балинор, — раздался из тьмы леденящий голос. — Ты знал, что с тобой станет, если я тебя снова найду. Ты трижды предатель и трус — для народа, для моего отца, а теперь и для меня. Что ты сделал с Ширль? Что ты с ней сделал? Ты головой ответишь за это, Балинор, клянусь! В темницы их!

Их толчками развернули и потащили вперед по коридору, через двери, вниз по длинному ряду ступеней, на площадку, в другой коридор, вьющийся подобно лабиринту, полный поворотов и изгибов. В черной могильной тишине их сапоги громко стучали о влажный камень. Внезапно их потащили вниз еще по одной лестнице, в новый проход. Они ощутили затхлость ледяного воздуха и сырость, исходящую от каменных стен и пола. С визгом ржавого железа медленно отодвинулись засовы, и тяжело отворилась отпертая дверь. Их резко повернули, без предупреждения отпустили, и они ошеломленно рухнули на каменный пол, по-прежнему со связанными руками и повязками на глазах. Дверь закрылась, и засовы тяжело задвинулись. Трое спутников в молчании вслушивались в тишину. До них донесся звук быстро удаляющихся и наконец затихших вдалеке шагов. До них донесся звон железа — это захлопывались и запирались двери, одна за другой, пока в мертвом безмолвии их тюрьмы не остался лишь звук их дыхания. Балинор вернулся домой.

Только ближе к полуночи Алланон к своему удовлетворению закончил маскировать неохотно согласившегося на это Флика. Достав из висевшего у него на поясе мешочка странное снадобье, друид натирал им лицо и руки юноши, пока они не приобрели густо-желтый оттенок. Кусочком мягкого угля он изменил черты его лица и разрез глаз. Разумеется, получилось весьма аляповато, но в темноте и с некоторого расстояния Флик вполне мог сойти за крупного, хорошо сложенного карлика. Даже для опытного охотника в этом предприятии существовала некоторая опасность, а для простого человека попытка выдать себя за карлика была на первый взгляд равносильна самоубийству. Но у них не оставалось выбора. Кто-то должен был проникнуть в этот гигантский лагерь и попытаться выяснить, что случилось с Эвентином, Шеа и загадочным Мечом. Кандидатура Алланона отпадала сама собой; даже при наилучшем гриме он вряд ли мог сойти за карлика. Таким образом перепуганному Флику предстояла задача, замаскировавшись под карлика, под прикрытием тьмы спуститься по склону, мимо бдительных часовых, войти в лагерь, занятый тысячами карликов и троллей, и выяснить там, не взят ли в плен его брат или пропавший эльфийский король, а вдобавок попытаться узнать что-нибудь о местонахождении Меча. Ситуацию усложняло и то, что юноша должен был до рассвета выбраться из вражеского лагеря. Если ему это не удастся, при свете дня он будет моментально раскрыт, и его схватят.

Алланон попросил Флика снять свой охотничий плащ и несколько минут трудился над ним, слегка изменив покрой и расширив капюшон, чтобы тот лучше скрывал лицо носящего плащ. Когда он закончил, Флик оделся и обнаружил, что если он плотно закутается в плащ, то на виду останутся лишь его руки и погруженное в тень лицо. Если он будет держаться поодаль от настоящих карликов и до самого рассвета бродить по лагерю, то существовал некоторый шанс, что ему удастся узнать нечто важное, покинуть лагерь и передать сведения Алланону. Он проверил, надежно ли крепится на поясе его короткий охотничий кинжал. Как оружие он ни на что не годился и мало помог бы ему в драке, но кинжал придавал ему некоторую уверенность в себе, потому что с ним он все-таки был не совсем беззащитен. Он медленно поднялся, и Алланон внимательно изучил его приземистую крепкую фигуру, закутанную в плащ, а затем кивнул.

За последний час погода угрожающе переменилась, небо превратилось в сплошную пелену плотных чернеющих туч, совершенно застлавших луну и звезды, покрывших землю почти полным мраком. Единственный видимый свет в обозримой местности лился от пылающих костров вражеского лагеря, пламя которых взметалось с неожиданными порывами северного урагана, перевалившего Зубы Дракона и нарастающими шквалами обрушившегося с высоты на открытые равнины. Близилась буря, и казалось, что она застанет их еще до рассвета. Молчаливый друид надеялся, что ветер и мрак немного помогут переодетому юноше скрываться от глаз карликов.

Короткими рублеными фразами мистик дал Флику несколько советов на прощанье. Он объяснил, каким образом разбит лагерь, упомянув о системе, по которой располагались часовые вдоль периметра основной армии. Он велел ему искать знамена вождей карликов и матуренов, командиров троллей, которые, несомненно, должны были привести его в самую середину лагеря. Он должен был любой ценой избегать разговоров с кем бы то ни было, ибо голос тут же выдаст в нем южанина. Флик внимательно слушал, готовясь к последнему прощанию; сердце его бешено колотилось, а разум уже почти смирился с тем, что у него нет шанса остаться неузнанным; но его верность брату не позволяла здравому смыслу вмешиваться в его поступки, ибо Шеа находился в опасности. Алланон завершил свое краткое разъяснение, пообещав помочь юноше преодолеть первую линию часовых, выставленную у подножия этого склона. Он велел ему соблюдать полную тишину, затем жестом приказал следовать за ним.

Они покинули свое укрытие среди высоких скал и двинулись вниз, во тьму, извилистым путем спускаясь на равнины. Было так темно, что Флик почти ничего не видел, и чтобы он не отстал, уверенно шагающему друиду пришлось взять его за руку. Казалось, прошла вечность, прежде чем они добрались до выхода из запутанного каменного лабиринта, но вот из тьмы перед ними вновь показались горящие костры вражеского лагеря. Карабкаясь вниз по каменному склону, Флик успел десяток раз ушибиться и поцарапаться, его руки и ноги ныли от напряжения, а плащ в нескольких местах порвался. Мрак стоял на равнинах подобно монолитной стене, отделяющей их от костров, и Флик не видел и не слышал часовых, хотя и знал, что они где-то здесь. Алланон без единого слова присел, укрывшись за камнем, слегка наклонил голову набок и прислушался. Долгие минуты они хранили неподвижность, затем Алланон вдруг поднялся, жестом велев Флику оставаться на месте, и беззвучно исчез в ночи.