Шеа слушал его краем уха, погруженный в мечты о Тенистом Доле и возвращении домой.

— У вас это получится лучше, — сонно отозвался он.

Вновь настала долгая тишина. Наконец он услышал, как Алланон шевельнулся в темноте, и послышался его странно далекий голос.

— Вероятно, я не смогу, Шеа. Я очень устал — я изнурен физически. Какое-то время я должен‡ спать.

— До завтра, — пробормотал Шеа. — Доброй ночи.

Голос друида превратился в шепот.

— До свидания, мой юный друг. До свидания, Шеа.

Но юноша уже спал.

Ощутив на лице тепло утреннего солнца, Шеа моментально проснулся. До него доносился стук копыт и сапог; он открыл глаза и обнаружил, что вокруг него собрались стройные, худощавые люди, одетые в зеленые костюмы. Его рука машинально коснулась Меча Шаннары, и он с трудом сел, болезненно щурясь, чтобы разглядеть их лица. Это были эльфы. От группы отделился высокий эльф с жесткими чертами лица и склонился над ним. На него взглянули глубокие, проницательные зеленые глаза, и на его плечо ободряюще легла твердая рука.

— Ты среди друзей, Шеа Омсфорд. Мы — воины Эвентина.

Шеа медленно поднялся на ноги, по-прежнему настороженно сжимая Меч.

— Алланон?.. — медленно спросил он, оглядываясь в поисках друида.

Высокий эльф мгновение помедлил, затем покачал головой.

— Здесь никого больше не было. Только ты.

Ошеломленный, Шеа прошел мимо него и выбрался из кольца всадников, быстро обегая взглядом весь широкий овраг. Повсюду лежали лишь серые камни да пыль, пустынный безжизненный пейзаж, уходящий вдаль насколько хватало глаз. Кроме эльфов с их конями, да его самого, вокруг никого не было. Затем ему вспомнились последние сказанные друидом слова — и он понял, что Алланон и в самом деле исчез.

— Он спит‡— услышал юноша свой шепот.

Он медленно повернулся к ожидающим его эльфам, и по его искаженному лицу потекли слезы. Но когда придет час нужды, Алланон вернется, упрямо сказал он себе. Так бывало всегда. Он вытер слезы и на миг взглянул в светлую синеву северного неба. На кратчайший миг ему показалось, что из немыслимой дали его зовет голос друида. По его губам скользнула слабая улыбка.

— До свидания, Алланон, — тихо ответил он.

Так окончилась эта история. Немногим более десяти дней спустя все уцелевшие члены маленького отряда, так много недель назад покинувшего Кулхейвен, в последний раз пожелали друг другу счастливого пути. Был теплый светлый день, полный солнечного света и летней свежести. С запад веял легкий ветерок, колышущий изумрудно— зеленый ковер тирсианских равнин; вдалеке тишину раннего утра нарушал сонный шум Мермидона. Они вместе стояли на дороге, ведущей из города-крепости — Даэль и Дарин, практически лишившийся левой руки, разбитой и переломанной ударом булавы. Даэль отыскал его среди раненых, и сейчас он быстро поправлялся. Балинор Буканнах в кольчуге и голубом королевском плаще, все еще бледный Шеа Омсфорд, верный Флик и Менион Лих. Они вполголоса беседовали, отважно улыбались, безуспешно стараясь выглядеть весело и беспечно, но время от времени взгляды их падали на оседланных коней, задумчиво щиплющих траву у дороги. Наконец настала принужденная тишина, были пожаты протянутые руки и произнесены все положенные обещания скоро встретиться. Прощаться было тяжело, и за всеми улыбками и рукопожатиями крылась печаль.

Затем они разъехались, каждый в свою сторону. Дарин и Даэль поскакали на Запад, в Белеал, где Даэля ждала его возлюбленная Линлисс. Омсфорды повернули на юг, к Тенистому Долу и, как постоянно повторял брату Флик, к заслуженному отдыху. С ними в Дол отправился и Менион Лих, полный решимости лично удостовериться, что с Шеа в пути ничего больше не приключится. Оттуда он вскоре собирался вернуться домой, к отцу, который наверняка сильно скучал по нему. Но он знал, что очень скоро вернется в пограничное королевство, к рыжеволосой дочери королей, которая ждет его там.

Молча стоя на пустой дороге, Балинор смотрел вслед друзьям, пока они не превратились в крошечные далекие тени на зеленых равнинах. Тогда он медленно сел на стоявшего рядом коня и поехал обратно в Тирсис.

Меч Шаннары остался в Каллахорне. Шеа решил оставить талисман народу этой пограничной страны, и никто не смел оспорить его решение. Ни одна нация не пожертвовала большим ради свободы Четырех земель. Ни у одной нации не было большего права на его хранение. И тогда легендарный Меч был врезан клинком вниз в блок красного мрамора и помещен в мавзолей в центре городского парка Тирсиса, под широкой аркой Сенликского моста, дабы оставаться здесь вовеки. На каменном фасаде мавзолея была выбита надпись:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ СЕРДЦЕ И ДУША НАРОДОВ ЗЕМЛИ.

ИХ ПРАВО БЫТЬ СВОБОДНЫМИ.

ИХ ЖЕЛАНИЕ ЖИТЬ В МИРЕ.

ИХ ОТВАГА В ПОИСКАХ ИСТИНЫ.

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ МЕЧ ШАННАРЫ.

Несколько недель спустя Шеа устало сидел на высоком деревянном табурете на кухне гостиницы и равнодушно разглядывал стоящую перед ним тарелку с едой. Сидящий рядом Флик расправлялся уже со второй добавкой. Близился вечер; весь день братья Омсфорды провели за починкой крыши веранды. Летнее солнце было жарким, а работа — кропотливой, но несмотря на усталость и легкое раздражение, Шеа совершенно не ощущал аппетита. Он еще ковырялся в своей тарелке, когда в дверном проеме появилась фигура отца, что-то мрачно ворчащего. Курзад Омсфорд молча подошел к ним и хлопнул Шеа по плечу.

— Сколько это еще будет продолжаться? — осведомился он.

Шеа удивленно поднял глаза.

— Я не понимаю, о чем ты, — искренне ответил он и поглядел на Флика. Тот рассеянно пожал плечами.

— И не ешь совсем, я погляжу. — Взгляд отца упал на его тарелку. — Как ты собираешься набирать силы, если не будешь есть?

Мгновение он помолчал, затем словно заметил, что отвлекся от предмета разговора.

— Незнакомые мне люди, вот о чем я говорю. Я так понимаю, вы теперь опять пропадете. Я-то думал, что с этим уже покончено.

Шеа пристально поглядел на него.

— Я никуда не собираюсь. В чем дело, о чем ты говоришь?

Курзад Омсфорд тяжело опустился на свободный табурет и внимательно посмотрел приемному сыну в глаза, очевидно, смирившись с мыслью, что для получения прямого ответа придется приложить немало излишних усилий.

— Шеа, мы ведь никогда друг другу не лгали, верно? Когда ты вернулся из своего похода в Лих, я даже не стал тебя расспрашивать, чем вы там занимались, хотя ты ушел посреди ночи, не сказав никому ни слова, вернулся, похожий на привидение, и совершенно не собирался рассказывать, что с тобой приключилось. А теперь скажи, — быстро продолжал он, когда Шеа попытался что-то возразить. — Я в жизни не заставлял тебя о чем-то мне рассказывать, верно?

Шеа безмолвно кивнул головой. Отец удовлетворенно вздохнул.

— Вот именно. Потому что я, понимаешь ли, убежден, что мужчина должен сам разбираться со своими делами. Но я все еще помню, что в тот раз ты ушел из Дола как раз после того, как сюда пришел в поисках тебя тот другой незнакомец.

— Другой незнакомец? — хором воскликнули братья.

К ним мгновенно вернулись все прежние воспоминания: таинственное исчезновение Алланона, предостережение Балинора, Носители Черепа, бегство, страх‡ Шеа медленно сполз с табурета.

— Меня кто-то‡ ищет?

Отец кивнул и нахмурился, заметив тревогу в быстром взгляде сына в сторону двери.

— Опять незнакомец. Появился пять минут назад, разыскивает тебя. Он ждет в гостиной. Но я не понимаю‡

— Шеа, что делать? — торопливо перебил его Флик. — У нас теперь нет даже Эльфийских камней.

— Я‡ я не знаю, — пробормотал его брат, отчаянно пытаясь преодолеть смятение и заставить себя думать. — Можно попробовать выбраться черным ходом‡

— Подождите-ка! — У Курзада Омсфорда лопнуло терпение. Он крепко взял их за плечи и повернул к себе лицом, озадаченно на них глядя.

— Я не учил своих сыновей убегать от проблем. — Взглянув в их встревоженные лица, он покачал головой. — Вы должны научиться встречать их грудью, а не бежать прочь. Так вот, вы сейчас в своем доме, среди родных и друзей, которые готовы за вас постоять, и вы уже готовы бежать.