Он достиг подножия лестницы и разглядел впереди узкий прямой коридор. Медленно продвигаясь вперед, пытаясь всматриваться в сырой сумрак, словно поглощающий свет медленно горящего факела, он различал по сторонам равномерно расположенные железные двери. Эти древние ржавые железные плиты были лишены обычных тюремных окошек и надежно закрывались на громадные металлические засовы. Эта темница вселила бы ужас в любого смертного — ряд темных, лишенных окон камер, где о живых можно было навсегда забыть, как о мертвых.

Бессчетные годы после опустошительных Великих Войн гномы прожили в подобных подземельях, спасая свои жизни от гнева стихий, и наконец выползли полуслепыми в почти забытый мир света. Эта страшная память передавалась у гномов из поколения в поколение, вселяя в них животный страх перед темными замкнутыми помещениями, страх, который они никогда не могли окончательно преодолеть. И сейчас Гендель чувствовал его, гложущий и ненавистный, как влажный холод земных глубин, в которых был высечен этот древний склеп.

Сглотнув подступивший к горлу плотный комок ужаса, решительный охотник осмотрел несколько первых дверей. Засовы на них намертво приржавели к петлям, металл покрылся нетронутым слоем пыли и паутины. Медленно проходя вдоль угрюмой цепочки железных дверей, он видел, что все их не открывали уже долгие годы. Он сбился со счета осмотренных дверей, и ему начало казаться, что темный коридор тянется в бесконечность. Ему пришла в голову соблазнительная мысль закричать, позвать друзей, но через открытый люк его крик мог донестись до верхних помещений. Настороженно оглянувшись, он обнаружил, что больше не видит ни люка, ни лестницы, через которые проник сюда. Мрак впереди и позади казался совершенно непроницаемым. Стиснув зубы и тихо ворча себе под нос, чтобы поднять свой угнетенный дух, он пошел дальше, пристально изучая каждую дверь, мимо которой проходил. Затем, к своему изумлению, он расслышал в давящей тишине слабый шепот человеческих голосов.

Превратившись в каменное изваяние, он замолчал и прислушался, боясь, что чувства обманывают его. Но шепот слышался отчетливо, слабый, но несомненно человеческий голос. Быстро шагая вперед, гном поспешил на его звук. Но так же внезапно, как и послышался, шепот вдруг смолк. Гендель остановился и в отчаянии всмотрелся в двери по обеим сторонам коридора. Одна была ржавой, но на металле другой виднелись свежие царапины, а пыль и паутина были стерты. Засов был смазан и недавно кем-то открывался. Одним быстрым рывком гном отодвинул железный засов и распахнул массивную дверь, выставив перед собой факел, и его свет мгновенно упал на три ошеломленные, полуослепшие фигуры, медленно поднимающиеся на ноги, чтобы встретить нового таинственного гостя.

Послышались радостные возгласы приветствия, были торопливо пожаты протянутые руки, и четверо друзей вновь объединились. Жесткое лицо Балинора, возвышающегося над напряженно улыбающимися эльфами, выглядело спокойным и уверенным, и только его голубые глаза выдавали то глубокое облегчение, что испытывал в этот момент принц. Снова предприимчивый гном спас им жизнь. Но у них не было времени на слова и чувства, и Гендель быстро повел их по полутемному проходу к лестнице, ведущей прочь из этой жуткой темницы. Если рассвет успеет застать их во дворце, возможность быть схваченными и вновь брошенными в подземелье превратится в неизбежность. Им необходимо немедленно выбираться в город. Торопливым шагом они шли по коридору; Гендель держал перед собой догорающий факел, как слепец выставляет впереди себя свою трость.

Затем впереди внезапно раздался скрежет камня о камень и тяжелый грохот, словно замкнулась гробница. В слепом ужасе Гендель бросился вперед, подбежал к сырым каменным ступеням и замер. Каменная плита люка захлопнулась, преграждая им путь к свободе. Гном беспомощно стоял рядом с тремя своими спутниками, потрясенно качая головой, не в силах поверить в случившееся. Попытка спасти пленников провалилась; он добился только того, что сам попал в ту же темницу. Факел в его узловатой руке уже догорал. Скоро они окажутся в непроницаемом мраке, и ожидание начнется заново.

— Хлам, сплошной хлам! — ревел в бешенстве Панамон Крил, расшвыривая пинками груду лежащих перед ним на земле железных клинков и дешевых безделушек. — Как такого идиота еще носит земля? Как я мог его проглядеть?

Шеа молча отошел к северному краю поляны, неотрывно глядя на еле заметную цепочку следов, которые оставил на земле коварный Орл Фейн, спеша на север. Он был так близок к цели. Он своими руками держал бесценный Меч — и потерял его из-за своей непростительной слепоты. Рядом с ним молча встал массивный Кельцет, склонив грузное тело к сырой, засыпанной листьями земле, что-то изучая и разглядывая своими удивительно осмысленными глазами; его непроницаемое лицо было совсем рядом. Шеа молча обернулся к исходящему яростью Панамону.

— Это не твоя вина. Как ты мог догадаться? — удрученно проговорил он. — Мне следовало прислушиваться к его болтовне более внимательно и менее‡ ну ладно. Я знал, что ищу, да только забыл раскрыть глаза.

Панамон кивнул и пожал плечами, поглаживая острием стального шипа свои аккуратно подстриженные усики. Пнув на прощание разбросанные вещи, он подозвал к себе Кельцета, и они вдвоем без дальнейших рассуждений принялись сворачивать лагерь, складывая свои принадлежности и оружие, разобранные на ночь. Шеа некоторое время наблюдал за ними, по-прежнему не в силах смириться с неудачей, постигшей его в поисках Меча. Панамон ворчливо предложил ему помочь в работе, и он молча согласился. Он не мог поверить в неизбежность поражения в этом своем последнем путешествии. Терпение Панамона Крила, очевидно, уже почти истощилось, пока он сопровождал поразительно туповатого паренька в опасных граничных землях Паранора, в поисках неких людей, которые вполне могли оказаться его врагами, и Меча, о котором что-то знал только Шеа, но тем не менее не смог отличить его, держа в руках. Грабитель в алой одежде и его громадный спутник однажды уже чуть было не поплатились жизнью из-за этого таинственного Меча, и, несомненно, вовсе не жаждали новых подобных событий. Теперь у юноши не оставалось выбора, кроме как продолжать пытаться найти своих друзей. Но когда он встретит их, ему придется подойти к Алланону и рассказать, как он их подвел — подвел их всех. Когда он представил себе, как он посмотрит в глаза угрюмому друиду, как беспощадный взгляд мистика проникнет в его самые тайные мысли и доберется до истины, его охватила дрожь. Ничего приятного ему не предстояло.

Внезапно ему вспомнилось странное пророчество, полученное ими в долине Шейл на хмуром туманном рассвете более недели тому назад. Тогда Тень Бремена предостерегла их об опасности, поджидающей в грозных Драконьих Зубах — о том, что один из них не достигнет Паранора, что он не преодолеет гор, но все же первым коснется Меча Шаннары. Все это было предсказано, но в напряжении и волнении последних дней Шеа совсем забыл о пророческих словах Тени.

Юноша устало закрыл глаза, на несколько секунд отгородившись от мира, и задумался, какова же может быть его роль в этой непостижимой головоломке, построенной с помощью легендарного Меча в борьбе с миром могучих призраков. Он чувствовал себя таким крохотным и беспомощным, что сейчас ему казалось, проще всего было бы лечь в могилу и молить небо ниспослать ему скорый конец мучений. Так многое зависело от него, если верить Алланону, а он с самого начала был совершенно неподходящим для этой миссии. Он ничего не смог сделать сам, и до этого момента его выручала лишь сила и опыт товарищей. Они так многим пожертвовали ради него, ради того, чтобы он смог взять в руки магический Меч. Но когда он уже держал его‡

— Я решил. Мы пойдем за ним.

Глубокий голос Панамона Крила рассек тишину полянки, словно сухой треск полена под ударом железного клинка. Шеа ошеломленно посмотрел на его широкое серьезное лицо.

— Ты хочешь сказать‡ на Север?