Никите уже надоело рассматривать Ломоносова, а пацанов все не было. Он собрался уходить, повернулся на одной ноге и увидел бойскаута. Это была девчонка. Из-под широких прямых полей ковбойской шляпы на него смотрели чуть прищуренные нахальные глаза. На девчонке была зеленого цвета рубашка с узкими погончиками и синяя юбка, такая короткая, что торчали коленки. На шее платок, стянутый у воротничка костяным колечком. На левом кармане гимнастерки блестел непонятный трехлепестковый значок.

Пока Никита ее разглядывал, девчонка прищелкнула шляпной резинкой под круглым подбородком, подняла вровень с плечом руку с тремя вытянутыми пальцами и вежливо сказала:

– Здравствуй, мальчик.

Никита переступил с ноги на ногу, подождал, что она еще скажет.

– Я про тебя кое-что знаю. Хочешь, скажу? – выпалила девчонка.

«Шиш ты про меня знаешь», – подумал Никита, но снова промолчал.

– Ты в нашем городе недавно и пришел сейчас со стороны Поморской улицы. Правда?

– Подумаешь, гадалка. Видела, как я оттуда шел, вот и все.

– И не потому вовсе. На углу Поморской забор красят зеленым, а у тебя ноги зеленые. Ты памятник рассматривал, а здешние мальчишки его рассматривать не станут.

Она еще раз внимательно оглядела Никиту.

– Скажи, как тебя зовут, и, может быть, я скажу, как зовут твоего отца.

– Никитой меня зовут, – сказал он, с интересом ожидая ответа.

Девчонка закусила шляпную резинку, улыбнулась.

– Так я и думала. Твоего отца зовут Николай.

– Это ты тоже по ногам узнала?

– Нет, не по ногам. Это результат логического раздумья.

Тут было что-то непонятно, девчонка, похоже, темнила.

– Это вас в бойскаутах на сыщиков учат? – спросил Никита и подумал: «Да что они, сдурели здесь все на этих сыщиках!»

– Бойскаут – мальчик-разведчик. Гёрлскаут – девочка-разведчик, а вовсе не сыщик. Разведчик должен быть наблюдательным, все замечать и делать выводы. У нас сегодня патрульные занятия. Если хочешь, пойдем, увидишь, чем мы занимаемся.

В это время кусты, что густо росли вокруг памятника, в одном месте раздвинулись, в просвете между веток выглянула Ленькина голова в серой кепке и тут же исчезла. Кусты зашевелились, и за спиной Никиты прошелестел тихий шепот:

– Верность!

Никита отвернулся от девчонки и шепнул в ответ:

– Честь!

Ленька, который до этого сидел в кустах согнувшись, выпрямился, голова его оказалась высоко над зарослями.

– Мы вместе с Ленькой, – сказал Никита.

Девчонка приветствовала Леньку, подняв к плечу сложенные пальцы.

– Здравствуй, Леня, меня зовут Эрна. Пойдем, если хочешь.

Ленька вылез из кустов, вразвалку подошел к ним. Он дотронулся до козырька кепки двумя пальцами, покосился на голые Эрнины коленки, потом, многозначительно взглянув на Никиту, кашлянул для важности и, подумав, молвил:

– Пошли. Посмотрим.

Пока переходили мощенный булыжником проспект, Ленька успел шепнуть Никите, что Карпа не придет, провожает мать в деревню Борок-городок.

Эрна указала на двухэтажный деревянный дом на противоположной стороне проспекта:

– Здесь штаб нашей дружины, но летом мы занимаемся во дворе.

Между высоких берез в глубине большого двора толпились бойскауты в шляпах и с палками, одинаковые, как оловянные солдатики. К Эрне подбежал маленький бойскаутенок с платком на шее, но без шляпы. Он с любопытством уставился на ребят, открыв рот. Спохватившись, мальчишка прищелкнул начищенными желтыми ботинками и, пронзительно завизжав, галопом понесся по утоптанному двору. Сзади у наго мотался, как хвост, свернутый колбасой жгут веревки.

– Вы и таких сопляков принимаете? – спросил Ленька.

– Маленькие – это «волчата». Когда подрастут, их принимают в бойскауты, – объяснила Эрна.

– Почему «волчата»? – спросил Никита. – Этот больше на поросенка смахивает.

Эрна нахмурила брови.

– Конечно, они дети людей, но должны быть такими, как Маугли, которого воспитали волки. Читал? – спросила она.

– А то! – сказал Ленька. По выражению его лица трудно было понять, читал он про Маугли или не читал.

В это время между берез раздались три коротких свистка и команда:

– «Бобры», ко мне!

Это командовал высокий бойскаут. Он опирался на длинную палку, которая доставала ему до полей шляпы, сдвинутой чуть на глаза. На палке развевался треугольный флажок с нашитым силуэтом зверя. К бойскауту со всех сторон подбегали другие ребята.

– А ты почему не идешь? – спросил Никита Эрну.

– Это не наш тотем. У нас, гёрлскаутов, тотем «Ласточка». «Черный бобр» – это тотем Костиного патруля. Костя собирает свой патруль.

Никита вспомнил из Буссенара, которого тоже читал с Сенькой Шпротом, что тотемом у индейцев назывался знак племени.

Эрна тронула Никиту за рукав:

– Павлик зовет, наш скаут-мастер.

С крыльца им махал молодой мужчина в бойскаутской форме. На шее у него был повязан не красный, а зеленый платок.

Удивительно, как неожиданно и о многом может мгновенно подумать человек! Пока Эрна салютовала скаут-мастеру, Никита успел подумать, что Павлик чем-то похож на Шуля, с которым Никита скитался больше года. Что у Шуля был такой же квадратный, гладко выбритый подбородок и такие же прозрачные глаза. Что Шуль хотя и гад последний, но ничего не боялся. Ведь он тогда первый выскочил из теплушки с винтовкой в руках и бросился в высокий ковыль, где разворачивались махновские тачанки и носились бородатые конники, блестя шашками. А ненавидеть Шуля он стал с самого начала, когда тот, обучая их партерной гимнастике, громко щелкал своим цирковым хлыстом, и особенно после того, как исхлестал маленькую Соньку, и она, глотая слезы, показала Никите вспухшие шрамы на своих тощих ребрах…

Скаут-мастер слегка потрепал Никиту за жесткие черные волосы и улыбнулся.

– Это Никита. Он недавно приехал, – сказала Эрна.

– Вот и отлично. Я слышал в редакции «Волны», что к Николаю Демьяновичу приехал сын…

Никита покосился на Эрну. Девчонка смотрела на него смеющимися глазами.

Между берез послышался тройной свисток:

– «Ласточки», ко мне!

Эрна убежала к своему тотему. Скаут-мастер проследил взглядом, как выстраивается у голубого флажка патруль девочек, и повернулся к Леньке:

– Ты тоже хочешь быть бойскаутом?

Ленька кивнул:

– Мы оба хотим.

– Тогда идемте.

Они поднялись на второй этаж. По углам первой комнаты были оборудованы уголки патрулей. В одном углу с надписью «Патруль «Чайка» с потолка свисало чучело чайки. Бусинками глаз птица следила за ребятами. В простенке между окон висел портрет мужчины в ковбойской шляпе.

– Сэр Роберт Баден Пауль, основатель и вдохновитель бойскаутизма! – торжественно произнес скаут-мастер, отдавая салют портрету.

Ребята невольно подтянулись, как будто им скомандовали «смирно».

В другой комнате между окон, в которые заглядывали зеленые верхушки берез, висело знамя. На середине полотнища был нашит трехлепестковый значок.

– Белая лилия, – сказал скаут-мастер, – символ чистоты идей бойскаутизма. Три соединенных лепестка: ум, сила, воля, собранные вместе. Обо всем этом и о многом другом вы узнаете на патрульных занятиях, – продолжал скаут-мастер. Он открыл застекленную дверцу шкафа с надписью «Музей дружины» и протянул ребятам тонкий журнал.

– Здесь вы прочтете законы и обычаи бойскаутов. Их нужно знать и всегда выполнять.

На обложке журнала был нарисован бойскаут с длинной палкой в руках.

Палка эта называлась посохом, и, выйдя во двор, ребята увидели, как его применяют. С ним легко перепрыгивать через небольшие препятствия, на нем удобно носить тяжести. Из двух посохов и гимнастерок можно сделать носилки для переноски раненых. На посохах натягивают палатки. Посохом можно защищаться от собак. Никита сразу оценил это достоинство.