– Прекратить! – вдруг раздался рядом твердый голос. – Сейчас же прекратите истерику! Как вам не стыдно?

Вавула поднял голову и стал угрожающе подниматься. Рядом с ним стоял Федоров. Даже в тусклом свете электрических ламп было видно, что он неестественно бледен.

– Встать! – крикнул Федоров. – По местам стоять! Слушать мою команду!

Вся машинная команда стояла «во фрунт» и ела глазами своего командира. На лицах у них ясно читалась надежда.

– Через полтора часа, когда войдем в узкость, мы должны взорвать котлы… Другого выхода нет, – сказал Федоров. – А сейчас выполнять каждую мою команду!

И все пошло своим чередом. Лязгали, время от времени открываясь, дверцы топок, с шуршанием слетал с лопат уголь. Едва слышно булькала волна за бортами, да чуть покачивалась вода в водомерных стеклах котла.

Через час Федоров вынул из кармана часы, щелкнул крышкой и сказал:

– Пора! Иван, возьми разводной ключ…

В это мгновение моторист Прошка вдруг замер, уставившись на трап, и предупреждающе прошептал:

– Офицер!

На нижней ступеньке трапа стоял щеголеватый лейтенант в черном кителе с золотыми пуговицами. В руке у него тускло блестела вороненая сталь револьвера.

– Спокойно, ребята, – сказал лейтенант и угрожающе повел стволом. – Делайте свое дело.

Вавула вроде бы нехотя потянулся за ломом, Прошка не торопясь начал обходить трап, подбираясь лейтенанту за спину.

– Отставить! – сказал лейтенант. – Стреляю без предупреждения!

Вавула выпрямился, оставив лом лежать на угольной куче. Прошка вернулся на место. Офицер внимательно смотрел на них, молчал и не двигался. Потом он вдруг сказал:

– Товарищи! Я здесь по заданию подпольного комитета большевиков… Нельзя мне раскрываться, но выхода нет… Отход назначили неожиданно, и я не успел никого предупредить… Вы знаете, куда и зачем мы идем. Нельзя допустить, чтобы пролилась кровь мирных людей. Нельзя, чтобы английские пушки расстреливали женщин и детей! Помогите мне, товарищи! Корабль нужно взорвать. Красная Армия близко! Вы только помогите мне. Здесь до берега рукой подать… А я сделаю что надо…

– Мил человек! – сказал Вавула, шумно вздохнув, – а мы тут было сами наладились котлы рвать. Вон наш Степанович уже распорядился…

И все зашевелились, задвигались, по очереди подходили к лейтенанту. Кто руку жал, кто хлопал по плечу.

– Иван, бери ключ, лезь наверх, затягивай до упора, – сказал снова Федоров.

Через десять минут предохранительные клапаны были поджаты. Вавула и Митрич закидывали в топки последние лопаты угля.

– Теперь надо незаметно выбраться на палубу и прыгать в воду. Если задержат, говорите, что я послал брашпиль ремонтировать… – сказал механик.

– А ты, Степаныч? – спросил Вавула.

– А мы с товарищем большевиком дождемся, пока вы уйдете, перекроем стопорный клапан донки и тоже… Давай прощаться, братцы! Мало ли что. Не поминайте лихом.

– Выбирайтесь через угольный трюм, там часовых нет, – сказал офицер.

Все по очереди подходили к Федорову, обнимали его и молча исчезали за низкой дверью угольного трюма, кивнув лейтенанту.

Лейтенант и механик остались одни. Лейтенант поднялся по трапу и слушал, что делается на палубе, прислонив к двери ухо. Прошло несколько томительных минут. Лейтенант спустился в машину.

– Тихо, – сказал он. – Похоже, все благополучно.

Федоров поколдовал с круглыми баранками вентилей.

– Вот и все, – сказал он тихо. – Минут через десять будет взрыв. Идите и вы, лейтенант.

– Я с вами, – сказал офицер.

– Мне еще одно дело непременно нужно сделать, – сказал Федоров. – Я должен предупредить команду. На палубе сотни людей, многие могут погибнуть…

И он подошел к переговорной трубке.

– Что вы делаете? – закричал лейтенант. – Разве это люди? Это же каратели. Враги народные… Вы же все испортите! Остановитесь!

– Для вас они враги, а для меня люди… А сорок матросов? Идите. Я должен это… – сказал Федоров. – Идите, я подожду… Торопитесь, время уходит.

– А если они ворвутся в машину? – спросил лейтенант.

– Не успеют, – сказал механик. – На всякий случай нужно задраить двери. Идите, я успею это сделать.

– Эти спасенные вами юнкера вернутся в город, пересядут на другой корабль и снова отправятся убивать…

– Я иначе не могу, – упрямо ответил механик. – Идите же!

– А, черт с вами! – крикнул лейтенант и бросился по трапу задраивать дверь.

Федоров на минуту исчез в грузовом трюме, повозился там с люком.

– Готово, – сказал он, возвращаясь. Потом остановил машину. Наступила непривычная тишина. Федоров вынул свисток из переговорной трубки и сказал:

– Виктор Аркадьевич, дайте команду всем покинуть судно. Через пять минут взорвутся котлы. Машинная команда заклепала предохранительные клапана. И не нужно рваться в машину. Мы задраили дверь. Все равно не успеть. Три минуты! Дайте команду, Виктор Аркадьевич…

– Вы с ума сошли! – раздалось в трубке. – Что вы наделали?! Под расстрел захотели?!

– Виктор Аркадьевич, я сам распоряжусь собой. Дайте команду, времени нет, – сказал Федоров.

Лейтенант напряженно слушал булькающие звуки из трубки. Слышно было, как кричал кто-то рядом, как резко возражал капитан. Потом вразнобой засвистели дудки боцманов, и глухо прозвучал искаженный рупором голос капитана:

– Внимание! Тревога! Шлюпки на воду! Всем покинуть судно! В машине авария, возможен взрыв котлов! Всем покинуть судно!

Снаружи раздался топот множества ног, крики и плеск воды. Кто-то несколько раз дернул дверь наверху. Федоров смотрел на часы.

– Еще минуты три у нас есть, не больше, – сказал он.

Топот наверху постепенно замолк, и стало совсем тихо.

– Пошли, – сказал механик. Они поднялись по трапу, и лейтенант отпер дверь. Осторожно выглянул, махнул рукой. Один за другим они выбрались на воздух.

Корабль был пуст. На палубе тут и там валялись брошенные подсумки, винтовки, фуражки. Качались тали на шлюпбалках, развернутых к воде. Лейтенант с пистолетом в руке тянул механика к борту.

– Быстрее, быстрее! Надо прыгать, – говорил он.

– Стойте, мерзавцы! – вдруг прозвучал в тишине хриплый голос.

Перекинув ногу через фальшборт, Федоров оглянулся. У кормового орудия стоял пехотный штабс-капитан в желто-зеленом английском френче и поднимал руку с пистолетом.

– Прыгай! – крикнул лейтенант, падая за колесо полевой пушки, и на лету выстрелил. Почти одновременно прозвучал выстрел штабс-капитана.

Федоров уже не слышал второго выстрела. Пуля попала ему в сердце, и он умер в тот самый момент, когда взорвались котлы и белое облако пара поднялось над тонущим судном.

– …Вот с тех пор он тут и лежит, «Святитель Михаил», как памятник человеческому подвигу, – закончил Володя. – Ладно, я пошел. Вы тоже долго не задерживайтесь. Зайдите перед сном ко мне в штабную палатку, обсудим дела на завтра. Ленька как там?

– Командует будь здоров! – сказал Карпа.

Володя улыбнулся, поднялся, закинул за плечи мешок и ушел. Друзья снова улеглись на камень. Быстро темнело. Дальнего берега было уже совсем не различить. Под обрывом легла на воду глубокая тень.

– Ну и какой же там клад? – спросил Никита насмешливо. – Если на нем солдаты были?

Карпа на секунду задумался.

– А зарплата? – зашептал он. – Зарплата для целого батальона, небось немало, а? Да еще юнкера. Это ж все равно что офицеры. У них зарплата большая. Небось золотом получали…

– Тихо, – вдруг сказал Никита. – Смотри!

Они замерли.

Из-под темной крутизны берега сверху по течению медленно двигалось по воде что-то темное.

– Лодка, – прошептал Карпа. – Тихо гребут…

– По течению идут, – сказал Никита. – Им и грести не надо.

В этот момент в просвете невидимых облаков проглянула луна, и в ее призрачном свете искрилась дорожка на воде. Лодка стала отчетливо видна. В ней даже можно было различить несколько неподвижных темных фигур. Луна через минуту скрылась. И сделалось еще темнее. Даже корпуса «Святителя Михаила» стало не видно.