В многоголосом шуме множества мыслей псионик обнаружила разум одинокой пожилой женщины, как раз в этот момент с ужасом внимавшей сводке последних новостей.

— Постучишься, представишься полицейским, если не откроет, сыграй на страхе. — Жаркие губы Герды почти прикасались к моему уху. — Скажи, что в случае отказа от сотрудничества полиция не несёт ответственности за её безопасность. У тебя есть что-нибудь наподобие удостоверения?

Я утвердительно кивнул.

— Водительские права подойдут?

— Да. Только поднеси их как можно ближе к глазку, чтобы была видна фотография.

— Ясно, но у меня сейчас совершенно другое лицо.

— Это не имеет никакого значения для людей такого типа, главное — увидеть даже не печать, а именно фотографию, причём не важно, будет она совпадать с оригиналом или нет.

Мы стояли на лестнице — три преследуемых и затравленных беглеца, — а я ощущал себя, чуть ли не школьником на первом свидании, которому подружка шепчет в ухо всякие нежные глупости. Может быть, ужасы последних часов наложили на сознание определённый отпечаток, и это была всего лишь защитная реакция мозга, чтобы не сойти с ума, или этому было другое объяснение — не знаю. Единственное, что я знаю, — мне хотелось, как можно дольше стоять на лестнице и чувствовать рядом со своим ухом жаркое дыхание Герды, рассказывающей…

— Ты слушаешь, что я говорю, или опять увлёкся фантазиями о молочных железах? — Очарование момента разом пропало. Взрослые со своим грубым цинизмом могут быть настолько прямолинейны и обыденны, когда дело касается возвышенных чувств, что порой становится не по себе.

— Нет. — Я повернул голову так, что наши губы теперь находились на расстоянии полувздоха. — Я думал не о твоей груди и даже не о сексе, я думал о чём-то по-настоящему хорошем и светлом. О том, что уже давно ушло из нашей идиотской взрослой жизни.

— Проникнем в квартиру — и там сможешь думать о чём угодно.

Герда была псиоником, поэтому почувствовала: только что она меня обидела. И за этой напускной грубостью пыталась скрыть своё явное смущение.

— О'кей, — легко согласился я, возвращаясь из заоблачных романтических далей к беспощадной реальности текущего момента. — Давай проникнем в квартиру.

Герда положила руку на плечо Каю, и они присели на ступеньки. А я попытался придать своему лицу казённо-официальное выражение, обычно присущее стражам порядка и нажал на кнопку звонка.

Прошло не меньше минуты, которая показалась мне вечностью, прежде чем раздались звуки тяжёлой шаркающей походки и недовольный голос произнёс:

— Кто там?

— Полиция, — коротко рявкнул я и сам испугался звука собственного голоса.

Нам нужно было как можно тише и незаметнее проникнуть в квартиру этой пожилой женщины, а громкое эхо, разносящееся по пустому лестничному пролёту, могло привлечь внимание соседей.

— Я не вызывала никакой полиции, — проскрипел из-за двери по-прежнему крайне недовольный голос.

«Открывай по-хорошему, старая карга!» — с ненавистью подумал я про себя, начиная медленно наливаться ядом злобы.

Современные замки достигли такого высокого уровня, что без специальной подготовки открыть их практически невозможно. Дверь тоже была слишком крепкой для того, чтобы быстро её выломать. К тому же — со специальным покрытием, не позволяющим просто вырезать замки энергетическим ножом.

— Да, мэм вы не вызывали полиции, — с трудом сдерживаясь подтвердил я. — Но в связи с последними трагическими событиями, имевшими место в вашем районе, мы делаем профилактический рейд.

— Вы имеете в виду бойню, устроенную этими проклятыми киборгами?

Ей явно хотелось поговорить, но совершенно не хотелось открывать ворота своей неприступной крепости. В наше время полиция настолько дискредитировала себя различного рода скандалами, что у простого обывателя не осталось иллюзий насчёт честности и порядочности стражей правопорядка.

— Да, мэм, я имею в виду именно эту бойню.

— А для чего вы ходите по квартирам?

— Профилактический рейд.

Я и сам понимал всю глупость, и бессмысленность этой надуманной причины, но у меня в запасе не было никаких идей.

— Покажи ей фотографию! — прозвучала в голове подсказка Герды.

— Полиция, мэм, — тупо повторил я, поднося почти вплотную к глазку водительские права со своей фотографией.

— А почему вы здесь не в форме?

Герда была стопроцентно права: пожилую даму не интересовали ни печати, ни то, что там было написано. Имела значение только эта грёбаная фотография.

— Агенты, работающие в штатском, снимаются в обычной одежде.

Это была очередная глупость, но весь разговор больше походил на общение пары душевнобольных, чем на беседу нормальных людей, поэтому я даже набрался наглости продолжить свою мысль:

— Вы же видите, я и сейчас не в форме.

— Да, вижу. Но это ещё ни о чём не говорит и ничего не подтверждает.

Я неожиданно почувствовал себя ушлым взрослым дядей, который пытается обмануть шестилетнего мальчугана, всучив ему пару конфеток в обмен на бумажник отца.

— Мэм, — моя злость была не наигранной, а вполне натуральной, — если вам нет дела до того, что какой-нибудь киборг залезет в ваше окно, то мне тем более это безразлично. Я просто выполняю свою работу, пытаясь обеспечить вашу безопасность. Вы не желаете принять помощь полиции, поэтому в рапорте будет отображено ваше нежелание идти на контакт с органами правопорядка.

«Какую же несусветную чушь я несу», — промелькнула мысль на периферии сознания, но, быстро отбросив ее прочь, я продолжил:

— С этого момента вы находитесь вне юрисдикции полиции.

— Ещё раз напомни про окно, — посоветовала Герда.

— И пусть хоть десять или сто киборгов залезут в ваше окно, нас это уже не будет интересовать.

— Но я же живу на третьем этаже… — Теперь в этом надрывном скрипении начала явно прослеживаться тревога.

— Мэм, проклятые киборги обожают крыши. Они способны залезть даже по отвесной стене на сто сороковой этаж, не говоря о каком-то жалком третьем, но не станут этого делать. Потому что намного проще и эффективнее спуститься с крыши. Мы специально обходим все близлежащие дома, чтобы лично убедиться — законопослушным гражданам ничто не грозит.

За дверью воцарилось подозрительное молчание. Мне даже показалось, что я слышу, как поскрипывают несмазанные шестерёнки в голове этой одинокой пожилой женщины, слишком усталой от жизни, людей и от самой себя.

— Значит, вы проверите мои окна и уйдёте?

«Нет, останусь на ночь!» — чуть было не сорвалось с языка, однако в последний момент я всё-таки сумел сдержаться.

— Да, мэм, только проверю ваши окна и сразу уйду.

Ещё несколько мучительно долгих секунд она переваривала эту информацию, после чего, наконец, решилась.

Дверь чуть приоткрылась, удерживаемая дверной цепочкой, и в образовавшуюся щель выглянуло старческое лицо.

Она была в точности такой, какой я её себе представлял — дряблая кожа, слегка заострённый нос, обожающий лезть в чужие дела, подозрительно сощуренные глаза, привыкшие видеть в каждом встречном если не маньяка, то, как минимум, жулика и проходимца.

— Вы один?

— Разумеется. — Я понял: ещё один вопрос — и чаша моего терпения переполнится, после чего может произойти непоправимое.

— Ну-у… — Она явно не хотела меня пускать, но не находила подходящих аргументов для отказа. В то же время её сковывал ужас перед этими монстровидными киборгами, проникающими в окна законопослушных граждан, чтобы надругаться над их слабой плотью. — Ну-у, что ж… Проходите.

Я попытался располагающе улыбнуться, однако, судя по всему, получилось нечто наподобие оскала хищника, готового вцепиться в горло несчастной добыче. И эта ошибка чуть было не поставила жирный крест на всех наших далеко идущих планах.

Женщина уже подняла цепочку, удерживая её в руке. Одно лёгкое движение — и ворота спасительной крепости захлопнутся прямо перед лицом поверивших в удачу беглецов. Искра страха, промелькнувшая в глубине её взгляда, сказала мне больше, чем все слова, вместе взятые.