Знают об этих городах Карне, Каварне, Килии, Аколятре и Дрествине (Koavsa, Kapvapa, KsHia, ГоеАкгуря, Д/t отра) и Акты Константинопольского патриарха XIV в., где они выступают и не болгарскими и не византийскими, следовательно, русскими. Но об этом подробнее ниже.[129]
Сам Святослав обосновался в Переяславце (Малой Преславе), на южном рукаве Дуная, у впадения в море. Это была «середа земли» его, «яко ту вся благая сходятся: от грек злато, паволоки, вина и овощеве разноличные, из Чех же, из Угорь сребро и комони, из Руси же скора и воск, мед и челядь».[130]
Здесь он «имал дань» с Византии, т. е. получил, очевидно, обещанное Никифором Фокой вознаграждение. Святослав стремился остаться в Болгарии.
Вскоре началась война с греками. Новый византийский император Иоанн Цимисхий начал с того, что направил на Дунай флотилию в 300 судов, «чтобы скифам, обращенным в бегство, нельзя было уплыть в свое отечество, к Киммерийскому Боспору» (Лев Диакон).
Эпопея великих битв Святослава на Дунае свидетельствует о том, что своей флотилии русский князь придавал очень большое значение.
Когда на Дунае показались «огненные корабли» греков, по приказу Святослава русские «немедленно собрали все свои лодьи» (Лев Диакон) и поставили их на берегу Дуная, у городской стены Доростола. Греки не отважились проникнуть вслед за ними и дать им бой, несмотря на то, что располагали «греческим огнем», и остались выжидать, блокировав Доростол со стороны реки и отрезав путь отступления русским.
Но блокировать полностью русский флот не удалось. Искусные русские воины-мореходы предпринимали вылазки и добывали продукты питания для осажденного в Доростоле русского воинства.
Однажды темной, безлунной, дождливой ночью двухтысячный отряд русских воинов совершил необычайно дерзкую вылазку на лодьях. «Собравши откуда каждый мог хлеба, пшена и прочие питательные продукты для жизни, они по реке на челноках ввозят все в Доростол. Во время обратного плаванья, увидя на берегу реки немало слуг и солдат, тех, которые поили лошадей, и других, кормивших лошадей, а некоторых пришедших за дровами, выйдя из своих судов, без шума и неожиданно нападают на них, многих убивают, а остальных заставляют рассеяться в соседних чащах, затем вступают в свои челны и, напутствуемые попутным ветром, несутся к Доростолу.
Узнавши об этом, царь впадает в страшный гнев и обвиняет начальников флота в сильном преступлении, что они не узнали об отплытии варваров из Доростола. Угрожал он им и смертью, если еще случится что-либо подобное».[131]
Военные действия в последующее время развернулись на суше.
Но настал час, и снова встал вопрос о флотилии. Положение осажденных русских стало очень затруднительным. Из 22 000, оставшихся в живых, лишь половина сохранила боеспособность. Другая половина вследствие голода, болезней и ранений вышла из строя и принимать участие в битвах не могла. Голод принимал угрожающие размеры. Помощи ждать было неоткуда. Греческие «огненосные» суда отрезали пути отхода по Дунаю. 21 июля Святослав созвал совет, «коментон» (Лев Диакон). Собравшимся на военный совет начальникам, «доброиме-нитым» «кметам» (советникам, руководящей знати, вождям русских «воев») Святослав охарактеризовал положение и поставил перед ними вопрос: «что делать?». Одни советовали тихо, в глухую ночь, сесть на суда, незаметно пробраться через цепь «огненных» судов греков и уйти на Русь, ибо дальнейшее сопротивление становится невозможным. Другие предлагали заключить с императором соглашение и таким образом спасти остатки войска, так как прорваться через греческую флотилию не удастся, и русские суда будут сожжены «текучим огнем».
Из обсуждения следует, какую роль играли суда в боевых действиях воинства Святослава. Видимо, у русских было немало лодий,[132] если они полагали возможным посадить все воинство на свои суда.
На заходе солнца 22 июля грянула последняя битва «скифов с римлянами». Одиннадцатитысячный русский отряд мужественно сражался с превосходящим его численностью противником, но внезапно поднявшийся сильный ветер понес прямо в лицо русским тучи пыли и песка, ослепляя их и затрудняя дыхание.
Натиск русских ослабел. В этот же момент, на них, окружая с флангов, напала греческая конница. Святослав начал отходить, и вскоре ворота Доростола закрылись за последним русским воином. Кончилась решающая битва. Святослав не победил, но он не был и побежденным. Но что делать дальше? Ночью Святослав принял решение начать переговоры с Цимисхием. Он очищал Доростол, уходил из Болгарии, отсылал пленных греков императору и возвращался на Русь. Император же обязывался дать ему беспрепятственно выйти по Дунаю в море и возобновить старый договор. Цимисхий охотно согласился, утвердил условия мира и выдал русским по две меры (медимна) хлеба на каждого из 22 000 воинов. К Святославу явились послы Цимисхия.
Обстоятельства и условия переговоров Святослава с Иоанном Цимисхием заставляют еще раз высказать мысль, что поход Святослава на Дунай и дальше, в земли болгар и «ромеев», был не столько сухопутным, сколько морским. Войско Святослава уходило из Доростола, оставляя этот город грекам, по Дунаю в море, и преграждали ему путь на Русь во время войны с «ромеями» не пехота и не конница Цимисхия, а флот из 306 «огненосных судов». Следовательно, средством передвижения воинства Святослава были не лошади (кстати, византийские источники единодушно говорят о малочисленности конницы у «скифов»), вернее, не столько лошади, сколько лодьи.
Поэтому я прихожу к выводу, что до сих пор в нашей исторической литературе (в том числе и в моих книгах) морской характер похода Святослава не подчеркивался, а это не соответствует действительности. Воины Святослава шли на Русь в лодьях, что, конечно, не исключает использования другой частью воинства старых сухопутных дорог, ведущих из Приднепровья на Дунай.
Единственный эпизод из эпопеи Святослава на Дунае, о котором Лев Диакон говорит, как очевидец, опять-таки рисует Святослава не на коне, а в лодье.
На берег Дуная прибыл Иоанн Цимисхий в пышных одеждах и позлащенном вооружении. Его сопровождала многочисленная свита, богато одетая, в блестящих доспехах. G того берега Дуная отчалила лодья. «Святослав переезжал реку… и, сидя за веслом, греб наравне с прочими без всякого различия. Видом он был таков: среднего роста, не слишком высок, не слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритой бородой и с густыми длинными висящими на верхней губе волосами. Голова у него была совсем голая, но только на одной ее стороне висел локон волос, означающий знатность рода, шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и диким. В одном ухе висела У него золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами, с рубином, посреди их вставленным. Одежда на нем была белая, ничем, кроме чистоты, от других не отличная». [133]
Поговорив немного с Цимисхием о мире, причем этот разговор Святослав вел сидя на скамье лодьи, он переправился на другой берег. «Таким образом кончилась война Римлян с Россами», заключает Лев Диакон.
И на Русь Святослав отправился морским путем: «ноиде в лодьях к порогом». Святослав не думал складывать оружие. Он прекрасно понимал, что своей неудачей обязан численному превосходству греков и необычайно неблагоприятному стечению обстоятельств. Он говорил: «пойду в Русь и приведу боле дружины» и готовился возобновить борьбу.
Святослав был еще очень опасен, и в Византии знали это. Поэтому, когда он заключил мир с греками и вышел в море, «поиде в лодьях к порогом», Свенельд предупреждал его, указывая на то, что у порогов, как обычно, бродят печенеги, которые попытаются напасть на них и отобрать богатую добычу, которую везли с собой русские воины. А она была велика, так как Святослав «имал» дань и на живых, и на мертвых, заявляя «яко род его возьмет». Святослав не послушался совета воеводы и поднялся в лодьях по Днепру к порогам. Свенельд же, по-видимому, с конной дружиной пошел правобережными степями и благополучно вернулся в Киев, к Ярополку. Как и ожидал Свенельд, печенеги были уже предупреждены греками и болгарами из Переяславца, что идет Святослав. Дружина русских мала, а «именье много», — говорили их гонцы печенегам. Хищные кочевники вышли к порогам. Пробиться через печенежские орды Святослав не мог и вынужден был зазимовать на Белобережье. Здесь снова русским воинам пришлось страдать от голода. «И бе глад велик, яко по полугривне глава коняча».[134]
