Вызывают сомнение число судов и количество русских воинов, принимавших участие в походе.
Вряд ли действительно 500 судов русских прошло в Каспий. Если даже учесть вероятное участие в этом походе тех же русских воинов-мореходов, которые незадолго до этого под руководством Олега разгромили Византию и заставили ее подписать выгодный для Руси договор, то все же эта цифра покажется преувеличенной.
Сомнительно и то, что каждое русское судно, по уверению Масуди, вмещало 100 воинов. Летопись сообщает, что суда-однодеревки Олега вмещали по 40 человек. И вряд ли моноксилы «роз» могли вместить больше. Даже казацкие чайки XVII в. вмещали не более 70 человек. По-видимому, для исчисления русского войска придется все же остановиться на более скромных цифрах.
Вызывает сомнение и версия Масуди о полном истреблении русов. Мы располагаем данными, которые противоречат этому.
Аль-Ауфий (XIII в.) сообщает, что какие-то русы в 300 г. гиджры приняли христианство, а затем, когда увидели, что это обстоятельство стеснило их, решили перейти в мусульманскую веру и обратились за помощью к Хорезм-шаху. Последний с радостью отправил к ним имама, и русы стали мусульманами.
Это указание Аль-Ауфия представляет огромный интерес как свидетельство той большой роли, которую русские играли в политической жизни прикаспийских областей. [82]
Шабангарий (XIV в.) сообщает то же, прибавляя, что русы-мусульмане господствуют на море.[83]К нему присоединяется Шукралаг (XV в.), добавляя, что целью русов при принятии мусульманства было узаконение военной добычи, добываемой в войнах с «неверными». [84]
О каких русах-мусульманах говорят Аль-Ауфий, Шабангарий и Шукралаг? Конечно, о тех, которые «после» 300 г. гиджры, быть может, в 914 г., напали на Каспий.
Столкновение, имевшее место у русов с мусульманами и христианами Хазарии невдалеке от Итиля, закончилось, по-видимому, отнюдь не полным истреблением русов. Какая-то часть их, побежденная, принимает христианство, имевшее широкое распространение в Хазарии, быть может, и среди русов-славян, живших в Итиле, а затем, видя, что выгоднее стать последователями Магомета, обращается в мусульманскую веру, так как это давало возможность освятить стремление к военной добыче и переходит на службу к хазарскому царю, пополняя собой гвардию кагана.
Служба русских воинов в тех землях, которые были объектом их нападений, у тех правителей, с которыми они воевали, стала обычным явлением и привела к появлению «'ршо» в войске византийского императора, к пополнению рядов русской стражи хазарского кагана.
А. Ю. Якубовский обратил наше внимание на одну очень характерную особенность некоторых кладов куфических монет, найденных на территории Татарской Автономной республики, т. е. на территории древнего Болгарского царства.
Клад 1840 г. заключает в себе диргемы самого конца IX в. (Исмаил I, 892–907) и начала X в. (Ахмед, 907–914), и нет ни одного диргема, чеканенного после 300 г. гиджры, т. е. после похода русов на южный берег Каспия. Среди кладов встречается много монет, представляющих собой болгарскую перечеканку в подражание диргемам Исмаила I, очевидно, очень распространенным в земле волжских болгар.
Все это — и клад 1840 г., и «большое количество болгарских подражаний диргемам Исмаила Саманида» — «указывает на то, что упомянутые выше русы, разбитые болгарами, оставили у них немалое количество захваченных во время набега на юго-западное побережье Каспийского моря Саманидских диргемов». [85]Нельзя не обратить внимания на хронологическую связь между походами русских на Константинополь и на побережье Каспия. Первый большой морской поход русских на Закавказье, 913–914 гг., последовал за походом Олега на Царьград. Ему предшествовало заключение договора с Византией — договора 911 г.
Первый поход русов на Табаристан также последовал за походом на Константинополь в 860 г., и ему также предшествовал договор «мира и любви» между русскими и «ромеями».
И, наконец, как это мы увидим дальше, поход на Бердаа 943–944 гг. также имел место вслед за походом Игоря на Византию.
Случайна ли эта связь? Безусловно нет. Можно было бы предположить, что походы на Каспий совершались какой-то русской вольницей, независимо от князя, от Киева и поэтому-то о них ничего не говорит наша летопись, фиксировавшая походы, организованные Русским государством, а не русской вольницей, но синхронность и взаимообусловленность активности русских у стен Византии и на берегах Каспия, причем активность русских на Каспии зависела от успехов их в борьбе с Византией, свидетельствует о взаимной связи двух направлений внешней политики и военных усилий молодого Русского государства.
Русские становились активными на Востоке или тогда, когда взаимоотношения с Империей регулировались мирными» и выгодными для Руси договорами, или тогда, когда во всяком» случае Русь не опасалась активности Империи и могла шаг зги шагом укреплять свои позиции на Востоке.
На связь похода 913–914 гг. и договора Руси с Византией 911 г. обратил внимание еще В. В. Бартольд.[86]
Так устанавливается связь между Русью, Византией и Востоком.
Установив договорные отношения с Империей, Русь обратила свое внимание на Восток. И в этой связи следует остановиться на интересном документе из еврейско-хазарской переписки, найденном и опубликованном Шехтером. Хранившийся сред» рукописей знаменитой Каирской генизы[87] и оттуда попавши» в библиотеку Кембриджского университета, этот документ, к сожалению, страдающий рядом дефектов, говорит о царе русов Хельгу.
Византийский император Роман Лакапин послал большие дары «Хельгу, царю Руссии» и подстрекнул его напасть на-хазар. Хельгу напал на город «S-m-к-r-jj» (искаженное «S-m-k-r-c», т. е. Тмутаракань), взял его, воспользовавшись отсутствием там «начальника, раб-Хашмоная». Тогда булшичи-(BaX^itCi — по Феофану, причем это слово означало, по-видимому, звание, титул) Песах напал на «города Романа», а затем-«пошел войной на Хельгу и воевал…» (далее следует пропуск) «…и бог смирил его перед Песахом». Хельгу_ вынужден-был отдать все, что добыл он мечом в «S-m-b-r-jj», и признался, что напал на хазар по наущению Романа. Тогда Песах, заставил его выступить против Романа. «И пошел тот против воли и всевал против Константинополя на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осили, (его) огнем. И бежал он и постыдился вернуться в свою страну, га пошел морем в Персию (Paras, что может быть, искажено из Tiras, как называлась иногда Фракия. — В. М.), и пал там он и весь стан его. Тогда стали русские подчинены власти хазар». [88]
Крупнейший гебраист, академик П. Коковцов доказал, что этот документ может быть датирован XII в., и источником его является «Книга Иосиппон» и, главным образом, какой-то византийский литературный памятник, может быть, то письмо, о котором упоминает Иехуда-бен-Барзиллай (XI в.), по своему содержанию, повидимому, совпадающее с «Кембриджским документом». В нем фантастика народных рассказов сочетается с конкретными историческими событиями, а именно — с походом русов из Черного моря в Персию, походом Олега на Константинополь, сожжением флота Игоря греческим огнем, подстрекательством Романа к захвату Самкерца-Тмутаракани и захватом русскими города и, наконец, борьбой хазар с Византией за северное Причерноморье. Но все эти исторические события, разновременные и разнохарактерные, приписываются одному лицу — Хельгу, т. е. Олегу.
Хельгу «Кембриджского документа» живет и действует во времена византийского императора Романа Лакапина, царствовавшего с 919 по 944 г.
