Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

ВВЕДЕНИЕ

Когда мы обращаемся к трудам по истории русского флота, принадлежащим дворянско-буржуазным историкам, то видим, что они начинают изложение с событий второй половины IX в.

Так например, Ф. Веселаго начинает свою книгу «Краткая история русского флота» с утверждения, что «первый морской поход в Грецию совершен был овладевшими Киевом дружинниками Рюрика, явившимися перед Константинополем в 865 году в числе 200 судов».[1]

А. Висковатов также начинает изложение «морских походов русских» с того момента, как «Аскольд и Дир, вожди особой дружины, не получившие никакого участка в Русской земле, отправились с согласия князя в Константинополь…».[2]

В «Материалах по истории русского флота», изданных первый раз в 1914 г. и тогда носивших название «Значение флота в истории России», П. Белавенец пишет: «Первый поход русских под стены Константинополя был совершен Аскольдом и Диром. Русские дружины в 860 г. подошли на 200 судах к Царь-граду». [3]Высказавший немало интересных соображений по поводу «морского элемента в древней Руси» и, в частности, восставший против крайнего норманизма указанных выше его предшественников в области изучения морской истории Руси, начинавших эту последнюю с появления норманнов на Руси, Е. Арене также полагает, что «первый поход за море» — это поход Аскольда и Дира, когда «в 866 году стая русских лодок появилась внезапно под стенами Царьграда». [4]

Дурная традиция в русской дворянско-буржуазной исторической науке приводила к тому, что знатоки военно-морской истории начинали ее с пресловутого «.. призвания варягов», несмотря на то, что уже были опубликованы источники, изучение которых дало бы возможность отодвинуть «первую страницу русской морской истории» ко временам, предшествующим легендарным событиям 862 г.

Когда писали П. Белавенец и Е. Арене, во всяком случае, были уже известны труды В. Г. Васильевского, содержащие в себе текст и анализ «Жития Стефана Сурожского» и «Жития Георгия Амастридского».

К сожалению, современная советская историческая наука не исправила этой ошибки историков русского флота старой школы и не дала обобщающих трудов по началу мореходства на Руси. Все это побудило меня попытаться обобщить материал, накопившийся к сегодняшнему дню, и дать сводку сведений по началу мореходства на Руси. Ибо так начинать русскую историю, как это делала старая официальная дворянско-буржуазная историческая наука, означает начинать ее не с начала; так начинать историю мореходства на Руси, как это имеет место в указанных трудах, означает приступить к повествованию где-то с середины книги, так начинать историю русского мореходства означает возрождать лживую и антинаучную норманскую теорию.

1. ПЕРВЫЕ ИЗВЕСТИЯ О МОРЕПЛАВАНИИ У ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН

Еще на начальных этапах своего этнического формирования восточное славянство освоило водную стихию. Уменье переправляться через реки и озера восходит, конечно, к седой древности, к тому периоду времени, когда еще не существовало ни славянских языков, ни самих славян, и по рекам и озерам Восточной Европы плавали лишь предшественники восточных славян времен мезолита и неолита. Но этот древнейший период славянства лежит за пределами нашей темы.

В настоящей работе мы будем говорить лишь об историческом славянстве, точнее, о восточном славянстве. Нет никакого сомнения в том, что славяне письменных источников являются народами морскими. Не случайно в источниках, впервые упоминающих о славянах, во всяком случае о той их части, которая получила название венедов, эти последние оказываются жителями берегов Вислы и побережья Балтийского моря.

В «Естественной истории» Плиния Старшего, жившего в I в. н. э., мы читаем: «Некоторые писатели передают, что эти местности, вплоть до реки Вистулы (Вислы), заселены сарматами, венедами, скифами, гиррами».

В «Германии» Тацита также говорится о венетах, или венедах: «Здесь' конец страны свевов. Относительно племен пев-кинов, венетов и финнов я не знаю, причислять ли мне их к германцам или сарматам… Более похожи венеты на сарматов по своим нравам и обычаям».

Еще одно упоминание о венедах мы имеем в «Географии» Птолемея: «Сарматию занимают очень большие племена: венеды вдоль всего Венедскогв залива; на Дакии господствуют певкины и бастарны; по всей территории, прилегающей к Меотийскому озеру, — языги и роксаланы; в глубь страны от них находятся амаксобии и аланы — скифы». [5]

И это — не первые упоминания о венедах. О венедах знали в классической Греции. Так, например, Геродот сообщает о том, что янтарь привозят с реки Эридана от енетов (венетов), Софокл (V в. до н. э.) знал, что янтарь доставляют с севера, с берегов северного океана, добывая его в какой-то реке у индов. В енетах (венетах) и индах V в. до н э. нетрудно усмотреть виндов, или венедов.

Сравнивая и сличая скупые свидетельства древних авторов, мы можем сделать вывод, что венеды обитали к северу от Карпат до Балтийского моря («Венедского залива»).

Не случайно здесь, по Висле и у берегов Балтики, сохранилась до наших дней древнейшая славянская топонимика, не случайно еще у писателей древности упоминается Коданский залив, где ныне стоит польский город Гданск (древний Къданск). Не случайно потомки венедов — балтийские славяне, племена поморских славян, в средние века были известны как искусные мореходы.

Венеды древности, несомненно, приняли участие в формировании не только западных, но и восточных славян. Связи между западнославянским поморским миром и западной частью восточного славянства (особенно, новгородцами) давно уже обращали на себя внимание и вновь были подтверждены изысканиями последнего времени[6]

Конечно, далеко не все славянские племена того периода, когда из пестрой массы индоевропейских языков выделялись и складывались древние славянские языки, — а именно этот период времени следует считать началом этнического оформления славянства, — были обитателями морских побережий и устьев больших европейских рек, впадающих в моря.

Вряд ли мы ошибемся, если скажем, что, наоборот, большинство древних племен на основе культурной и территориальной близости, в процессе укрепления связей и формирования родственных языков складывались в славянство в местностях, сравнительно отдаленных от морских побережий. Исключение представляла только Балтика. Анализ терминов, относящихся к обозначению понятия «море» в различных индоевропейских языках, свидетельствует о том, что слово «море» в глубокой древности означало: «большое пространство стоячей воды», «озеро», «болото». Поэтому оно отсутствует в индоиранских языках, в языках германских, где термин «зее» (See), собственно «море», сохранился (как, впрочем, и целый ряд других слов в германских языках) как реликт речи древнейшего, доиндоевропейского на-, селения Европы.

В литовском языке, одном из балтийских языков, как известно, наиболее родственных славянским из всех индоевропейских языков, слово «море» означает устье реки, а собственно «море» носит название «юрья». Из этого следует, что процесс формирования индоевропейских языков (так сказать было бы правильнее, чем употребить обычное выражение «формирования индоевропейских народов») шел на начальной стадии где-то в основном в глубине континента, а не на берегах морей. Этому периоду в истории формирования индоевропейских языков соответствует термин «море» в своем древнейшем значении озера, болота. Мы можем датировать этот начальный период формирования палеоиндоевропейских языков III — началам II тысячелетия до н. э., когда, на основе развития скотоводства, на громадном пространстве от верховьев Дуная и Эльбы до Восточного Туркестана, к северу от Балкан, Черного и Каспийского морей, и к юг у от Восточной Балтики, в бассейне Оки и Средней Волги, и далее на восток, включая Южный Казахстан и всю Среднюю Азию, на юг до Гиндукуша и Копетдага формируются культуры «степной бронзы», стадиально-хронологически и территориально связанные с образованием палеоиндоевропейских языков. Археологически — это время энеолита, первых металлических изделий, начало широкого распространения скотоводства.[7]

вернуться

1

Ф. Веселаго. Краткая история русского флота, 1939, стр. 7.

вернуться

2

А. Висковатов. Краткий исторический обзор морских походов русских и мореходства их вообще до исхода XVII столетия, изд. 2-е, М., 1946, стр. 17

вернуться

3

П. Белавенец. Материалы по истории русского флота, 1940, стр. 5.

вернуться

4

Е. Арене. Страницы морской истории. «Морской сборник», 1919, № 1, стр. 13.

вернуться

5

«Вестник древней истории», 1941, № 1, стр., 230, 231.

вернуться

6

И. Е. Забелин. История русской жизни с древнейших времен. М, 1908. —С. Гедеонов. Варяги и Русь. СПб, 1876, т. I, стр. 380–384,— Н. М. Петровский. О новгородских словенах. ИОРЯС, т. XXV, 1920.

— Н. К. Никольский. Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры, вып. 1, 1930.

вернуться

7

С. П. Т о л с т о в. Проблема происхождения индоевропейцев и современная этнография и этнографическая лингвистика. Краткие сообщения Института этнографии АН СССР, вып. 1, 1946, стр. 12. — Е. Ю. Кричевоки и. Мезолит и неолит Европы. Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях ИИМК АН СССР, 1940, вып. 4, — М. И. Артемовен Археологические теории происхождения индоевропейцев в свете учения Н. Я. Марра Вестник Ленинградского университета, 1947, № 2.

1
{"b":"430650","o":1}