С хряком, тоже было покончено. От него осталась большая куча окровавленного, смердящего мяса. В это время египтянин Самхет заметил большую толпу мертвецов, бредущую за ними со стороны болот. Они выходили из-за пальм и кустов и упорно,  не останавливаясь ни на мгновение шли в сторону группы живых.

 - Быстрее в лагерь! – заорал Севериан.

 Солдаты кинулись к спасительным воротам со всех ног. Порядка и строя, понятное дело никто не соблюдал. Впрочем, назвать лагерь спасительным, было едва ли  возможно. Оттуда начали выходить мертвецы.  Хорошо, хоть по-одному. Им отсекали головы и отталкивали. Но на бегу не всякий раз удавалось точно попасть по шее, или рассечь горло,  тем более страшная усталость делала своё дело и руки солдат с мокрыми от липкого пота ладонями дрожали от напряжения.

    Севериан сам,  один раз промахнулся. Его меч прошёл чуть выше положенного и кроме этого трибун неправильно рассчитал расстояние. Сталь рассекла щеку ожившему островитянину от верхней губы до самого уха. Поддерживающие мышцы смялись. Вся верхняя левая половина лица  просела как-то вниз, отчего помутневший глаз мертвеца исчез в складках кожи. Будь противник Севериана живым человеком, такой удар нельзя было бы считать промахом и трибун,  мог бы смело приписать себе, если не убийство, то по крайней мере вывод из стоя ещё одного врага. Но оживший, сохранивший свою голову продолжал быть смертельно опасным. Наносить второй,  более точный удар Тит Севериан не стал. На это не было времени. Никто из его солдат, тоже промахнувшихся, не пытался исправить ошибку. Все продолжали бежать вслед за командиром, плюнув на проклятых мертвецов. Они же, тупо глядя прямо перед собой немигающими глазами, неспешно разворачивались и направлялись обратно к воротам вслед за римлянами.

    Севериан вбежал в ворота одним из первых. Он тут же натолкнулся на мертвеца в римских доспехах. Это был центурион, на что указывали его наградные медали и шлем с поперечным гребнем. Лицо было изуродовано зубами оживших  до неузнаваемости. Обе глазницы зияли черно-красными провалами, кожа и мышцы на щеках и скулах – сплошь кровавое месиво, нос напрочь оторван, изъеден до кости подбородок и откусаны губы, отчего зубы центуриона с обнажившимися дёснами,  теперь выпирали вперед и казались уже не зубами человека, а кого-то демона.

    Судя по росту и широченным плечам, это мог быть Гай Фалиск. Он всегда был хорошим солдатом и наверняка погиб, прикрывая других. Даже у мертвого Фалиска сил было не занимать. Он вцепился руками в плечи Севериана мертвой хваткой и навалившись сверху опрокинул трибуна на спину. Его зубы были в нескольких сантиметрах от лица Севериана. Мертвец тянулся, желая впиться своей жертве в лицо.  Трибун, задыхаясь под навалившейся на него тяжестью, отчаянно отталкивал одной рукой ожившего, упираясь ему ладонью в шлем, другой пытался отцепить руку, стискивающую ему левое плечо мертвенно холодными, жесткими пальцами. 

 Но он проигрывал, проигрывал…. 

 Через отверстия глазниц Севериан видел, как что-то зелёное, мерзкое копошится в черепе центуриона. Словно водоросли, обредшие способность самостоятельно двигаться и выпускающие тысячи тончайших нитей, прорастающие сквозь мышцы, органы и кости мертвой плоти.

    Трибуна спасли верный раб Афибан и центурион Флавий Левк. Они  схватили Гая Фалиска сзади за край плаща и рывком оттащили  его в сторону. Один взмах меча и голова в шлеме с поперечным гребнем покатилась в сторону. Севериан поднялся и благодарно кивнул. Затем, повернувшись к своим людям и убедившись, что все они благополучно вбежали на территорию лагеря,  крикнул:

 - Закрыть ворота!

 - Живее! Пошевеливайтесь! – включился в дело Флавий Левк. – Нельзя позволить этим тварям войти сюда!

 Десятки рук вцепились в ворота и начали закрывать их. Один из мертвецов почти дошел, но створки захлопнулись перед самым его носом.

   Тит Севериан, между тем обернувшись, бегло оглядел территорию  лагеря. Восточные ворота были закрыты, но рядом с ними в стене он заметил пролом, который следовало незамедлительно заделать.

   Повсюду, куда ни кинь взор,  была кровь и её сгустки походили на беспорядочно разбросанные куски  сырого мяса. Немало было фрагментов изрубленных тел и внутренностей. Омерзительнее всего было то, что всё  это шевелилось,  пузырилось кровью и источало всю ту же зеленую дрянь. Севериан начал подозревать, что эти проклятые водоросли во всем происходящем играют не последнюю роль. Более того, не они ли причина того, что мертвая плоть воскресает?

   Живых  во дворе не было. Два десятка мертвецов, вперемешку островитяне и римляне толпились возле вышки, где нашли убежище лучники. Когда отряд Севериана вбежал в лагерь, ожившие потянулись от вышки в сторону вновь прибывших. Когда последний из них отошел от лестницы шагов на десять, лучники начали спускаться.  А солдаты между тем встретили оживших. В этот раз, чувствуя за собой крепкий тыл в виде стены и закрытых ворот, либурнарии действовали более хладнокровно и точно.  Подпускали мертвеца поближе и одним ударом отсекали голову. Никто в этот раз не был ранен. Но не следовало забывать о  двух десятках либурнариях, получивших раны у болота. Пятеро из них, уже чувствовали себя хуже.

    В первую очередь усилия римлян были направлены на заделывание пролома в стене. Благо, во дворе оказалось достаточно стволов пальм и связок бамбука. Изгородь, ограждавшую место, где содержались рабы,  за ненадобностью разобрали.  Мертвецы тем временем собирались возле лагеря. Они шли и шли из ближайших зарослей и казалось им не будет конца. Повинуясь неутолимому голоду и жажде крови, ожившие вплотную приблизились к стенам. Кто-то из них уперевшись в препятствие,  тем не менее, продолжал пытаться идти вперёд, другие потянулись вдоль ограды в сторону пролома, третьи остановились в нескольких шагах от огражденного периметра и застыли на месте.

    Солдаты лихорадочно работали возле пролома. Из подручного материала соорудили несколько щитов и начали прибивать их большими гвоздями, отыскав их в палатке Гая Фалиска, выполнявшего, кроме обязанностей центуриона, функции армейского снабженца и хозяйственника.  Сквозь оставшиеся сбоку щели потянулись окровавленные руки,  успевших подойти мертвецов. Солдаты, крича и сыпля ругательствами,  отпихивали копьями наиболее упорных и ретивых.  Наконец, все щиты были прибиты к ограде и для надежности укреплены подпорками. Восточные ворота, тоже укрепили.

    После этого, можно было и отдохнуть. На башни возле ворот поставили часовых. Остальные солдаты разбрелись по палаткам. Нескольких, Флавий Левк отрядил для уборки территории. Насадив на древки копий наконечники с крючьями, которые также имелись в запасах погибшего Гая Фалиска,  солдаты начали сволакивать останки в одну кучу в дальний конец лагеря. После, все это следовало сжечь.

    Тит Севериан  прошёл в палатку Марка Сабина. Она, как и следовало ожидать,  была пуста. Следов крови видно не было. Присев на лежанку, трибун выпил воды, принесенной верным Афибаном. Отпустив раба кивком головы, Севериан приказал привести двоих спасенных лучников. Когда их ввели, и вместе с ними пришёл Флавий Левк, Севериан обратился к лучникам:

 - Ваши имена?

 - Ариваз

 - Ксант.

 - Вы оба с триремы Марка Сабина?

 Лучники кивнули.

 - Что здесь произошло? Самое главное, где Сабин?

 - Младший трибун бежал, - ответил Ксант. – Когда мертвецы ворвались в лагерь и всё заполонили вокруг, Сабин приказал все бросать  и спасаться. Он перелез через северную стену, спрыгнул вниз и больше мы его не видели.

 - Он был один?

 - Нет. Вместе с ним  сбежало человек двадцать и его раб. Гай Фалиск прикрывал их отход. – Ксант тяжело вздохнул. – Он бился один против сотни этих… Ему изгрызли всё лицо.

 - Как ожившие ворвались в лагерь? Почему южные ворота были открыты?