Советское правительство сделало предложение о продаже Японии и Маньчжоу-Го Китайско-Восточной железной дороги в Маньчжурии, имея в виду этим устранить поводы ко всякого рода конфликтам. Советское правительство заняло в этом вопросе достойную и вместе с тем уступчивую позицию и добилось от другой стороны отказа от их первоначальных неприемлемых предложений. Теперь переговоры о продаже КВЖД подошли, видимо, к близкому завершению. Мы надеемся, что наши усилия к улучшению советско-японских отношений и обеспечению мира на Дальнем Востоке дадут свои положительные результаты.
Но мы не имеем никаких оснований к самоуспокоению. Агрессивные, воинственные элементы в Японии не складывают оружия. О войне против Советского Союза в Японии давно говорят открыто, и до сих пор не видно признаков ослабления этих антисоветских выступлений. В некоторых японских кругах, имеющих влияние в правительственных органах, не только давно и открыто смакуются планы захвата КВЖД, но и захвата нашего Дальнего Востока, в первую очередь Приморья. Не считаться с этими фактами мы не можем, тем более что мы хорошо помним, что японцы в качестве интервентов последними ушли с нашей территории»[289].
15 марта 1935-го, незадолго до подписания соглашения о продаже КВЖД, нарком Литвинов в интервью ряду японских газет пояснит уступчивость СССР: «при изменившемся с 1931 г. положении в Маньчжурии не могло не прийти к убеждению, что КВЖД может стать неисчерпаемым источником конфликтов между СССР и Японией и осложнить его политику сохранения мира со всеми своими соседями… Вот почему я 2 мая 1933 г. от имени своего правительства заявил японскому послу в Москве г. Ота о нашей готовности начать немедленно переговоры о продаже КВЖД Маньчжоу-Го… Видя в продаже КВЖД одно из средств укрепления мира на Дальнем Востоке, Советское правительство в начатых переговорах проявляло максимальную благожелательность и уступчивость, отойдя в конечном итоге на значительное расстояние от первоначально занятой им позиции»[290].
23 марта 1935-го Соглашение между СССР и Маньчжоу-Го об уступке Маньчжоу-Го прав Союза Советских Социалистических Республик в отношении Китайско-Восточной железной дороги (Северо-Маньчжурской железной дороги) было подписано[291].
Однако несмотря на многочисленные, часто беспрецедентные уступки Москвы, удовлетворившей практически все требования Токио, последний так и не пошел на заключение советско-японского пакта о ненападении[292]. Т. е. ситуация оказалась в подвешенном состоянии.
В дипломатических кругах заговорили о войне во второй половине 1935 г. 7 апреля французская газета «Эхо де Пари» воспроизвела сообщение швейцарской «Националь цайтунг», согласно которому 25 офицеров рейхсвера отправились в Варшаву в качестве военных инструкторов польской армии, при этом ожидалось прибытие в Берлин 70 японских офицеров для координации деятельности с германским командованием[293]. Австрийский посланник в Праге Марек направил главе МИД Австрии доклад под названием «Положение и развитие гитлеровской системы (к концу марта 1935-го)», подготовленный на основе данных, полученных через посредника от доктора Отто Штрассера (после прихода Гитлера к власти О. Штрассер бежал в Австрию, а затем в Чехословакию). Среди прочего: «Геринг с Розенбергом утверждают, что имеется твердое согласие Польши, что она добьется падения литовского и русского военного сопротивления. Тогда при активном участии Японии, при посильном участии Германии от России будет отделена Украина; осуществление этой акции обусловит сотрудничество между Польшей и Венгрией против Закарпатской Украины, при благосклонной подстраховке со стороны Германии. Польша заявила, что при взаимном исполнении обязательств она согласна с возвращением Данцига и полосы сочленения с Восточной Пруссией»[294].
Советская разведка 1 апреля 1935-го докладывала Сталину о переговорах Геринга с Беком, в ходе которых было достигнуто устное «джентльменское соглашение» о том, что Польша поддержит требования Германии о равноправии вооружений и аншлюса Австрии. При этом стороны любезно договорились о «совместном противодействии усилению влияния СССР на европейские дела».
Надо сказать, что Геринг одно время был своего рода «куратором» германо-польских отношений. Частенько наезжал в Польшу поохотиться, особенно любил развлечься в Беловежской пуще. А Бек в компании генералов Войска Польского нередко его сопровождал. На природе, в непринужденной обстановке друзья-соратники и оттачивали нюансы совместных планов, обсуждали будущий дерибан территорий сопредельных государств. К примеру, заместитель Бека граф Шембек зафиксирует в своем дневнике приезд Геринга в Польшу в январе — феврале 1935-го и мысли, которыми тот поделился с польскими друзьями на охоте в Беловежской пуще: «В своих беседах Геринг проявил себя значительно более откровенным, чем принято. Особенно это относится к его беседам с генералами, и в частности с генералом Соснковским. Он зашел настолько далеко, что почти предложил нам антирусский союз и совместный поход на Москву. При этом он высказал мнение, что Украина стала бы зоной влияния Польши, а северо-запад России — зоной Германии»[295].
Так, в указанном докладе ИНО ГУГБ НКВД Сталину относительно возможных сроков начала войны говорилось: «По мнению поляков, срок военного столкновения между СССР и Японией откладывается с весны на осень 1935 года, но они не исключают неожиданной провокации в любой момент со стороны военных кругов Японии. Поляки видят главную причину возможной отсрочки событий на Дальнем Востоке в позиции Англии, которой еще не достигнуто равновесия и политической стабилизации европейских дел»[296].
Чуть позже замначальника ИНО ГУ ГБ НКВД Слуцкий доложит Сталину о заявлении Бека и японского посла в Бухаресте, что «Япония не подпишет договора о ненападении с СССР»[297].
Одним словом, и с дальневосточным агрессором у Польши отношения складывались как нельзя лучше. Но реализации планов, как мы уже писали в предыдущей главе, помешали события мая 1935-го: советско-французский договор о взаимопомощи (а затем и советско-чехословацкий) и смерть Пилсудского. Кроме того, СССР ценой значительных уступок Японии, о которых шла речь выше, лишил Токио повода для нападения.
Тем не менее еще раз зафиксируем, чьим союзником в тот момент являлась Польша. Отметим, что ее участие в описываемых игрищах способствовало усилению позиций агрессоров — Германии в Европе, Японии — на Дальнем Востоке. Соответственно, внешняя политика Польши вовсю работала на развязывание мировой войны.
Колонии для «Великой Польши», и за что поляки обещали поставить памятник Гитлеру
«Япония стала оправдывать свои агрессивные действия тем, что при заключении договора 9-ти держав ее обделили и не дали расширить свою территорию за счет Китая, тогда как Англия и Франция владеют громадными колониями. Италия вспомнила, что ее обделили при дележе добычи после первой империалистической войны и что она должна возместить себя за счет сфер влияния Англии и Франции. Германия, серьезно пострадавшая в результате первой империалистической войны и Версальского мира, присоединилась к Японии и Италии и потребовала расширения своей территории в Европе, возвращения колоний, отнятых у нее победителями в первой империалистической войне.
Так стал складываться блок трех агрессивных государств.
На очереди встал вопрос о новом переделе мира посредством войны.
