— Да-а, — Ягунов склонился над планом здания. — Госпиталь у нас будет большой. В первом этаже — подсобные службы. Во втором и третьем — раненые. Библиотека нужна. Клуб. Музыкальные инструменты…

— С музыкой подождем, — тихо возразил Луканин. — Начнем с кроватей для раненых…

В дверях появился Савицкий:

— К вам, товарищ комиссар, двое из университета, а секретарь райсовета — к начальнику.

В кабинет вошли мужчина и женщина. Отрекомендовались: секретарь парткома университета Леуский и секретарь комитета комсомола Храпунова, студентка пятого курса истфака. Они обещали сегодня перенести из общежитий сто кроватей.

— Для переноски выделено пятьдесят студентов…

Вошел секретарь исполкома Василеостровского райсовета Кривитский. Он сообщил, что райсовет доставит завтра сто пятьдесят кроватей.

— А нельзя ли, дорогие товарищи, округлить? — спросил Ягунов.

— Двести? — Кривитский задумался. — Округлим!

И опять Савицкий:

— Две женщины. Из университета. Очень просят принять.

Когда женщины приблизились к столу, я понял — одна из них слепая.

— Аспирант географического факультета, — тихо сказала слепая. — Золотницкая Розалия Львовна. Могу быть полезна в госпитале.

— Вы сможете вести лекционную работу для раненых? — спросил Луканин.

— Благодарю!

— А я сестра Золотницкой, — сказала вторая. — И тоже прошу принять на работу. Студентка института иностранных языков. Донор.

— Вы справитесь с обязанностями сестры-хозяйки в приемном покое госпиталя? — Ягунов вопросительно посмотрел на студентку.

— Постараюсь!

Женщин сменил начальник медицинской части. Профессор Долин пространно, неторопливо докладывал, сколько прибыло врачей и сестер, откуда они, их стаж, специальность…

А Ягунов в это время то говорил по телефону, то перебирал какие-то бумаги на столе. На его лице заметно раздражение многословием начмеда. И он слушал Долина как бы вполуха.

Наконец Ягунов нажал звонок на столе.

— Мельника ко мне! — буркнул он вошедшему Савицкому.

Через несколько минут на пороге стоял высокий, костистый мужчина.

— Вы меня звали?

— Не звал, а приказал явиться! — уточнил Ягунов. — Как с посудой?

— Бегаю по всему городу!

— Ну и что же?

— Голова кругом идет, — уклончиво ответил Мельник. — Феноменальные трудности! Ведь столько всего надо! Я думаю…

— Потрясающий результат! — прервал Ягунов. Его усы бабочкой вздернулись вверх. — Всё?

Мельник молчал.

— Если не ошибаюсь, до войны вы работали фотографом?

— Фоторепортером газеты.

— Это и видно! — вскочил, побагровев, Ягунов. Он был в гневе. Взгляд серых, слегка навыкате глаз сверлил Мельника. Черты округлого лица стали острее, резче. Человек стал совершенно иным. Перевоплощение произошло мгновенно.

— Феноменальные трудности! Слышите, Федор Георгиевич? А? Ну, с чем вы пришли ко мне, товарищ начальник пищеблока? — все более и более раздражался Ягунов. — С фотографией ваших трудностей? Я о них и сам знаю. Я спрашиваю, каков результат вашей работы. А результат — нуль. Колыхание воздуха! И только!

Создавалось впечатление: сейчас начальник пищеблока будет нокаутирован! Но до этого не дошло. Выручил Луканин.

— На централизованное снабжение нам полностью надеяться нельзя, — очень спокойно сказал комиссар. — Город окружен, товарищ Мельник, и госпиталей создается много. На самолетах посуду вряд ли станут сейчас доставлять в Ленинград. Вот что, завтра утром все мы отправимся в ближайшие дома. Не сомневаюсь, население нам поможет.

— Обязательно поможет, — согласился сразу же остывший Ягунов.

Обо мне словно забыли, точно меня в кабинете и нет.

В это время дверь широко распахнулась. Вошел высокий и статный мужчина. От его крупной, плечистой фигуры веяло здоровьем и силой. Он был в коричневом кожаном реглане, с одной «шпалой» в петлицах.

— Удачный день! — радостно воскликнул вошедший.

— С добычей, Иван Алексеевич? — встрепенулся Ягунов.

— Да. Привез две трехтонки кроватей.

— Две трехтонки? — Глаза Ягунова сияли. — Две трехтонки! Вот здорово!

— Завтра еще обещают… И вот накладная — на базу управления по сбору подарков для армии. Белье, свитера, простыни, обувь, — докладывал пришедший, покачиваясь на широко расставленных ногах с пятки на носок и с носка на пятку.

— Вот это работа! — воскликнул Ягунов.

Иван Алексеевич продолжал рассказывать, какое оборудование, медицинский инструментарий, медикаменты и перевязочный материал будет получен в горздравотделе, Военно-санитарном управлении фронта и других местах.

— Похвально! Прекрасно, друг сердечный! — то и дело восклицал Ягунов.

И опять метаморфоза в облике начальника госпиталя. Взгляд приветливый, весь он как бы излучает добродушие, признательность и уважение.

По тону обращения и жестам можно предположить — Ягунов хорошо знает, кого слушает, с кем имеет дело.

— Ваня! Нажимай, друже! Надо уложиться в пять дней.

— Это не доблесть, — заметил Луканин. — Нам надо опередить время!

— Тем более, — согласился Ягунов.

И только сейчас он вспомнил о моем присутствии.

— Вы, кажется, судовой врач?

— Да.

— Хорошо!

А что хорошо — неизвестно.

Кабинет мы покинули вместе с Мельником.

— Да, да! — тяжко вздохнул начальник пищеблока. — Пришло времечко!

— Кто это — Иван Алексеевич?

— Зыков. Начальник материального обеспечения госпиталя. До войны был заместителем управляющего Ленинградской конторой Главсахара.

— Вы знаете Ягунова?

— Очень хорошо! Профессор. Гинеколог из соседнего института…

— Характерец!

— О да! Порох! — улыбнулся Мельник. — Но это не страшно. Взорвется — огонь, дым. Потом — ничего. Отходчив…

Во дворе госпиталя нас остановила женщина:

— Помогите мне найти начальника госпиталя. Я председатель месткома университета Топорова. Мы собрали для госпиталя столовую и чайную посуду, ложки.

— Посуда, ложки! — Начальник пищеблока просиял. — Простите, ваше имя-отчество?

— Александра Георгиевна.

— И много собрали, Александра Георгиевна?

— Тарелок, чашек — триста. Ложек — пятьсот.

— Спасибо!

— Есть и аптечная посуда. Возьмете?

— Обязательно, Александра Георгиевна. Пойдемте к начальнику госпиталя…

Я поднялся на третий этаж, где разместилось пятое медицинское отделение. В коридоре встретился с мужчиной в штатском. Высокий, худощавый, в пенсне, он был похож на земского врача.

— Простите, вы не знаете, где начальник отделения? — спросил он меня.

— Не знаю. Вы по какому вопросу?

— Назначен политруком отделения. Скридулий Константин Григорьевич.

— Вам следует обратиться к Долину, он в первом этаже.

Скридулий направился к Долину, а я заглянул в одну из палат, на двери которой висела табличка: «Кабинет истории нового времени». Там застал начальника отделения хирурга Валентину Николаевну Горохову.

— Здесь будет командирская палата, — торопливо сказала она. — Нужны еще койки. Пойду искать Зыкова…

Оставшись один, я сразу почувствовал страшную усталость. Лег на койку, подложив под голову противогаз. Но заснуть не удалось. Из коридора доносились шумные голоса:

— Надя! Неси горячую воду!

— Евгения Степановна, где мыло?

— Да не так надо мыть, маменькины дочки! Ты с какого факультета?

— С философского.

— Спиноза! Смотри! Смотри, как моют полы!

Выйдя в коридор, я наткнулся на женщину в синем халате с засученными рукавами.

— К кому обратиться? — энергично подступила она ко мне. — В моей бригаде не хватает тряпок.

Я провел бригадиршу к Зыкову. По дороге она представилась: Евгения Степановна Колпакчи, профессор Ленинградского университета.

Зыков выслушал Евгению Степановну и написал на листке блокнота: «Тов. Голубеву С. И. Выдайте тряпок профессору Колпакчи».

Чудо свершилось!

ыйдя от Зыкова, я вспомнил предложение комиссара — обратиться завтра к населению ближайших домов с просьбой помочь госпиталю посудой и бельем. «А что, если пойти сегодня, сейчас?» Доложил об этом Ягунову. Получил разрешение.