— Пьер, — пробормотала она обиженно — потому что сейчас ее желание стало еще сильнее.

Она смотрела, как он раскладывает ее высохшую одежду на кровати, и более всего желала позвать его обратно к себе.

— Проснись, Маргерит! — сказал Пьер как можно мягче и нежнее. — Мы должны вернуться в замок до рассвета.

Замок, ее дядя, его дядя… Картина их неминуемого гнева была ужасающей. Но она и Пьер предстанут перед опасностью вместе.

— Поторопись, любовь моя, жена моя!

Маргерит спустила ноги с кровати и потянулась к одежде.

…Ветер разогнал тучи, и рыцарь со своей дамой мчались навстречу рассвету под отстающими от их скачки облаками. Позади осталась мостовая, по которой так гулко стучали копыта Баярда. Маргерит обняла Пьера за талию, но теперь это было не так, как вчера. Теперь ей было знакомо это напряжение мышц, эти изгибы ребер, она помнила шероховатость его кожи.

…Жена моя! Жена моя! — отбивали копыта Баярда по мокрому песку. Пьер и она были супруги! Но Маргерит не могла забыть своего разочарования, когда он не дождался рядом с ней ее пробуждения — досады, что она не проснулась в его объятиях. Она чувствовала тупую боль внизу живота, которая усиливалась с каждым ударом копыт.

Они достигли ворот аббатства, и Пьер замедлил бег Баярда, направив его через разрыв стены, по пшеничной стерне.

Он спрыгнул на землю, снял Маргерит и страстно прижал ее к себе.

— Бог свидетель, что я люблю тебя, Маргерит.

Она ответно прижалась к нему, но почему-то от его слов по коже ее пробежал холодок.

— Ты пойдешь со мной?

— Я не могу проводить тебя в замок. Меня могут увидеть.

— Но ведь ты останешься? Мы теперь обвенчаны.

— Не сейчас, моя дорогая. Когда я выполню поручение — вернусь. Тогда мой дядя…

Она отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо. В предрассветных сумерках она могла различить только силуэт. Только по прикосновению его рук и по его голосу Маргерит могла догадаться о выражении его лица.

— Теперь твой дядя ни при чем, — сказала она, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Я твоя жена.

— Дорогая! — Пьер попытался вновь прижать ее, но она опять отстранилась. — Мой дядя в беде… под арестом… Только я могу помочь ему, и если меня узнают, я тоже буду арестован. Но прежде чем уехать, я должен был убедиться, что никто не сможет нас разлучить — ни твой дядя, ни кто-либо еще. Когда я вернусь, я заслужу благосклонность моего дяди…

— Вернешься откуда?

— Из Турина. Когда я вернусь…

— Из Турина! — одиночество последних четырех лет живо представилось Маргерит.

— Это секрет, который ты должна хранить, моя дорогая. Это, и еще наш брак. Это может повлиять на мою безопасность…

— А что, если у меня будет ребенок?

У него перехватило дыхание, Пьер смотрел на нее, на мгновенье потеряв дар речи.

— Откуда у тебя может быть ребенок?

— Конечно, у меня может быть ребенок! — Маргерит разозлилась. — Мы ведь муж и жена!

— О, дорогая! — Пьер засмеялся. — Милая моя!

Маргерит ударила его по щееке и побежала. Он бросился за ней, тихо окликая на бегу, но она подхватила подолы своих юбок и запрыгнула в пролом так ловко, как никогда раньше. Рыдая, Маргерит бежала через фруктовый сад. Вот она почувствовала, что Пьер остановился, и услышала его мольбу:

— Подожди, Маргерит!

Но она продолжала бежать, пока не достигла лужайки и не упала там на замерзшую траву.

Почти тотчас же она услышала шорох юбок.

— Маргерит, Маргерит, что случилось? Я была так напугана!

Маргерит бросилась к няне и припала к ее груди.

— Что случилось, Маргерит? Где ты была?

— Он уехал!

— Пьер! — ахнула Бастин.

— Он уехал… а у меня будет ребенок…

— Господи! Господи!

— Мы поженились сегодня, а теперь он уехал!

— Сегодня! Тогда как… ? Он раньше… ?

Маргерит прекратила плакать — вопросы няни отвлекли ее внимание.

— У меня будет ребенок, маменька. Он говорит, что нет, но ведь мы поженились!

— Он?.. — голос няни был нерешительным. Она неожиданно протянула руку и дотронулась через юбки до тела Маргерит. Та отпрянула. — Он сделал тебе больно… здесь?

— Нет, нет! — новый взрыв рыданий лишь скрыл ее мгновенное понимание, подтверждаемое физической болью. Пьер не овладел ею.

С открытой галереи, соединявшей круглые башни замка, Маргерит наблюдала за четырьмя верховыми, ворвавшимися во двор. Она слышала голос сенешаля, Роберта де Ру, приветствовавшего гостей, и звяканье шпор спешивающихся всадников. Она даже могла представить глубокий реверанс Бастин, встречавшей посланцев дяди и приглашающей их в замок.

Когда конюх увел лошадей, и двор опустел, Маргерит вскарабкалась на стену. Отсюда она могла видеть аббатство, луга, богатые фермы, тополиные рощи и топкие болота, которыми владели она и аббат. В поле ее зрения были дороги на Аббевиль и Ле Кротуа. Именно здесь она проводила бесконечные дни в ожидании Баярда или посланника от Пьера.

Не жизнь, а сплошное ожидание! Если бы она вышла замуж за Турнона, ей бы никогда не пришлось ждать. Теперь она могла признаться себе в этом. Она даже могла нынче спокойно думать о замужестве с маркизом, потому что вышла замуж за Пьера, и ее брак был освящен церковью. Маргерит была замужем — и все же оставалась здесь в одиночестве, подвергаясь опасности. Глубоко любя Пьера, она отказывалась верить, что он бросил ее. Она ждала, что он вот-вот приедет, красивый и благородный, и заберет ее отсюда! Увезет Бог знает куда! Но она должна хранить их тайну. «Это может стоить мне жизни!»— сказал муж.

Маргерит представила, как Бастин пытается там, внизу, объяснить ее странное поведение, холодея при одной только мысли об этом замужестве, об этом духовном грехе своей воспитанницы… но еще больше беспокоясь о том, чтобы не выдать тайны.

«Если ты скажешь об этом или хотя бы намекнешь неосторожным взглядом, — зло предупредила ее Маргерит, — я возьму нож и воткну его себе в сердце».

Маргерит знала, что с той самой ночи она стала агрессивной, холодной и жестокой, и Бастин дрожала от ее слов. Но другого способа сохранить тайну не было. Если Маргерит размякнет, они заберут ее. Пьер умолял дождаться его, и она так и поступит.

Было слышно, как в дверь ее комнаты постучали.

— Войдите, — громко сказала девушка.

Маргерит заглянула в комнату через небольшую дверь. Бастин вошла первой и присела в реверансе перед посланцем Роберваля. Он вошел и удивленно оглядел пустую комнату.

— Я здесь, — крикнула Маргерит. — Добрый день, монсеньер.

— Добрый день, мадемуазель, — он пересек комнату, встал перед дверью и низко поклонился. — Ги де Бомон, мадемуазель, к вашим услугам.

Он хотел подойти к ней.

— Не подходите ближе, — предупредила Маргерит. — Если вы меня напугаете, я могу упасть.

Он замер, словно пораженный молнией, перевел взгляд с Маргерит на парапет — и его лицо побледнело.

— Мадемуазель…

— Маргерит! — умоляюще воскликнула Бастин и прислонилась к дверному косяку, словно у нее не было сил держаться на ногах.

— Вы приехали от моего дяди, монсеньер де Бомон?

— Мне выпала большая честь сопровождать вас в Париж…

— Вы должны вернуться в Париж и сказать моему дяде, что я не приеду.

— Мадемуазель…

— Я не поеду в Париж. Я останусь здесь, и если вы сделаете хоть шаг, я прыгну.

— Господи!

— Это правда, — хладнокровно ответила девушка. — Пока вы будете находиться в замке… поверьте мне, монсеньер, вас здесь очень хорошо примут… я буду сидеть здесь. Я стану спать здесь. Если я случайно упаду ночью, в этом не будет ничьей вины. Думаю, что даже монсеньер епископ не сочтет это грехом…

— Но, мадемуазель, это ужасно. Я не собирался оставаться в замке. Мадемуазель, у меня приказ… приказ монсеньера вице-короля и монсеньера маркиза…

Маргерит подошла к краю стены и сделала вид, что собирается прыгнуть.

— Монсеньер де Бомон! — воскликнула Бастин и бросилась к Маргерит, но тут же спохватилась.