Наконец те, кто мог покинуть место трагедии самостоятельно, сделали это. Дым начал рассеиваться. Труп Алекса лежал поперек сиденья, лицом вниз. Вся его одежда и его волосы были забрызганы кровью погибших вместе с ним мужчин и женщин. Возле его ног на полу с раскинутыми руками лежала мёртвая девушка, у которой не было нижней половины тела, и окровавленный подол её пальто прикрывал органы брюшной полости, вывалившиеся наружу. Чудом протиснувшись сквозь обезумевшую толпу, к искорёженному вагону подбежали первые полицейские.

Лиза узнала о смерти мужа через несколько часов после случившегося. В этот день она взяла отгул, оставшийся у неё от летнего отпуска, и поздно проснулась. Уверенный в себе казённый мужчина в сером пальто сообщил без затей прямо с порога: «В метро совершён теракт. Один из погибших, вероятнее всего, — ваш муж». Далее он пытался донести ещё какую-то информацию, говорил что-то на счёт опознания, но она не слушала. Она стояла посреди прихожей, пытаясь найти хоть какую-нибудь точку в окружающем мире, за которую можно было бы зацепиться если не взглядом, то хотя бы мыслью, чтобы не сгинуть в беспамятстве. И вроде бы эта точка была найдена (часы над дверью), но всё-таки перед глазами запрыгали мушки, а в ушах зазвенело. Ноги подкосились, и она села прямо на пол, опершись спиной о стену.

— Вам требуется помощь. Позвольте, я отвезу вас в больницу, — сказал мужчина и наклонился над ней.

— Да… Нет… — бесцветно ответила Лиза. — Я здесь. Опознание? Мой муж на работе. Я ему сейчас позвоню.

— Позвольте вам помочь.

Он взял её под руку и потянул вверх, заставляя встать.

— Не трогайте меня! Я сама!

— Конечно, как вам угодно, — в его голосе одновременно ощущались и сочувствие, и холод стального клинка.

Поднявшись на ноги, она пошла на кухню, взяла со стола мобильник, набрала номер Алекса и приложила трубку к уху. Искусственный голос сообщил о том, что абонент недоступен. В горле пересохло. Она позвонила в клинику, где он работал, и там ей сказали, что её муж сегодня не явился на приём, и они не могут с ним связаться. Лиза привалилась спиной к холодильнику и затравленно взглянула на нежданного визитёра.

— У него просто села батарейка в телефоне, вот и всё.

— Прошу вас поехать со мной. Увы, дело не в батарейке. При нём были документы с фотографиями. Сомнений быть не может. Он погиб. Примите мои соболезнования. Однако опознание провести необходимо.

— Я вам не верю! — ответила Лиза и положила телефон на одну из стоявших рядом табуреток.

— Вам требуется медицинская помощь, — продолжал настаивать казённый мужчина.

— Мой муж — врач! Он мне поможет! Ах, чёрт возьми… Я сама доеду, скажите куда, я на машине… Не трогайте меня!

— Будет лучше, если вы поедете со мной. Вам постараются помочь, насколько это возможно. Я сожалею и сочувствую вам. И не забудьте взять с собой паспорт.

Лиза больше ничего не могла понять. Собственная кухня сделалась для неё такой же далёкой, как Сатурн.

— Хорошо, везите, — прошептала она, сдавшись. — Мне только нужно одеться. Вдруг её губы, против воли её самой, растянулись в улыбке. Пламя стыда опалило щёки, но ей не удалось подавить эту столь неуместную мимическую реакцию. Резко повернувшись, она направилась в комнату, а сердце в её груди колотилось как у синицы, сломавшей крыло.

Через десять минут она сидела на переднем сиденье большого чёрного седана. Мужчина завёл двигатель, и машина тронулась.

— Как это случилось? — спросила Лиза, глядя на дорогу, но ничего не видя.

— Чёртовы террористы. Сука взорвалась в вагоне метро, когда поезд подъехал к станции. Одиннадцать погибших. Много раненых. Клянусь, мрази ответят за это!

— Какая разница, кто за это будет отвечать. Вы рассказали его родителям?

— Те номера телефонов, которые были в его мобильном, не отвечают. Вы сообщите мне адрес его матери?

— Я не помню. Я знаю, где они живут, но адреса не знаю.

— Может быть, вы сможете с ними связаться?

— Я не стану распространять ваши бредни. У него просто села батарейка.

В её сознании на минуту возникло понимание происходящего. «Это что, на самом деле?» — мысленно спросила она у самой себя.

— Где он сейчас, по-вашему?

— Простите?

— Где мой муж?

— В бюро судебной медицины.

Ей показалось, что она находится в открытом космосе совершенно одна.

Остаток пути до больницы они молчали. Когда седан остановился у входа в приёмный покой, Лиза вышла из машины, не закрыв за собой дверь. Кишечник скрутило судорогой.

— Сигарета есть? — спросила она у казённого мужчины.

Тот обошёл машину спереди, захлопнул пассажирскую дверь, молча достал из кармана неначатую пачку «Мальборо», распечатал её и протянул Лизе. Потом вытащил зажигалку и дал ей прикурить. Она глубоко затянулась несколько раз и закашлялась.

— Зачем вы меня сюда привезли?

— Вам необходима медицинская и психологическая помощь. Здесь есть люди, которые помогут вам подготовиться к опознанию. Пойдёмте.

И они направились к дверям.

Яркий белый свет, казалось, старался изо всех сил прогнать из просторного холла дух боли и смерти. Однако результатом его труда являлся эффект прямо противоположный: приёмный покой напоминал хоспис, где люди безо всякой надежды ожидали неотвратимого конца. Свет не позволял им скрыться, выставляя их страх и страдание на всеобщее обозрение. На белой металлической скамье возле правой стены, опустив голову себе на колени, сидел молодой мужчина. Тело его сотрясали беззвучные рыдания. Стоявшая около такой же скамьи, расположенной чуть левее, женщина лет шестидесяти громко и монотонно говорила своему спутнику — седому старику: «Всё теперь кончилось, Коля. Всё кончилось. Больше не будет ничего. Ничего не будет». Тот держал свою руку у неё на плече и молчал. К ним подошла врач — молодая женщина с непроницаемым лицом. Она что-то сообщила им, и старик закивал в ответ головой. После этого все вместе они вышли в коридор и скрылись в его изгибе. Возле правой стены на топчане сидела девушка, а рядом с ней врач-мужчина, небритый как минимум три дня и очень сутулый. Врач что-то говорил, на его усталом лице всё же читалось сочувствие. Глаза девушки не выражали абсолютного ничего. Было видно, что ей уже ввели достаточную дозу нейролептиков. Иногда она едва заметно кивала головой, ничего при этом не понимая.

Казённый мужчина подвёл Лизу к свободной скамье и попросил сесть. Та послушалась. У неё перед глазами всё плыло. После этого он подошёл к одной из расположенных по правой стене дверей, постучался, и не дожидаясь ответа вошёл в кабинет. Лиза осталась одна. Все её чувства были заперты где-то глубоко внутри неё и никак не могли прорваться наружу. Её сердце словно превратилось в герметично запаянный стальной шар, в котором начинала закипать вода. Каждая мысль в голове как будто оказалась разрубленной на много мелких частей, и хаотичная взвесь этих фрагментов заполнила всё её сознание.

Через пару минут казённый мужчина вышел из кабинета вместе с женщиной в белом халате. Мужчина остался стоять у двери, а врач подошла к Лизе и села рядом с ней.

— Здравствуйте, — сказала врач, — вас зовут Елизавета?

— Да.

— Я понимаю, вам сейчас очень плохо, но дело в том, что либо вам, либо кому-то из близких родственников вашего мужа необходимо будет участвовать в процедуре опознания.

— Да, понятно, — ответила Лиза монотонно. Она на мгновение допустила, что всё это может быть правдой, и представила, как на мёртвого, возможно разорванного на куски, Алекса будет смотреть его благообразная мать. Ей сделалось совсем противно. Давление в стальном шаре возрастало. — Если я его… опознаю, его родителям не придётся в этом участвовать?

— Нет.

— Ладно, я готова.

— Ваше психологическое состояние сейчас и так тяжёлое. Если вы позволите, я сделаю вам инъекцию, которая поможет вам пройти через это.

— Не нужно мне ваших уколов.