Так! отставного шалуна

Вы вновь шалить не убеждайте

Иль золотые времена

Младых затей ему отдайте!

Переменяют годы нас

И с нами вместе наши нравы:

От всей души люблю я вас,

Но ваши чужды мне забавы.

Уж Вакх, увенчанный плющом,

Со мной по улицам не бродит

И к вашим нимфам вечерком

Меня, шатаясь, не заводит.

Весельчакам я запер дверь,

Я пресыщён их буйным счастьем

И заменил его теперь

Пристойным, тихим сладострастьем.

В пылу начальном дней младых

Неодолимы наши страсти:

Проказим мы, но мы у них,

Не у себя тогда во власти.

В своей отваге молодой

Товарищ ваш блажил довольно;

Не видит он нужды большой

Вновь сумасбродить добровольно.

Дай руку мне, товарищ добрый мой,

Путём одним пойдём до двери гроба,

И тщетно нам за грозною бедой

Беду грозней пошлет судьбины злоба.

Ты помнишь ли, в какой печальный срок

Впервые ты узнал мой уголок?

Ты помнишь ли, с какой судьбой суровой

Боролся я, почти лишённый сил?

Я погибал — ты дух мой оживил

Надеждою возвышенной и новой.

Ты ввёл меня в семейство добрых муз;

Деля досуг меж ими и тобою,

Я ль чувствовал её свинцовый груз

И перед ней унизился душою?

Ты сам порой глубокую печаль

В душе носил, но что? Не мне ли вверить

Спешил её? И дружба не всегда ль

Хоть несколько могла её умерить?

Забытые фортуною слепой,

Мы ей назло друг в друге всё имели

И, дружества твердя обет святой,

Бестрепетно в глаза судьбе глядели.

О! верь мне в том: чем жребий ни грозит,

Упорствуя в старинной неприязни,

Душа моя не ведает боязни,

Души моей ничто не изменит!

Так, милый друг! позволят ли мне боги

Ярмо забот сложить когда-нибудь

И весело на светлый мир взглянуть,

По-прежнему ль ко мне пребудут строги —

Всегда я твой. Судьёй души моей

Ты должен быть и в вёдро и в ненастье,

Удвоишь ты моих счастливых дней

Неполное без разделенья счастье;

В дни бедствия я знаю, где найти

Участие в судьбе своей тяжёлой;

Чего ж робеть на жизненном пути?

Иду вперёд с надеждою весёлой.

Ещё позволь желание одно

Мне произнесть: молюся я судьбине,

Чтоб для тебя я стал хотя отныне,

Чем для меня ты стал уже давно.

Бежит неверное здоровье,

И каждый час готовлюсь я

Свершить последнее условье,

Закон последний бытия;

Ты не спасёшь меня, Киприда!

Пробьют урочные часы,

И низойдёт к брегам Аида

Певец веселья и красы.

Простите, ветреные други,

С кем беззаботно в жизни сей

Делил я шумные досуги

Разгульной юности моей!

Я не страшуся новоселья;

Где ни жил я, мне всё равно:

Там тоже славить от безделья

Я стану дружбу и вино.

Не изменясь в подземном мире,

И там на шаловливой лире

Превозносить я буду вновь

Покойной Дафне и Темире

Неприхотливую любовь.

О Дельвиг! слезы мне не нужны;

Верь, в закоцитной стороне

Приём радушный будет мне:

Со мною музы были дружны!

Там, в очарованной тени,

Где благоденствуют поэты,

Прочту Катуллу и Парни

Мои небрежные куплеты,

И улыбнутся мне они.

Когда из таинственной сени,

От тёмных Орковых полей,

Здесь навещать своих друзей

Порою могут наши тени,

Я навещу, о други, вас,

Сыны забавы и веселья!

Когда для шумного похмелья

Вы соберётесь в праздный час,

Приду я с вами Вакха славить;

А к вам молитва об одном:

Прибор покойнику оставить

Не позабудьте за столом.

Меж тем за тайными брегами

Друзей вина, друзей пиров,

Веселых, добрых мертвецов

Я подружу заочно с вами.

И вам, чрез день или другой,

Закон губительный Зевеса

Велит покинуть мир земной;

Мы встретим вас у врат Айдеса

Знакомой дружеской толпой;

Наполним радостные чаши,

Хвала свиданью возгремит,

И огласят приветы наши

Весь необъемлемый Аид!

Любви приметы

Я не забыл,

Я ей служил

В былые леты!

В ней говорит

И жар ланит,

И вздох случайный…

О! я знаком

С сим языком

Любови тайной!

В душе твоей

Уж нет покоя;

Давным-давно я

Читаю в ней:

Любви приметы

Я не забыл,

Я ей служил

В былые леты!

Сей поцелуй, дарованный тобой,

Преследует моё воображенье:

И в шуме дня, и в тишине ночной

Я чувствую его напечатленье!

Сойдёт ли сон и взор сомкнёт ли мой,

Мне снишься ты, мне снится наслажденье;

Обман исчез, нет счастья! и со мной

Одна любовь, одно изнеможенье.