{1832} 150 Храни своё неопасенье, Свою неопытность лелей; Перед тобою много дней: Ещё уловишь размышленье. Как в Смольном цветнике своём, И в свете сердцу будь послушной, И монастыркой благодушной Останься долго, долго в нём. Пусть, для тебя преображаем Игрой младенческой мечты, Он век не рознит с тихим раем, В котором расцветала ты. {1832}
151 Когда исчезнет омраченье Души болезненной моей? Когда увижу разрешенье Меня опутавших сетей? Когда сей демон, наводящий На ум мой сон, его мертвящий, Отыдет, чадный, от меня И я увижу луч блестящий Всеозаряющего дня? Освобожусь воображеньем, И крылья духа подыму, И пробуждённым вдохновеньем Природу снова обниму? Вотще ль мольбы? напрасны ль пени? Увижу ль снова ваши сени, Сады поэзии святой? Увижу ль вас, её светила? Вотще! я чувствую: могила Меня живого приняла И, лёгкий дар мой удушая, На грудь мне дума роковая Гробовой насыпью легла. {1832} 152 Я не любил её, я знал, Что не она поймёт поэта, Что на язык души душа в ней без ответа; Чего ж, безумец, в ней искал? Зачем стихи мои звучали Её восторженной хвалой И малодушно возвещали Её владычество и плен постыдный мой? Зачем вверял я с умиленьем Ей все мечты души моей?.. Туман упал с моих очей, Её бегу я с отвращеньем! Так, омрачённые вином, Мы недостойному порою Жмём руку дружеской рукою, Приветствуем его с осклабленным лицом, Красноречиво изливаем Все думы сердца перед ним, Ошибки тёмное создание храним, Но блажь досадную напрасно укрощаем Умом взволнованным своим. Очнувшись, странному забвению дивимся, И незаконного наперсника стыдимся, И от противного лица его бежим. {1832} 153 Болящий дух врачует песнопенье. Гармонии таинственная власть Тяжёлое искупит заблужденье И укротит бунтующую страсть. Душа певца, согласно излитая, Разрешена от всех своих скорбей; И чистоту поэзия святая И мир отдаст причастнице своей. {1832} 154 О мысль! Тебе удел цветка: Он свежий манит мотылька, Прельщает пчёлку золотую, К нему с любовью мошка льнёт И стрекоза его поёт; Утратил прелесть молодую И чередой своей поблёк — Где пчёлка, мошка, мотылёк? Забыт он роем их летучим, И никому в нём нужды нет; А тут зерном своим падучим Он зарождает новый цвет. {1832} 155 О, верь: ты, нежная, дороже славы мне. Скажу ль? Мне иногда докучно вдохновенье: Мешает мне его волненье Дышать любовью в тишине! Я сердце предаю сердечному союзу: Приди, мечты мои рассей, Ласкай, ласкай меня, о друг души моей! И покори себе бунтующую музу. {1832} 156 Есть милая страна, есть угол на земле, Куда, где б ни были: средь буйственного стана, В садах Армидиных, на быстром корабле, Браздящем весело равнины океана, Всегда уносимся мы думою своей, Где, чужды низменных страстей, Житейским подвигам предел мы назначаем, Где мир надеемся забыть когда-нибудь И вежды старые сомкнуть Последним, вечным сном желаем. … … … … … … … … Я помню ясный, чистый пруд: Под сению берёз ветвистых, Средь мирных вод его три острова цветут, Светлея нивами меж рощ своих волнистых; За ним встаёт гора, пред ним в кустах шумит И брызжет мельница. Деревня, луг широкой, А там счастливый дом… туда душа летит, Там не хладел бы я и в старости глубокой! Там сердце томное, больное обрело Ответ на всё, что в нём горело, И снова для любви, для дружбы расцвело И счастье вновь уразумело. Зачем же томный вздох и слёзы на глазах? Она, с болезненным румянцем на щеках, Она, которой нет, мелькнула предо мною. Почий, почий легко под дёрном гробовым: Воспоминанием живым Не разлучимся мы с тобою! Мы плачем… но прости! Печаль любви сладка, Отрадны слёзы сожаленья! Не то холодная, суровая тоска, Сухая скорбь разуверенья. {1832} 157. К. А. ТИМАШЁВОЙ Вам всё дано с щедротою пристрастной Благоволительной судьбой: Владеете вы лирой сладкогласной И ей созвучной красотой. Что ж грусть поёт блестящая певица? Что ж томны взоры красоты? Печаль, печаль — души её царица, Владычица её мечты. Вам счастья нет, иль, на одно мгновенье Блеснувши, луч его погас; Но счастлив тот, кто слышит ваше пенье, Но счастлив тот, кто видит вас. |
