{1828} 118 Мой дар убог, и голос мой не громок, Но я живу, и на земли мое Кому-нибудь любезно бытие: Его найдёт далёкий мой потомок В моих стихах. Как знать? Душа моя Окажется с душой его в сношенье, И, как нашёл я друга в поколенье, Читателя найду в потомстве я. {1828}
119 Глупцы не чужды вдохновенья; Им также пылкие мгновенья Оно, как гениям, дарит: Слетая с неба, все растенья Равно весна животворит. Что ж это сходство знаменует? Что им глупец приобретёт? Его капустою раздует, А лавром он не расцветёт. {1828} 120 Не подражай: Своеобразен гений И собственным величием велик; Доратов ли, Шекспиров ли двойник, Досаден ты: не любят повторений. С Израилем певцу один закон: Да не творит себе кумира он! Когда тебя, Мицкевич вдохновенный, Я застаю у Байроновых ног, Я думаю: поклонник униженный! Восстань, восстань и вспомни: сам ты бог! {1828} 121 Слыхал я, добрые друзья, Что наши прадеды в печали, Бывало, беса призывали; Им подражаю в этом я. Но не пугайтесь: подружился Я не с проклятым сатаной, Кому душою поклонился За деньги старый Громобой; Узнайте: ласковый бесёнок Меня младенцем навещал И колыбель мою качал Под шепот легких побасёнок. С тех пор я вышел из пелёнок, Между мужами возмужал, Но для него ещё ребёнок. Случится ль горе иль беда, Иль безотчетно иногда Сгрустнётся мне в моей конурке — Махну рукой: по старине На сером волке, сивке-бурке Он мигом явится ко мне. Больному духу здравьем свистнет, Бобами думу разведёт, Живой водой веселье вспрыснет, А горе мертвою зальёт. Когда в задумчивом совете С самим собой из-за угла Гляжу на свет и, видя в свете Свободу глупости и зла, Добра и разума прижимку, Насильем сверженный закон, Я слабым сердцем возмущён; Проворно шапку-невидимку На шар земной набросит он; Или, в мгновение зеницы, Чудесный коврик-самолёт Он подо мною развернёт, И коврик тот в сады жар-птицы, В чертоги дивной царь-девицы Меня по воздуху несёт. Прощай, владенье грустной были, Меня смущавшее досель: Я от твоей бездушной пыли Уже за тридевять земель. Октябрь 1828 122 Нет, обманула вас молва: По-прежнему дышу я вами, И надо мной свои права Вы не утратили с годами. Другим курил я фимиам, Но вас носил в святыне сердца; Молился новым образам, Но с беспокойством староверца. 1828? 123. ПРИ ПОСЫЛКЕ «БАЛА» С. Э<НГЕЛЬГАРДТ> Тебе ль, невинной и спокойной, Я приношу в нескромный дар Рассказ, где страсти недостойной Изображён преступный жар? И безобразный и мятежный, Он не пленит твоей мечты; Но что? на память дружбы нежной Его, быть может, примешь ты. Жилец семейственного круга, Так в дар приемлет домосед От путешественника-друга Пустыни дальней дикий цвет. Конец 1828 — начало 1829 124 Хвала, маститый наш Зоил! Когда-то Дмитриев бесил Тебя счастливыми стихами, Бесил Жуковский вслед за ним, Вот Пушкин бесит. Как любим, Как отличён ты небесами! Три поколения певцов Тебя красой своих венцов В негодованье приводили. Пекись о здравии своём, Чтобы, подобно первым трём, Другие три тебя бесили. {1829} 125 Чудный град порой сольётся Из летучих облаков, Но, лишь ветр его коснётся, Он исчезнет без следов. Так мгновенные созданья Поэтической мечты Исчезают от дыханья Посторонней суеты. {1829} 126. В АЛЬБОМ Альбом походит на кладбище: Для всех открытое жилище, Он также множеством имён Самолюбиво испещрён. Увы! народ добросердечный Равно туда или сюда Несёт надежду жизни вечной И трепет Страшного суда. Но я, смиренно признаюся, Я не надеюсь, не страшуся, Я в ваших памятных листах Спокойно имя помещаю. Философ я: у вас в глазах Моё ничтожество я знаю. {1829} 127 Сердечным нежным языком Я искушал её сначала; Она словам моим внимала С тупым бессмысленным лицом. В ней разбудить огонь желаний Ещё надежду я хранил И сладострастных осязаний Язык живой употребил… Она глядела так же тупо, Потом разгневалася глупо. Беги за нею, модный свет, Пленяйся девой идеальной, — Владею тайной я печальной: Ни сердца в ней, ни пола нет. |
