Валя работала в школе. Она смогла вцепиться в систему, потому что обладала более гибким, покладистым и терпеливым характером. К тому же у нее почти не было проблем с дисциплиной. Она могла работать в любом даже самом трудном классе. Это доказывало, что она обладала еще и хитростью. Взрослые хулиганы и балбесы даже заискивали перед нею. Как это ей удавалось, Сергей не понимал. Но нельзя сказать, что она была довольна и принимала все подарки судьбы с улыбкой на устах. Сегодня Валя была очень сердита.

– Четыре окна, представляешь? – возмущалась она. – Ни у кого такого дурацкого расписания нет. Таракашка, урод, за тебя мстит.

Таракашкой Валя и Сергей называли директора школы.

– Хочешь, я его прибью? – Сергей сразу вскипел.

– Не вздумай!

– А что? Возьму его за горло и заставлю сделать тебе нормальное расписание.

– Ага! А сам в тюрьму, да?

Сергей хмыкнул. В тюрьму ему не хотелось.

– Ладно, как-нибудь переживем, – Валя начала чистить картошку.

– Да тебя в школе дерьмом вымажут, ты слова не скажешь! – возмущенно воскликнул Сергей. – Как можно позволять так собой помыкать?

– Найди мне хорошую работу, тогда я не буду позволять над собой издеваться. А тут в школе, что я смогу сделать, если все можно прикрыть учебным процессом. «А не нравится, – скажут, – уходи. Плакать не станем». А куда я пойду? Тебе хорошо. Ты вон умный, и начальник в твоем институте твой знакомый. Чего ты меня в институт не устроишь?

На все это Сергею сказать было нечего. Слова Вали приземляли его беспощадной правдой жизни.

– Вот так вот, Сереженька, – Валя уже приняла вид победителя, и Сергей знал, что когда она делает такое лицо и принимает такой тон, то значит сейчас скажет банальность, – в этой жизни если папы с мамой богатеньких нет, то ты кусок дерьма, и среди дерьма будешь находиться.

– Ты себя считаешь дерьмом? – Сергей тут же поймал ее на слове.

– Вообще-то я твоим лексиконом пользуюсь, – Валя не хотела признать себя тем, что она сказала. – Ладно, я сегодня злая, как стерва. Ты на меня внимания не обращай. А вот ты сегодня почему-то добренький. Где твой сарказм? Твой цинизм? У тебя хорошее настроение?

– Наверно. Валя, сегодня со мной такая история странная вышла. Я просто не знаю, что и подумать. Мистика какая-то. Да ты не слушаешь?

– Слушаю, слушаю! – сковородка на плите нагрелась и зашипела, разбрызгивая на пол масло. Валя забегала по кухне и действительно ничего не слышала. – Давай рассказывай дальше. Тебе как, луку побольше, или как всегда?

– Побольше. Ладно, слушай.

И он рассказал ей все, что с ним сегодня произошло. Но Валя среагировала совсем не так, как он предполагал. Она смеялась почти все время рассказа, а когда он закончил спросила:

– Слушай, почему ты всегда в истории попадаешь?

Сергей даже обиделся.

– То есть как?

– Да так. Просто. Но ведь согласись, я с тобой уже год знакома, а с тобой, что только не случилось.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего. Ты просто всегда найдешь на свою голову приключение, а сегодня нашел целых два, да еще вбил себе в голову какой-то бред. Это же просто совпадение. Два похожих случая и ничего больше. Чтобы сделать какие-то выводы, надо, чтобы было хотя бы три. Три случая. Понятно? А два это просто совпадение. Тут и дураку ясно!

– Я, по-твоему, дурак? – нахмурил брови Сергей. Ему не очень понравился тон, каким с ним говорила Валя. Какая-то в нем была назидательность. И тут Сергей понял, что она с ним разговаривает как с учеником. Она учительница, а он ученик. Он тяжело задышал. Бешенство стало подниматься откуда-то снизу. – Ты что о себе возомнила?

Валя увидела, как он побелел, и тут же опомнилась. Кинулась обниматься.

– Нет, это я дура, – говорила она, целуя Сергея, – прости меня. У меня шесть уроков в восьмых-девятых классах. Я сорвалась.

Сергей сразу остыл. Он знал, что значит работать в восьмых-девятых классах.

– Никогда не разговаривай со мной учительским тоном, – уже успокаиваясь, сказал он. – Я от него зверею.

– Чуть не забыла! – Валя обрадованная, что все обошлось, бросилась к сумке. – Я же тебе пиво купила.

Сергей совсем разомлел. Это было как никогда кстати. Изредка он баловался пивком, но не часто, боялся поправиться. А Валя уже открыла бутылку и налила ему полный стакан. Сама она пиво не любила, и Сергей с наслаждением выпил всю бутылку. Потом подоспела картошка, к ним Валя сделала тушеные кабачки, и они сели обедать. К чаю Сергей принес два Сникерса и полкило пряников. Они славно посидели. Никто им не мешал. Настасья Филипповна была на работе, Марина на учебе в институте, Димка в садике. Время прошло незаметно. В шестом часу Валя осторожно посмотрела на Сергея.

– Мне надо в садик за Димкой зайти, – чуть виновато произнесла она. – Марина просила. Пойдем?

Сергей поморщился, но настроение его не испортилось. И он легко без уговоров согласился. Да и пора было уже и погулять. Скоро придет Валина мама, и Сергей предпочел побыть с ребенком, а не с ней. Да и Валя все равно уговорит его.

Молодые люди собрались и вышли из дома. Соседки, сидевшие на скамеечке, проводили их любопытными испытывающими взглядами. Они прошли гордо. Валя поздоровалась. Сергей не посчитал нужным, все равно он не знал их. Садик был недалеко. Надо было пройти несколько кварталов, затем пройти по липовой аллейке, для прогулки совсем неплохо. Настроение у них было отличное, и поэтому они не спешили, а шли степенно и разговаривали. По дороге еще зашли в магазин, где Валя купила молока и хлеба.

– Мать с Мариной обязательно забудут, – сказала она, вручая Сергею пакет с покупками.

Сергей молча согласился. Он знал, что Валины родственники люди весьма рассеянные. Они попили еще сока и продолжили путь. Через минуту они были уже в садике, Димка сидел на скамеечке перед Валей и переодевался.

– Привет, парнишка! – развязно воскликнул мальчик, когда увидел Сергея.

Тот промолчал и никак не ответил на столь наглое приветствие. Димка иногда бывал ужасно вредным, а многие дурные привычки, в частности панибратские отношения с окружающими, он унаследовал от своего отца, и теперь его всячески отучали от них тетушка и бабушка.

Они вышли из садика, держа ребенка с двух сторон за руки. Димка иногда повисал на их руках и визжал от восторга. Своим детским чутьем он уловил, что у взрослых хорошее настроение и не преминул этим воспользоваться. Вскоре показался Валин дом.

– Я, пожалуй, дальше не пойду, – сказал Сергей.

Валя расстроилась.

– Почему?

Сергей отвернулся. Ему не хотелось признаваться, что он не хочет подходить к ее дому, потому что не желает видеть ее любопытных соседей.

– Тогда подожди меня здесь, – предложила Валя. – Я отведу его домой и вернусь.

– Я с вами! – заявил Димка.

– Еще чего! Тебе есть пора.

В садике, куда ходил Димка, не было ужина.

Вопрос решился неожиданно. Когда они подошли к дому, то свет не горел ни в одном из окон Валиной квартиры, а это значило, что дома никого не было.

– Черт знает, где они шляются! – возмутилась Валя. – Темно уже, а их все нет. Пойдем, Сережа, его кормить надо.

Его, это значит Димку.

– Ну, пойдем, – вздохнул Сергей.

Димка радостно подпрыгнул.

Снова они прошли через соседей, и опять Валя поздоровалась, Сергей нет. Димка посмотрел на него и тоже не поздоровался. Снова сели в лифт и поехали наверх. Когда подошли к своей квартире, соседняя дверь резко открылась, раздался крик, похожий на рычание тигра, после чего показалась взъерошенная голова Володьки – сумасшедшего соседа. Валя и Димка испуганно шарахнулись назад. Таким они его еще не видели. Сергей задержался. От неожиданности он замер на месте.

– Куда прете, фраера дешевые? – заорал Володька, перемешивая свою речь отборным матом. – Здесь моя дверь!

Он поднял руку и замахнулся для удара. Рука уже летела к лицу Сергея, молодой человек застыл, не в силах сдвинуться с места, он ничего не мог с собой сделать, руки и ноги не слушались его. Так захотелось убежать, или хотя бы нагнуться. И все-таки Сергей почему-то понял, что Володько промахнется. И тут шизофреник вдруг встретился с ним взглядом. Зрачки в его голубых прозрачных глазах сузились, лицо сморщилось. Кулак замер в воздухе. Володька зашипел, и вдруг зарыдал так громко, словно маленький ребенок. Даже затопал ногами. Потом он упал на колени и стал просить прощения, при чем слов его совершенно невозможно было разобрать.