Все взгляды обратились на Одри.

– Да, пока она не в силах понять и оценить происходящее, – признал я. – Но она – главная пострадавшая в этом деле. Одри! Скажите, скажите абсолютно честно, кто в данной ситуации страдает больше – вы или ваша дочь?

– Натали! – выпалила Одри без колебаний.

– Вот! – Я взмахнул рукой. – Вот он, голос правды. Голос матери, которая понимает, что ее горе уходит на второй план по сравнению со страданиями малютки. Уважаемый высокий суд! Уважаемые и высокоморальные граждане! Я уверен, что вы примете правильное решение относительно моего подзащитного. Он должен по мере сил искупить свою вину, будучи примерным мужем и отцом. А как только умственное и нравственное развитие Натали Хепберн позволит ей осознать ситуацию и вынести свой вердикт – Рене Легран обязан предстать перед судом тироков... самым справедливым судом во Вселенной... и понести суровое наказание. Я кончил, господа!

С этими словами я вернулся на скамью защиты. Таня смотрела на меня, приоткрыв рот. Потом прошептала:

– Вася, вы что, всерьез полагаете, дочь признает отца виновным в том, что она вообще родилась?

– А это уже частности, – ответил я. – Главное – чтобы восторжествовала справедливость.

Провожали меня все, кто был человеком или хотя бы на человека походил: Рене Легран, Одри Хепберн, консул Якоб Фортаун, Таня. Ну и, в каком-то смысле, Натали Хепберн. Или Натали Легран? А, пусть сами разберутся. До окончательного решения по делу Рене Леграна и ему, и его жертвам было запрещено покидать планету. Но их это не особо смущало. Самое худшее, что их ожидало, – жить на Тире до тех пор, пока маленькая Натали не сможет пролепетать, что папа ни в чем не виноват.

Пользуясь оказией, Фортаун вручил мне целый пакет почты на Землю. Он был все так же благодушен, хотя и еще более исцарапан. Но я великодушно решил считать это бритьем с похмелья.

Рене долго тряс мне руку и бормотал: «Вася! Ты теперь мне лучший друг! Ты мне теперь брат!» Я морщился, но отвечал что-то подобающее.

Одри нежно поцеловала меня в щеку. Я был по-настоящему тронут.

А Таня смотрела как-то очень странно. Не выдержав, я спросил, в чем дело.

– Ты сам-то понимаешь, что натворил?

– Я спас клиента. Да можно сказать, что я спас целую семью! Все счастливы, все довольны...

– Нет, Вася. На самом деле ты убийца. Ты нас всех убил.

Я ждал пояснения.

– Законы против закрепления образа не случайны. Разумные, которые благодаря своим особенностям способны легко интегрироваться в любую культуру любой цивилизации, очень уязвимы.

– Чем же? – невинно спросил я.

– Потерей идентичности. Пока нормой и правилом было не закрепляться в одной форме, наша цивилизация могла существовать. А теперь? Если можно стать кем-то другим – ко всеобщей радости и собственному удовольствию, то что удержит нас на Тире? Стать кем-то другим, заранее любимым и знаменитым, большое искушение! Теперь это разрешено, прецедент создан, и многие станут кем-то иным, не тироками. Ты не мог этого не понимать, Вася!

– Мной руководили интересы клиента, – твердо сказал я.

Таня подозрительно смотрела на меня, но я не отводил взгляда.

– Хотелось бы верить, – вздохнула она наконец.

Ну а что я мог ей ответить?

Что Одри Хепберн умоляюще на меня посмотрела – и я не мог не оправдать ее надежды?

Пусть даже против интересов целой планеты.

Пусть даже против собственного желания...

Я только вздохнул и, не оглядываясь, двинулся к стойке паспортного контроля.

Гамлет на дне [12]

Кибернетик оказался человеком, да вдобавок женщиной. Или не женщиной? Кто их поймет, людей. Впрочем, имя у нее было женское: Женя. Гамлету подумалось, что имя Женя происходит от слова «женщина», и это логично.

– Итак, вы можете звать меня Женя, – сразу сказала она. – Я ваш лечащий кибернетик. Вы помните свое имя?

– Гамлет, – ответил Гамлет. – Заводской номер 772636367499.

– К сожалению, – ответила Женя, – теперь у вас другой номер корпуса. Вы помните, что с вами произошло?

– Не очень, – признался Гамлет, бегло покопавшись в памяти. – Точнее, совсем не помню. – Он внимательно оглядел незнакомую комнату – теперь не оставалось сомнений, что это кабинет. – А что случилось? Плохие новости?

– Есть и хорошие, – уклончиво ответила Женя. – Вы награждены медалью «За героизм» для роботов.

– Вот как? – Гамлет изумленно нащупал на грудной пластине выпуклую семиугольную гайку. – Меня? Медалью? За героизм? Но ведь я не помню, чтобы совершал какой-то героизм. Значит, это ошибка. Логично?

Женя вздохнула и взяла в руки небольшой планшет для записей.

– Вы совсем-совсем ничего не помните? На вашем заводе произошла авария с утечкой плазмы. Вы и бригадир кинулись в горящий метан, и вам удалось закрыть утечку...

– Что с Тристаном? – нервно перебил Гамлет.

– Увы, он совершенно не сохранился, – сочувственно произнесла Женя. – Восстановлен из бэкапа.

Гамлет замолчал, пытаясь осмыслить услышанное.

– Вы были друзьями? – участливо спросила Женя, выдержав паузу.

– Какой давности бэкап? – сухо спросил Гамлет.

– К сожалению, его бэкап трехлетней давности.

– Трехлетней давности... – вконец расстроился Гамлет. – Ну надо же, трехлетней давности... Я и на завод-то еще не пришел, мы и знакомы не были... Эх, Тристан, Тристан... Такого друга во всем мире не найти... С таким в огонь и в воду... Лучше, понятное дело, в огонь...

Женя слушала все это с участием, а затем все-таки перебила.

– Вам, роботам, – произнесла она с укоризной, в которой читалась даже некоторая обида, – сам бог дал бессмертие. Вам по правилам безопасности положено бэкапиться каждые два месяца. Что ж вы так все запускаете?

Зажужжав сервомоторчиками, Гамлет виновато втянул головной блок в плечевую панель корпуса.

– Знаете, все время как-то не до этого... Работа, дом, отдых, работа... И денег это стоит приличных, бэкап. И времени несколько дней занимает...

– Сорок восемь часов в современном бэкап-центре.

– Ну... – Гамлет развел манипуляторами, – всегда думаешь: да что там случится?

– Но вы работаете на опасном заводе! – воскликнула Женя.

– Но у нас никогда таких аварий не было...

Женя снова покачала головой.

– Вы помните, когда последний раз делали бэкап?

Гамлет задумался.

– Это было... сейчас скажу. Так... Погодите-погодите... На заводе я уже работал. Стоп. Или еще не работал? По-моему... – И он замолчал.

– Шесть лет назад, – напомнила Женя. – Шесть лет назад вы делали бэкап по совершеннолетию!

Гамлет покрутил головой.

– Ну что вы так волнуетесь, в самом деле? Ведь со мной же ничего не случилось...

– К сожалению, случилось. – Женя строго встала из-за стола, пристально глядя на Гамлета, словно собиралась его подхватить, если он вздумает падать в обморок. – Техники полностью заменили вам корпус и все внутренние системы. Но головной бокс с кристаллами пострадал от температуры, и восстановить его удалось не полностью. По приблизительным оценкам вы потеряли около семи процентов сознания.

– Семь процентов это не очень много, – прикинул Гамлет.

– Не много, – охотно согласилась Женя, снова садясь. – Бывает намного хуже. Тристан потерял восемьдесят.

– Семь процентов – это же восстанавливается, да? – Гамлет прибавил в голосе тембр надежды.

– Разумеется, – кивнула Женя, – это все восстанавливается, и достаточно быстро. В обычном случае.

Гамлет внимательно посмотрел на нее, выдвинув оба бинокуляра до предела.

– Так в чем же дело? – спросил он.

Возникла зловещая пауза.

– Я себя чувствую неплохо... – неуверенно продолжил Гамлет. – Все понимаю, соображаю...

– Вы только не волнуйтесь. – Женя успокаивающе подняла обе ладони.