Боевики совершили и вторую грубую ошибку. Они не осознали, что отношение россиян к войне изменилось, и ожидали их очередного слома, да еще и поддержки Запада. Поэтому они начали вести против российской армии классическую войну (армия против армии), пытаясь удерживать территорию. В такой войне они не имели шансов хотя бы из-за абсолютного превосходства ВС РФ в воздухе и подавляющего превосходства в наземной технике. Запад, в общем, не обманул ожидания ичкерийских вождей, но вот в российском обществе никакого слома не произошло. Это позволило государственному руководству игнорировать мнение Запада (как сказал в ноябре 1999 года в Стамбуле Борис Ельцин, «вы не имеете права критиковать Россию за Чечню»).

В итоге боевики понесли огромные потери. К марту 2000 года российские войска заняли всю территорию Чечни, после чего выяснилось, что у противника почти не осталось ресурсов для ведения полноценной партизанской войны. Такая война с атаками относительно больших бандгрупп на колонны и объекты федеральных сил длилась потом всего несколько месяцев, до осени 2000 года. После этого противник иссяк. Он перешел к войне диверсионно-террористическими методами, для которой много ресурсов не нужно и которая может идти десятилетиями. Тем не менее к сегодняшнему дню иссякла и она.

Российская армия одержала победу, прецедентов которой в современной истории нет. Она выиграла войну, которую по всем параметрам должна была проиграть, причем обошлась без геноцида и депортаций.

Сегодня американские месячные потери в Ираке превышают наши годовые потери в Чечне. США с 2003 года потеряли в Ираке 15 самолетов и около 100 вертолетов, мы в Чечне с 1999 года - 8 самолетов и около 60 вертолетов. Причем если наши потери в Чечне в людях и технике год от года неуклонно снижались, то американские потери в Ираке, наоборот, медленно, но неуклонно растут. То есть по крайней мере в противопартизанской войне ВС РФ эффективнее ВС США. Да и мирных жителей в Ираке уже погибло в разы больше, чем в Чечне за обе войны, причем там все еще впереди.

Как замечают скептики, значительная часть чеченских боевиков сегодня служат в кадыровских формированиях, которые в любой момент могут вновь повернуть оружие против нас, значит, и о победе говорить нельзя. Возражения эти, безусловно, имеют под собой почву. Но, во-первых, в таком развитии событий, если оно случится, будет виновата не армия, а политическое руководство. Во-вторых, именно военное поражение, ставшее очевидным, заставило многих боевиков «сменить флаг» (это был единственный способ избежать гибели, тюрьмы или эмиграции). В-третьих, нельзя не видеть того факта, что Рамзан Кадыров с большим удовольствием ощущает себя частью российского политического истеблишмента. Ему это несравненно приятнее, чем бегать по горам, ожидая неизбежной и, вернее всего, достаточно скорой встречи с Дудаевым, Масхадовым, Яндарбиевым, Басаевым, Гелаевым. А ведь какие были мощные фигуры! И нет уже никого.

Череповец. Серый цвет ему к лицу

Север

Поезд не очень быстро ехал где-то между Вологдой и Череповцом. За окном бесконечной лентой тянулась северная природа.

Северная природа, которую было видно из окна поезда, состояла в основном из трех слоев. Внизу - блеклая трава. Посередине - лес, скромный такой, тоже довольно блеклый, как и трава, о таком лесе не скажешь «величественный» или даже просто «красивый» и не скажешь, что он «стоит сплошной стеной», нет, он не стоит стеной, а, скорее, проплывает мимо бесконечной вяловатой зеленоватой массой, это, кажется, называется «смешанный лес», не березовый, не сосновый, не дубрава какая-нибудь, а просто лес, состоящий из просто деревьев, иногда мелькнет береза, или сосна, или верхушки елей, но в основном он состоит из просто деревьев, даже трудно сказать, как называются такие «просто деревья», может, это осины, или вязы, или какие-нибудь липы, или тополя, трудно сказать, чем отличается, допустим, липа от осины, в общем, масса просто деревьев с вкраплениями сосен, берез и елей.

Сверху - небо. Как некоторые говорят, «низкое северное небо», хотя никакое оно не низкое, вообще не понятно, как небо может быть низким, это облака могут быть низкими, но облака - это ведь не небо, небо не может быть низким, так что оно не низкое, а просто серое, равномерного серого цвета. Можно даже сказать - стального. Серое стальное северное небо.

Иногда мелькали озера, речки, небольшие железнодорожные платформы, мельчайшие населенные пункты. А потом опять - трава, лес, серое небо.

Как же это прекрасно.

Захотелось воспеть северную природу, спеть ей небольшой тихий гимн.

О северная природа. Ты, северная природа, самая прекрасная из всех природ. Потому что другие природы стремятся показать себя, бесцеремонно бросаются в глаза, поражают воображение или буйством красок, или величественными скалами и льдами, или падением великих вод с огромной высоты, или еще чем-нибудь вызывающим и нарочитым. А ты, русская северная природа, не бросаешься в глаза и не стремишься выставить себя в лучшем свете, ты скромна и однообразна, если долго смотреть на тебя, северная природа, из окна поезда, то роение мыслей в голове постепенно сходит на нет, наступает прекрасная пустотная ясность, и ты, северная природа, своим неприметным мельканием не отвлекаешь от отсутствия мыслей, и можно вот так ехать, вперив остановившийся взгляд в окно, часами, сутками, годами, ехать и ехать, и смотреть на проплывающую мимо тебя, скромная, однообразная, в лучшем смысле этого слова никакая северная природа. Слава тебе, блеклая трава. Спасибо тебе, смешанный лес. Приветствую тебя, уныло-строгое серое северное стальное небо.

Поезд остановился на небольшой промежуточной станции. Привокзальная площадь представляла собой бесформенный не заасфальтированный участок земли. На площади стояли два грязноватых автомобиля «жигули». За привокзальной площадью - ряд двухэтажных дощатых домов, таких домов много на Севере. На соседнем пути, чуть в стороне, - состав из нескольких грузовых вагонов с надписью «Северсталь» на бортах. По пешеходному мостику над путями медленно шло небольшое количество людей. Через несколько минут поезд тронулся, переехал по мосту довольно широкую реку, и за окном опять установилось монотонное мелькание северной природы.

Путешествие начиналось хорошо.

Поезд остановился у высоченной и бесконечно длинной бетонной стены, покрашенной в противный ядовито-зеленый цвет. Станция Череповец. Приехали.

Таксист, подвозивший меня до гостиницы «Сталепрокатчик», оказался из словоохотливых. Быстренько выяснил цель приезда и род занятий. Написать о городе? Наверное, что-нибудь про Северсталь? Скандальчик, наверное, какой-то очередной? К нам тут часто ездят, выведывают что-то, журналистские расследования там, то-се. Да нет, скандалы меня не интересуют, просто написать про город, а чего про него писать, город у нас серый, обычный, ничего особенного. Ну как же, в каждом городе есть что-то особенное, вон, к примеру, какой дом симпатичный, да ну, обычный дом, нет, городок ничего, конечно, вот это улица Горького, а сейчас мы сворачиваем на улицу Ленина. У нас тут самое главное - Северсталь. Ну да, Северсталь, металлургический комбинат, крупнейший вроде бы в России, градообразующее предприятие, понятно. Да оно не градообразующее, оно… (таксист некоторое время подбирал подходящее слово) оно областеобразующее, с него вся Вологодская область кормится. Вон, видите - дым? Вот, это Северсталь. Этот дым, как подъезжаешь к городу, километров за двадцать видно. Или за десять. Ну, вот ваша гостиница.

А дальше город кончается, дальше все.