Перед нами, так скажем, современный западный взгляд на толстую женщину. Даже не гламурный. Это взгляд просвещенного (поскольку-постольку) человека, разделяющего господствующие в обществе культурные и социальные традиции. А что же отечественный взгляд?

Тут свои клише: «Российские ОТЖ (очень толстые женщины) довольно скромны, застенчивы и добродушны. Заграничные, судя по голливудским блокбастерам и романам Стивена Кинга, - настоящие злобные мегеры в цветастых шортах и чудовищных обтягивающих топах» (Лиля Калаус, «Записки ОТЖ»).

Суждение «понимающего» мужчины-оригинала: «Я люблю толстых женщин. И жена у меня толстая. А с худыми женщинами жить тяжелее, вы знаете… Они нервные. А я сам нервный. Поэтому мне нужен покой: чтобы я пришел домой - как на зеленую травку сел. Но покой может быть только с толстыми женщинами. У нас в деревне Перемилово все женщины толстые, от них спокойствием веет, а мужики все худые. И пропитые» (из интервью с художником Владимиром Любаровым).

Наконец: «У толстой женщины обязательно есть большая грудь, скрывающая большое горячее сердце (ошибаетесь, глупые гаеры. - Е. П.). Толстая женщина умеет хорошо готовить и не тонет даже в пресной воде. Она мягкая и просторная, зимой подберет, согреет, спрячет за пазуху, а в летнюю жару в ее тени можно отдыхать, как под зонтиком» (сетевой юмор, очень смешной).

То есть, в отечественной традиции как бы нет холодного, разящего осуждения толстухи (где твоя сила воли, тетка?), а есть констатация печального факта - вот дождик, вот несжатая полоска, вот толстая баба. Она добрая, хорошая, спокойная. У нее мало личных желаний, поэтому с ней жить легче (ошибаетесь, глупые гаеры. - Е. П.).

Вообще же о толстых женщинах пишут редко, а меж тем - нас большинство. Невротической Лесли в «жировом костюме» казалось, что на нее все смотрят, да усмехаются, а всякая толстая дама знает, что никто на нее не смотрит. Полнота - это невидимость. Даже литература, великая классическая литература, обсудившая все уровни ненормальности, не-нормы, особо-то толстой женщиной не интересуется. Ну, лирическая героиня полновесной не может быть по определению… Что нам остается? Бандерша, сквалыжная мать семейства, диккенсовская старуха? Но, правда, правда-то где? Где тип?

Княгиня Мягкая у Толстого. Трогательные воспоминания Набокова о швейцарской своей гувернантке Mademoiselle: «Когда, бывало, две дамы плыли одна навстречу другой на широкой аллее парка и безмолвно разминались - Надежда Ильинична с лопухом, пришпиленным ради свежести к волосам, а Mademoiselle под муаровым зонтиком, обе в кушачках и объемистых юбках, которые ритмично со стороны на сторону мели подолами по песку, они очень напоминали те два пузатых электрических вагона, которые так однообразно и невозмутимо расходились посреди ледяной пустыни Невы. „Я сильфида по сравнению с этим чудовищем“, - презрительно говаривала Mademoiselle». О, вспомнила! Только певцы буржуазного образа жизни, энциклопедисты буржуазии, писали о толстых дамах всерьез. Буржуазный образ жизни вовсе не всегда влек дам к худобе и голодному блеску в глазах, начиналось-то все с другого. Филипп Эрия, знаменитейший автор семейных буржуазных романов, писал: «Теодорине Буссардель было сорок с лишним лет. Фигура ее расплылась, как у многих женщин критического возраста в ее кругу. Материнство, изобильные долгие трапезы, характер тогдашних женских мод, а может быть, и привычки, порожденные богатством, оцепенение в атмосфере благоденствия превращали жен буржуа в эту пору их жизни в грузные медлительные существа с тучным телом. Они не употребляли ни кремов, ни пудры; считалось, что к притираниям прибегают только распутницы. В молодости они все отличались друг от друга цветом волос, цветом лица, большей или меньшей красотой, живостью и своим характером, а лет через двадцать все становились схожи между собой. И только годам к шестидесяти, потеряв свою толщину, делались приятными старушками. Это временное безобразие, которого они, видимо, не боялись, как будто служило подтверждением того обстоятельства, что в их среде на девушках женились не из-за суетного внешнего очарования и что жизнь женщины в буржуазном кругу не кончалась, как в высшем свете, у рокового предела в тридцать лет».

Да ведь и нынче - как наглядно иной раз различаются девицы из буржуазной семьи и девушки-субретки! Вот в очередь ведут программу «Спокойной ночи, малыши!» Анна Михалкова и Оксана Федорова. Можно ли представить себе двух более различных по умонастроению и укладу дам, нежели тетя Аня и тетя Оксана?

Тетя Аня - представительница большой и знаменитой семьи Михалковых-Кончаловских, семьи, давшей начало новому российскому барству. Анна Михалкова тяжеловата, но, безусловно, хороша - такого рода женщины вызывают интерес и почтительное любование именно потому, что на них лежит печать богатой, добродетельной жизни. Тут опять же что-то от Эриа, от его идеи французской буржуазности: девушки из хорошей семьи не должны быть вызывающе хороши, это излишество. Красота - оружие бедных.

А вот худая «здоровой худобой породистой гончей», псковская красотка Оксана Федорова, победительница конкурса «Мисс Вселенная», как раз сияет бедной, беззаконной прелестью. Той самой, при встрече с которой наша Анна по всем мыслимым моралистическим канонам должна была бы подобрать юбки, чтобы случайно не коснуться парии.

Какое утешение, какая защита брезжит в этой концепции урожденной буржуазности! Но - время прошло. «Мясо - еда бедных», - как сказала мне однажды новообращенная буржуазка. Подумала, и добавила: «И вообще еда - она для бедных». Дама имела ввиду, что у богатых есть значительно более тонкие удовольствия. Вместе с настроением времени поменялся и общепринятый взгляд на толстую женщину.

Итак, толстая женщина - неудачница. Юная красавица - удачница, и толстухе нет места на празднике жизни. Иди вон, корова, живот не растряси. Чего лезешь в бутик, чехлы для танков в другом магазине.

Мужчина должен (сообразно победительной жизненной философии) увеличиваться, укрупняться - наращивать либо объемы производства, либо мускулы, либо член. А женщина должна уменьшаться, стремиться к прозрачности. В идеале от женщины вообще не должно ничего оставаться, кроме больших сисек и больших добрых глаз.

Таков общепринятый взгляд на вещи, такова логика красоты и успеха.

Но есть ведь еще и логика жизни.

Толстая сорокалетняя женщина в России - символ власти. Ну, пусть не именно сорокалетняя - так скажем, от тридцати до пятидесяти с лишком. Лилия полевая в центнер весом, она и губернаторша, и председательница думского комитета, и чиновница. Бизнесвумен или так, средней руки, предпринимательница. Она и воспитательница в детском саду, и учительница, и завуч, и преподавательница в вузе. Главный бухгалтер, опытный продавец, коридорная в гостинице. Иной раз и офисная начальница, и пиарщица, и журналистка. Свекровь, наконец, теща. Известнейший же тип - сдобная подбористая дама с крутыми боками, с утрамбованным в приличный костюм животом, с добрым круглым лицом и беспощадными глазами.

И самая страшная власть, конечно, у воспитательниц детского сада и учительниц младших классов - эти такое могут с ребенком сотворить (и именно, верите ли, с мальчиком), что всю жизнь потом не расхлебаешь. Власть над ребенком - особая история.

Так кто же на самом деле толстая женщина - победительница или неудачница?

На этот счет у меня имеется своя собственная теория.

Толстая женщина - неудачница, если она, потолстев, остается женщиной, пытается играться в трепетные и страстные женские игры. И, напротив того, удачница и героиня - та дама, которая женщину в себе уничтожает. Не пытается заниматься собственной фигурой, а сама становится властной ФИГУРОЙ.

Помните ли у Гайдара, в прекрасной книжке «Тимур и его команда», хулигана Фигуру, который помимо всего прочего, виртуозно складывал фигу?

Так вот если женщина всем своим внутренним укладом, всем своим бытом, всем своим обновленным мировоззрением показывает фигу плотской женской жизни и мужскому миру, это ее победа. В противном случае - сельдерей и слезы.