Губы его лишь коснулись ее губ, но этого было достаточно, чтобы Вирджинию пронзило ощущение неземного счастья. Эти нежные касания скользнули ниже, на нежный изгиб ее шеи, и она невольно откинула голову, не в силах противостоять им. Веки ее смежились, и было заметно, как колышутся, точно крылья бабочки, длинные ресницы.

— Мы… мы не смеем, — слабым голосом пыталась протестовать она, не имея ни воли, ни желания противиться этим беглым ласкам. — У нас договор… я ваш секретарь… это нехорошо.

— Почему мы должны отказываться от своих чувств, — промолвил Рич, продолжая покрывать поцелуями ее лицо. — Я долго терпел — мне не хотелось торопить вас. Но теперь — все сроки вышли.

С этими словами он заключил ее в объятия и в порыве страсти жадно прильнул губами к ее рту, почувствовав, как она разомкнула губы, принимая его поцелуй.

В краткие паузы между страстными поцелуями Рич шептал Вирджинии нежные слова, и она, прижимаясь к нему, млела и таяла, подхваченная теплой волной страстного желания, испытывая ни с чем не сравнимое блаженство, растворившись в нем. Сдавленно простонав, Вирджиния вскинула руки и запустила пальцы в пышную шевелюру Рича, движимая одним желанием — быть как можно ближе к нему.

Их поцелуи были неистовыми и торопливыми, точно они боялись, что каждый последующий может оказаться последним. Рич ласкал ее, его длинные пальцы уверенно скользнули вниз по ее спине, к талии, и еще ниже, к нежным округлостям ягодиц. Ей казалось, что они, несмотря на то что на ней было платье, оставляют следы на ее коже. Под его прикосновениями в душе у нее словно взрывались петарды, рассыпавшиеся огненным фейерверком. Кровь быстрее бежала по жилам, как будто и не кровь, а жидкое пламя, наполнявшее все ее существо острой потребностью любить.

Спустя какое-то время Рич поднял голову и отпрянул от нее, пытаясь совладать с захватившей его страстью, и заглянул в ее широко распахнутые, подернутые туманной поволокой глаза, в которых были желание и любовь. Его приятно согревало сознание того, что ему не придется прибегать к грубой животной силе, поскольку она не оказывала никакого сопротивления, а с готовностью принимала его ласки.

— Следовательно, мисс Китс, мои подозрения оказались верны?

— Что вы хотите сказать?

— Под вашей внешней холодностью дремал вулкан. — Рич улыбался, пожирая ее взглядом. — Мне не терпится стать очевидцем его извержения.

— Боюсь, вам этого не избежать, — прошептала Вирджиния, томно ежась в кольце его рук, заглядывая в его исполненные нежности глаза. — Это… это так неожиданно.

— Так ли?

Вирджиния вздохнула.

— Не то чтобы неожиданно, но мне нужно время, чтобы привести свои мысли в порядок. Я не хотела этого и честно старалась избежать подобного исхода.

— Мы оба не ожидали, и все же это было неизбежно, учитывая те чувства, которые мы питали друг к другу. — Рич снова привлек ее к себе, их губы встретились, и они снова слились в долгом, страстном поцелуе. Вирджиния прильнула к нему подобно гибкому плюшу, обвивающему ствол дерева. Его статное, сильное тело предвещало наслаждения, каких ей еще не доводилось изведать.

— Я люблю вас, мисс Китс, — шептал Рич, не отнимая губ от ее рта. — И хочу, чтобы вы всегда были рядом. Судьба распорядилась, чтобы наши пути пересеклись той ночью в Лондоне, когда наши машины едва не столкнулись. И все это время, пока вы были здесь, в Стэнфилде, я мечтал о вас. Быть каждый день рядом с вами и не сметь прикоснуться к вам из-за опасения навсегда вас потерять, это ли не мука?

Заглянув в его глаза, Вирджиния поняла, что это не просто слова.

— Я вас люблю, очень люблю, — промолвила она, и слова ее были проникнуты нежностью. — Я давно это поняла. Но… ведь это все кардинальным образом меняет, неужели вы не понимаете?

Внезапно ей стало страшно, страшно оттого, что ее слова оттолкнут его, что она лишится его любви, которой упивалась так недолго.

Взгляд Рича внезапно посуровел, однако он по-прежнему не разжимал своих объятий.

— Нет, не понимаю. Что вы хотите сказать?

— Что я больше не смогу работать у вас в Стэнфилде. Это будет нехорошо. Наши отношения зашли слишком далеко. Вы должны понять, что моя независимость досталась мне дорогой ценой… и я… я не могу просто так отказаться от нее.

— Прекрасно понимаю и не требую, чтобы вы от чего-то отказывались. Впрочем, я, право, не возьму в толк, почему вам теперь непременно следует уехать из Стэнфилда. Ведь вы здесь счастливы? Вам нравится ваша работа, или я не прав?

— Нет, нет, конечно, нравится! Вы же сами знаете…

— Тогда чего ради затевать разговор об отъезде? — Он крепче прижал ее к себе. — Ах, Джин!.. — Впервые он назвал ее по имени. — В вас столько наивности. Иногда мне кажется, что я вижу вас насквозь, что вы прозрачны, как весеннее утро, а иногда вы таинственны и загадочны, как ночь, — и при этом умны не по годам. Что же нам делать? Я не могу позволить вам уйти.

Вирджиния, стиснутая в кольце его рук, почувствовала, что сердце ее готово остановиться. Она устремила на него исполненный нерешительности взор. Рич взял ее за подбородок и приподнял голову так, чтобы в глазах у нее отражался лунный свет.

— Итак, мисс Китс, что скажете?

Вирджиния обвила его шею руками и теплыми, влажными губами прильнула к его рту.

— Это слишком серьезный разговор для столь позднего часа, — пробормотала она. — Думаю, лучше отложить его до завтра. Утро вечера мудренее.

Обнявшись, они вышли в холл и, продолжая целоваться, поднялись по лестнице, не подозревая, что из приоткрытой двери за ними настороженно наблюдает пара глаз. Только когда Вирджиния и Рич разошлись по своим комнатам, Кристина закрыла дверь и в шоке от увиденного прислонилась к ней спиной, тяжело дыша, чувствуя слепую ненависть и страх — страх потерять Рича, человека, которого она уже мнила своим мужем. И все из-за какой-то секретарши.

Оставшись одна, Вирджиния попыталась привести в порядок свои мысли, которые путались и никак не желали течь по нормальному руслу. Свернувшись калачиком под теплым одеялом, Вирджиния вспоминала сладостные ощущения от прикосновения губ Рича. Предвидела ли она, отправляясь на кухню, чтобы налить себе молока, что все кончится именно так? — задавалась она вопросом, на который не знала ответа. Она только остро осознавала, что теперь стоит перед дилеммой, потому что отныне жизнь ее круто переменилась.

Теперь ей придется рассказать Ричу всю правду — открыть ему свое настоящее имя. Возможно, когда он узнает, почему она решилась пуститься на подобные ухищрения, он поймет и не будет сердиться на нее.

Внезапно ее осенило. Он ни словом не обмолвился о возможности брака между ними, так что, может, ей и не следует спешить с признанием. Что, если он считает ниже собственного достоинства заключать брак с женщиной не его круга и его намерения не простираются дальше романтического приключения? Возможно, для нее это еще и лучше. По крайней мере, она сможет продолжать заниматься своим делом, хотя ей и придется подыскивать новое место, потому что в одном она была уверена: она не может позволить себе оставаться в Стэнфилде в прежнем качестве.

Разлука с Ричем, пусть краткая, будет нелегким испытанием, и все же это лучше, чем потерять его навсегда. Вирджиния отбросила прочь эту чудовищную, кощунственную мысль.

Однако, права ли она, планируя любовную связь и не думая при этом о замужестве? Родители, узнай они об этом, придут в ужас. Это была ее первая и последняя — все еще пребывая под впечатлением его поцелуев, Вирджиния нисколько не сомневалась в этом — настоящая любовь. Прежний ее опыт ограничивался лишь мимолетными увлечениями. Она никогда не была по-настоящему влюблена и не завязывала сколько-нибудь прочных отношений с мужчинами.

Вирджиния встала рано. В доме к тому времени царил сущий переполох. Сновали слуги — кто готовился к охоте, кто к последующему приему. Выяснилось, что Рич уже отправился в конюшню. Вирджиния восприняла это известие с немалым облегчением, предпочитая не видеться с ним, пока в мыслях ее царит полный сумбур.