Родители смущенно переглянулись.

— Нет, нет, — поспешно пробормотал отец и откашлялся. — Просто имя… показалось знакомым.

— Что значит знакомым? — озадаченно спросила Вирджиния.

— Ну, нам послышалось, ты сказала Пинкертон.

— В полку, в котором служил Бобби, был некий Пинкертон, — торопливо пояснила мать. — Он тоже погиб во Франции. Просто мы вспомнили о Бобби, вот и все. Мы все еще не можем примириться, что его больше нет с нами.

Вирджиния не была на сто процентов убеждена, что они говорят правду, хотя и не могла взять в толк, для чего им ее обманывать.

— Понимаю, — сказала она. — Фамилии действительно немного созвучны.

Смерив обоих подозрительным взглядом, она попрощалась и направилась к выходу. Когда она подходила к дверям, ее остановил голос матери:

— Вирджиния, скажи, полковнику Дикерсону известно, кто ты такая?

— Нет, для него я просто Джин Китс. Ему незачем знать мое полное имя.

— Да, да, разумеется, — пробормотала леди Вудсворт и, дождавшись, когда дочь выйдет из комнаты, обратила исполненный смятения взор на мужа. — Говорила я тебе, надо было сразу сказать ей всю правду. Может быть, расскажем ей все, пока она не уехала?

— Нет. Теперь слишком поздно. Раз она не собирается признаваться ему, кто она на самом деле, возможно, он никогда и не узнает. По крайней мере, будем надеяться…

Следующим утром до самого отъезда Вирджинии в доме царила гнетущая атмосфера. Безмятежный покой, которого они стремились достичь все эти годы, прошедшие со времени гибели Бобби, растаял, и на смену ему пришло что-то новое — в их душах поселился страх, и они знали, что им не избавиться от него, пока Вирджиния остается в Стэнфилд-холле.

Вирджиния чувствовала, что от нее что-то скрывают, понимала, что у ее родителей есть некая тайна, о которой они не хотят говорить. Она уезжала из Иденторпа с тяжелым сердцем.

На станции ее встретила Нэнси. Она была удивлена, поскольку думала, что Вирджиния явится лишь на следующий день. Когда они приехали в поместье, Нэнси оставила ее, сославшись на дела. Рич, не подозревавший о возвращении Вирджинии, был на конюшне. Испытывая нужду немного развеяться после утомительной поездки и томимая желанием снова увидеть его — хотя она и твердила себе, что это не так, что вовсе не это является главной причиной ее решения прокатиться верхом, — Вирджиния поднялась к себе, чтобы переодеться.

Прибыв на конюшню, она застала Рича стоящим возле дверцы и любующимся новыми лошадьми. Вирджиния замерла, вглядываясь в его обращенную к ней спиной фигуру. Только теперь она по-настоящему поняла, как ей его не хватало. Они не виделись всего неделю, но ей казалось, что прошла целая вечность.

Рич был без головного убора, и его черные волосы растрепались на ветру. На белой рубашке, бежевых бриджах, сапогах были пятна грязи, свидетельствующие о том, что он весь день возился с лошадьми.

Вирджиния, не в силах сдержать радости, порывисто устремилась к нему. Рич, который сначала не заметил ее, обернулся и теперь наблюдал, как она с горящим взором светло-карих глаз, в костюме для верховой езды, вышагивает по двору, мощенному ослепительно блестящим после недавнего дождя булыжником.

Она шла к нему, улыбаясь. Рич широко распахнул глаза в радостном изумлении — ведь он, как и Нэнси, не рассчитывал увидеть ее до следующего дня. Все это время он безумно тосковал по ней.

— Ах, мисс Китс, рад вас видеть! Я смотрю, вы оделись для прогулки верхом.

— Да, дорога была ужасно утомительна. Я подумала, что было бы неплохо немного развеяться.

— Я бы поехал с вами, только… — тут он кивнул на свое забрызганное грязью платье, — едва ли у меня подходящий для этого вид. Надеюсь, свадьба вашей сестры удалась на славу?

— Да, — ответила Вирджиния, глядя в дверной проем, где маячил гнедой жеребец, кося иссиня-черным глазом и прядая ушами. — Это ваше последнее приобретение?

— Да. Годовалый жеребец. Зайдите — полюбуйтесь.

Приказав одному из конюхов оседлать кобылу, на которой обычно ездила Вирджиния, он открыл дверь, и они вошли в конюшню.

— Я был в Ньюмаркете на аукционе, хотел купить другую лошадь, но этот красавец мне так приглянулся, что я не устоял.

Когда Вирджиния разглядела коня получше, она поняла, чем он так понравился Ричу. Это был темно гнедой жеребец, на холке масть его менялась, становясь почти вороной. Белая полоса на лбу и белые носки. На спине у него прилипла солома, свидетельствуя о том, что он недавно валялся на полу. Прядая ушами и помахивая хвостом, он приблизился к незнакомке и доверчиво ткнулся мордой в ее руку.

— Какой красавец! — восхищенно произнесла она. — Отличные ноги и голова что надо…

— Да, на нем лежит печать благородного происхождения, — с гордостью изрек Рич. — Уверен, если его как следует тренировать, из него получится прекрасный скакун.

— Надеюсь. Вы уже дали ему имя?

— Нет еще.

Рич повернулся к ней и невольно залюбовался ее великолепной фигурой, на которую лился рассеянный свет сквозь небольшое окошко. Уже не в первый раз ему пришлось пожалеть о том, что она его секретарша. Если бы не это, он не удержался бы — привлек к себе, обнял, поцеловал бы в мягкие, влажные губы, положил бы на солому, запах которой пробуждал в нем странное тревожное томление, и они предавались бы любви.

Мысли Вирджинии не многим отличались от тех, что роились теперь в голове Рича, она с тайным восторгом обнаружила, что здесь, в конюшне, они совсем одни. Было тихо, лишь шуршала солома под копытами лошадей, закрытых в своих стойлах.

— Как идут приготовления к охотничьему сезону? — спросила Вирджиния, внезапно подумав о том, что Рич и ее отец быстро нашли бы общий язык. У них так много общего — и матери Рич наверняка бы понравился.

— Полным ходом. Надеюсь, вы еще не отказались от мысли принять участие?

— Нет, хотя я еще не очень хорошо знаю окрестности.

— Не волнуйтесь, со мной вам бояться нечего. Я опасался, вы передумаете.

— Вот как? Почему я должна передумать?

— Учитывая ваши взгляды на охоту на лис… — сказал Рич, в голосе его не было ни тени осуждения.

— Это верно, но здесь уж ничего не поделаешь.

— Мы могли бы устроить охоту с приманкой — тогда собаки будут гнать по искусственному следу.

— Я знаю, что такое охота с приманкой, — сказала Вирджиния с некоторой долей возмущения, — и всецело за, но, к сожалению, здесь я в меньшинстве.

— Боюсь, что так, — согласился Рич. Он стоял, положив руки на спину гнедого жеребца, которому, похоже, нравилось, как Вирджиния почесывает ему морду. — Сомневаюсь, что кто-нибудь захочет принять участие, если заранее сообщить, что мы будем охотиться не на лису, а на искусственную приманку. Суть в том, что ничто не может сравниться с тем ощущением, которое испытываешь, когда несешься на разгоряченной лошади. Охота одно из древнейших занятий человека. Когда-то ему приходилось заниматься этим не ради удовольствия, а чтобы выжить. Думаю, охота пробуждает в нас древние инстинкты. Что может сравниться с возбуждением, которое охватывает тебя, когда ты долго гонишь зверя и наконец он у тебя в руках?

Вирджиния вспыхнула. У нее было такое чувство, что он говорит не о какой-то абстрактной лисе, а о ней самой. Но самое страшное состояло в том, что при этом она не испытывала негодования. Рич прямо пожирал ее глазами, словно понимая, что в его словах она уловит именно тот смысл, который он в них вложил. Он улыбнулся, и в его улыбке не было ни намека на раскаяние.

Молчание становилось невыносимым, хотя и продолжалось всего несколько секунд; казалось, сам воздух был насквозь пропитан переполнявшими обоих эмоциями. Они физически ощущали мощный и опасный, незримый поток, которым ее неудержимо влекло к нему. Когда Вирджиния уезжала в Иденторп, она надеялась, что неделя разлуки излечит ее от внезапной любви, которая становилась настоящим наваждением, однако вопреки ее ожиданиям разлука лишь многократно усилила это чувство.