— Обещаю, буду приезжать при первой же возможности.

— У тебя усталый вид, — сказал отец. — Не отдохнуть ли еще несколько дней?

— К сожалению, это невозможно.

Вирджиния потупила взор — ей было стыдно, что приходится лгать. Разве Рич не говорил, что она может отсутствовать столько, сколько сочтет необходимым? На самом деле она безумно тосковала по нему и ей не терпелось вернуться в Стэнфилд.

— Знаешь, по-моему, ты слишком много работаешь, — заметила мать. — Каждый человек имеет право на отдых.

— Мама, я же не все время занята на службе. Иногда на выходные я уезжаю в Лондон.

— Об этом я тоже хотела бы поговорить с тобой.

— Вот как?

— Какой смысл снимать квартиру, если ты все равно живешь в этом Стэнфилд-холле? А на выходные ты могла бы приезжать к нам, в Иденторп.

— Мама, но мне нужна эта квартира. И потом, я так люблю Лондон — да и по Салли я буду скучать.

— Ну хорошо, — смирилась леди Вудсворт, понимая, что переубедить дочь невозможно.

— Расскажи мне об этой леди Кэмпбелл, — попросил отец. — Какая она?

— Нэнси? О, она прелесть, в нее просто невозможно не влюбиться. Мне повезло, что она оказалась на месте и подробно проинструктировала меня о моих обязанностях. Хотя непосредственным моим работодателем является ее племянник. Но его не было, так что собеседование проводила она.

— А чем ты собственно занимаешься? — спросила мать. — Все это так таинственно.

— Здесь нет ничего таинственного. — Вирджиния с энтузиазмом пустилась рассказывать им о Стэнфилдхолле, о том, как во время войны там размещался рекреационный центр для раненых и о том, как теперь его реставрируют.

— Вы не можете себе представить, как сложно переоборудовать такой огромный дом под госпиталь. Практически всю мебель пришлось складывать куда-то на хранение — устанавливать новую сантехнику, отопительную и водопроводную системы. В больших комнатах, как гостиная и столовая, были устроены палаты, а в библиотеке — отделение физиотерапии. Вообразите, что такое происходило бы в Иденторпе!

— Много частных домов в Англии во время войны были переоборудованы под госпитали, но, разумеется, восстановить их в прежнем виде чудовищно сложная задача.

— Это верно. Слава Богу, в Стэнфилд-холле работы практически завершены.

— Ты собираешься там остаться?

Покончив с едой, Вирджиния отложила в сторону салфетку и потупилась — именно над этим вопросом она ломала голову все последние дни.

— Не знаю… не думаю, — неуверенно пробормотала она. — Дело в том, что там все… так похоже на Иденторп, на то, от чего я бежала.

Голос ее дрогнул. Решение оставить Стэнфилд было бы самым трудным в ее жизни, но открыть им истину она не могла.

Лорд Вудсворт подозрительно прищурился — провести его было не так-то просто. Леди Вудсворт, покоробленная словами дочери, сделала обиженную мину.

— Вирджиния, ты должна быть благодарна, что воспитывалась в таком доме.

— Прости, я знаю, но вы же прекрасно понимаете, что я имею в виду. — Вирджиния сконфуженно вздохнула. — Дело не в Иденторпе, а в порядке вещей, в том, что я должна была неукоснительно следовать старым отжившим традициям и представлениям. Я подумываю о том, чтобы вернуться в Лондон и попробовать себя на госслужбе. Помните, когда я работала на Уайт-холле — в последний год войны, — как мне там нравилось! Теперь, когда я чувствую себя куда более подкованной в профессиональном плане, мне кажется, я смогла бы занять должность секретаря члена парламента или что-то в этом роде.

— Ну что ж, — промолвил Лорд Вудсворт, — у меня достаточно связей в Вестминстире. — Буду только рад, если смогу помочь тебе в этом.

— Папочка, спасибо тебе… Но ты же знаешь, я хочу добиться всего сама.

Повисла пауза. Лорд Вудсворт смерил дочь пытливым взглядом. Ему показалось, в голосе ее звучит какая-то нерешительность, растерянность.

— Вирджиния, признайся, что-то случилось… — сказал он. — Я же вижу, что ты сама не своя. Ты словно не в своей тарелке. Может, это как-то связано с твоим работодателем?

— С чего ты взял? — Вирджиния нервно рассмеялась, словно почувствовав разлитую в воздухе тревогу. — Разумеется, нет. Как тебе могло прийти в голову?

Лорд Вудсворт подозрительно прищурился.

— Не знаю. Я думал, ты мне расскажешь. Что он за человек? Он пытался флиртовать с тобой?

Вирджиния устремила на него взгляд, исполненный священного негодования.

— Что ты такое говоришь! Он джентльмен до мозга костей и никогда не позволит себе компрометировать свою служащую. Едва ли это способствовало бы установлению нормальных деловых отношений.

— Вирджиния, можешь сколько угодно защищать обретенную тобой независимость, но ты остаешься моей дочерью. Ты вступила в мир, в котором традиционно доминировали мужчины. Тебя могут использовать в нечистоплотной игре. Ты слишком дорога мне, и, если что-то не так, я хотел бы об этом знать. Расскажи мне об этом человеке. Кто он?

В голосе лорда Вудсворта зазвенел металл, и Вирджинии сделалось не по себе — она уже пожалела о том, что поведала им о Стэнфилд-холле.

— Право, рассказывать особенно не о чем. По-моему, ему около тридцати двух — тридцати трех лет. Очень богат. Во время войны служил в армии, дослужился до полковника. Любит лошадей, в особенности скаковых.

— Ну что ж, мне это нравится, — не без доли иронии промолвил отец. — А ты случайно не влюблена?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Вирджиния опешила.

— Итак?.. — стоял на своем отец.

— Я… право… я не знаю, — пролепетала Вирджиния, чувствуя под колючим взглядом, как ее лицо заливает горячий румянец. — Я только знаю, что не могу продолжать работать с ним… учитывая мое отношение к нему.

Она по-прежнему боялась поднять глаза.

Лорд Вудсворт кивнул, словно давая понять, что теперь-то ему все ясно.

— А он? Как он к тебе относится?

— Об этом я не могу судить… Честное слово, папа.

— У него есть жена или невеста?

— Нет. Он… он был женат, но его жена погибла в Лондоне под бомбежкой.

— Следовательно, он вдовец?

— Да.

— Вирджиния, — мягко, вкрадчивым голосом, промолвила ее мать, — а что бы ты сказала, если бы вдруг выяснилось, что он питает к тебе такие же чувства?

Она повернула голову и заглянула в глаза матери. Они излучали теплоту, и в них было то, чего Вирджиния раньше не замечала, — понимание. Ее мать не любила выказывать своих чувств.

— Из твоих слов можно заключить, что он человек порядочный. Может быть, тебе самое время остепениться?

— Возможно, только я этого не хочу. По крайней мере, не теперь. Я должна еще многое успеть сделать, прежде чем за кого бы то ни было выйти замуж. — Шумно вздохнув, Вирджиния встала из-за стола. — Прошу меня извинить. Хочу пораньше лечь спать. Завтра я возвращаюсь в Стэнфилд, и мне рано вставать.

— Надеюсь, ты будешь держать нас в курсе того, что происходит между тобой и твоим… работодателем? — сказал отец. — Как, кстати, его имя?

Он встал и подошел к леди Вудсворт, которая в тот момент была занята тем, что наливала ему бренди.

— Дикерсон, — ответила Вирджиния, направляясь к выходу. — Рич Дикерсон.

В комнате повисла гробовая тишина. Никто не проронил ни звука. Вирджинии показалось, что она слышит биение собственного пульса. Она не могла видеть гаммы чувств, отразившейся на лицах ее родителей, — растерянности, недоумения, наконец, шока. Только слабый крик, исторгнутый из груди матери, заставил ее обернуться. Бледные неестественной бледностью, они походили на людей, до сознания которых только что дошло, что они смертельно ранены. Мать машинально схватила отца за руку. Оба точно окаменели.

Переводя взгляд с одного на другого, Вирджиния неуверенным, робким шагом направилась к ним. У нее екнуло сердце, по спине пробежал холодок. Интуитивно она чувствовала, что здесь что-то неладно.

— В чем дело? Что с вами? Вы знаете полковника Дикерсона?