— Я тоже пойду, Нэнси, — промолвила Вирджиния, вставая. Она мельком посмотрела на Пола, которого наконец сморил сон, и он мерно посапывал на своей кушетке. — Похоже, Полу потребуется помощь, чтобы перебраться в постель.

— Спокойной ночи, — сказала Нэнси, выходя из комнаты и придерживая дверь для Вирджинии.

— Спокойной ночи, Нэнси. Мисс Китс, может, вы останетесь и выпьете чего-нибудь на сон грядущий? — обратился Рич к Вирджинии.

Он сидел, небрежно откинувшись в кресле, держа в руке бокал вина, волосы эффектно спадали ему на лоб.

— Нет, благодарю вас. Я ужасно устала, и мне еще надо кое-что сделать. Прошу меня извинить.

— Ну, разумеется, — вставила Кристина. — Мы не смеем отрывать вас от ваших обязанностей, мисс Китс.

Вирджиния свысока смерила ее взглядом.

— У вас это не получится. Спокойной ночи.

Вирджиния не легла в постель, поскольку чувствовала себя несколько взвинченной и все равно не уснула бы. Когда все разошлись и в доме воцарилась тишина, она прошла на кухню и налила себе стакан молока.

Не желая сразу возвращаться к себе в спальню, она прошла в дальнюю часть дома, в недавно восстановленный музыкальный салон с высокими французскими окнами, выходящими на лужайку. Шторы не были задернуты, и в окна лился серебристый лунный свет.

Закрыв за собой дверь, Вирджиния поставила стакан с молоком на рояль, включила лампу и, подняв крышку, рассеянно пробежала пальцами по клавишам.

Повинуясь безотчетному побуждению, она села за рояль и почти машинально начала играть ноктюрн Шопена — негромко, чтобы не потревожить уснувший дом, смежив усталые веки, всецело отдавшись на волю музыки, чистой и незамутненной, как капли родниковой воды. Она тотчас же ощутила, как тревожное напряжение отпускает ее, как на душе у нее становится легко и покойно.

Ей уже начинало казаться, что она сама вместе с музыкой уносится куда-то далеко-далеко, очертания комнаты стирались, и все приобретало характер нереального.

Она не слышала, как в салон вошел Рич, тихо закрыв за собой дверь. Только когда он остановился рядом с ней, она почувствовала его присутствие. Увидев, что она готова прекратить игру, Рич положил ладони на крышку рояля и, заглянув в глаза Вирджинии, попросил:

— Нет, нет, играйте. Я хочу послушать.

Продолжая играть, Вирджиния наконец собралась с духом и подняла на него взгляд. Выражение, которое она встретила в его глазах, было незабываемым. В них было столько невысказанной страстности, что в душе Вирджинии под воздействием то ли этого взгляда, то ли музыки, то ли того и другого вместе, казалось, пробудились неведомые ей ранее чувства. В этот миг время словно остановило свой бег.

Они оба точно растворились в музыке, и ничто уже не имело значения — только они двое, замкнутые в волшебном круге. Рич смотрел на нее так, как до сих пор не смотрел ни один мужчина, и ни к одному мужчине не влекло ее так, как влекло к нему.

Когда стихли последние божественные звуки, Вирджиния уронила руки на колени, чувствуя, что вместе с музыкой улетучились последние остатки ее воли. В салоне воцарилась тишина. Ни он, ни она не смели нарушить таинственного очарования момента. Вирджиния не могла пошевелить даже пальцем, загипнотизированная его страстным взглядом. Он проникал ей в самую душу, и у нее не было ни сил, ни желания противиться ему. Наконец Рич мягко улыбнулся.

— Это было прекрасно, мисс Китс. Вы отлично играете. Это еще одно из ваших многочисленных достоинств. Вы действительно очень талантливая женщина.

— Благодарю вас.

— Жаль, что вы так рано и так внезапно покинули нас!..

— Прошу прощения, я не хотела уходить так вдруг. Просто у меня были еще кое-какие дела.

Рич вздохнул.

— Знаете, мисс Китс, вы слишком серьезно относитесь к своей работе. Вы совсем не умеете отдыхать.

Возможно, он прав, думала Вирджиния. Она слишком серьезна. Впервые появившись в Стэнфилд-холле, она была уверена в собственном будущем, считала, что закладывает здесь фундамент своей карьеры, рассчитывала приобрести необходимые профессиональные навыки. Чего она не ожидала, так это того, что в ее жизнь неожиданно вторгнется Ричард Дикерсон.

— Возможно, вы правы, — сказала она. — Но для меня моя работа очень важна.

— И это делает вам честь. Надеюсь, Кристина не очень расстроила вас своими замечаниями по поводу охотничьих традиций?

Вирджиния улыбнулась.

— Чтобы меня расстроить, требуется нечто большее, чем замечания Кристины.

— Рад слышать.

— Однако я чувствую, что определенно ей не нравлюсь.

— Возможно, у нее есть для этого основания.

— Вот как?

— Мисс Китс, полагаю, тут дело в элементарной ревности.

Вирджиния вспыхнула.

— Но у нее не может быть никаких оснований.

— Вы так думаете? — Рич тяжело вздохнул. — Кристина сестра Пола, и это все осложняет. Понимаю, ей очень хотелось бы, чтобы я уделял ей чуть больше внимания…

— А вы не хотите?

— Нет. — Рич подошел к окну и устремил взор на залитую лунным светом лужайку. — Мисс Китс, почему вы стараетесь избегать меня?

Застигнутая врасплох столь неожиданным и прямым вопросом Вирджиния встала и машинально сделала шаг по направлению к нему. Его профиль был четко очерчен на фоне серебристого свечения окна. Это было правдой: она избегала его, хоть боялась признаться себе в этом.

— Я… даже и не думала… Почему, собственно, я должна вас избегать?

— Возможно, потому, что боитесь.

— Чего? — спросила она, стараясь сохранять хладнокровие, однако голос выдавал ее с головой.

— Боитесь признаться себе в своих чувствах.

Рич повернулся к ней. Лицо ее заливал румянец, гармонировавший с пастельно-розовым платьем. Его взгляд завораживал, и в наступившей тишине Вирджинии показалось, что она слышит биение собственного сердца.

— Догадываетесь ли вы о том, как много я понял, слушая ваш ноктюрн? Вы выразили мне все свои чувства. Я понял это, потому что и сам чувствую то же самое. Мы долго старались подавить их. Но на долго ли нас еще хватит?

Его голос проникал к ней в душу, обволакивал сознание, но Вирджиния порывисто отвернулась, не в силах больше выносить на себе этот гипнотический взгляд. Рич не мог отвести глаз от мягкого золота ее волос, от ее гибкого стана, подобного стеблю цветка. Повинуясь безотчетному влечению, он сделал шаг ей навстречу, остановившись у нее за спиной. Нет, он не посмел коснуться ее, хотя его так и подмывало заключить ее в объятия.

— Как долго мы собираемся отгораживаться друг от друга потоком пустых слов? И как долго вы будете делать вид, что ничего не чувствуете?

Казалось, воздух между ними пронизан невидимыми зарядами. Рич заметил, как Вирджиния вдруг задрожала.

— Вам холодно?

Вирджиния покачала головой. Как объяснить ему, что она дрожит, потому что он подошел слишком близко, потому что он раздул в ее душе такой пожар, что теперь ей было страшно, страшно за себя? Она боялась потерять контроль над своими чувствами, над своим телом…

— Вы хотите сказать, что я не прав?

Звук его голоса поглотила окружавшая их тишина. Он по-прежнему не касался ее, но стоял так близко, что она ощущала его дыхание.

Вирджиния медленно повернула голову.

— Нет, — дрожащим голосом проронила она. — Я не хотела сказать, что вы не правы.

— Я знаю, вы преданы избранной цели, преданы карьере. Но разве это исключает любовь?

— Да. Если это любовь к моему работодателю. Это было бы… непристойно.

Рич взял ее за плечи и осторожно повернул лицом к себе.

— Вы находите? А вам не кажется, что нам пора прекратить быть пристойными? Я хочу вас с того самого момента, как впервые увидел. И вы об этом знаете.

Он стоял совсем рядом. Вирджиния вдыхала запах его кожи, терпкий запах одеколона. Ее притягивало к нему точно магнитом. Она нервно сглотнула и покачала головой в отчаянной попытке противостоять любовному наваждению.

— Нет…

— Да, — настаивал на своем Рич. Глаза его мерцали неизбывной чувственностью, когда он, чуть склонив голову, взирал на ее приоткрытые трепетные губы. — Я всегда знал, что и вы питаете ко мне те же чувства.