Жена больного оглянулась, несколько секунд рассеянно хлопала глазами и, наконец, сообразив, о чём её спросили, назвала деревню.

– Доктор, надолго вы его?

– Завтра всё станет ясно, – ответил хирург, а сам подумал: как странно женщины прячут свой страх: одну проблему они ловко скрывают за другой, более удобной и безобидной. Действительно, на фоне предварительного диагноза поселкового фельдшера отравление самогоном, с точки зрения деревенской бабы, казалось житейской мелочью.

Результаты гастроскопии оказались обнадёживающими. Доктор Полозов составил список назначений, лично проследил за исполнением, отправил анализы в лабораторию с пометкой «срочно» и взялся за приёмный статус. Интуиция подсказывала ему, что данный случай не потребует операционного вмешательства. Но застраховаться следовало, иначе заведующий не упустит момента вызвать дежуранта на ковёр.

Закончив с бумагами, он ещё раз навестил больного. Мужичок чувствовал себя значительно лучше: лежал под капельницей и отпускал шуточки медсестре.

– Сегодня вам вставать не рекомендуется, – хирург остудил бойкого острослова. – Вижу, вы молодцом, но слушаться будете меня.

– Вас слушаться – с удовольствием, доктор. Это не жёнкины указки исполнять.

Всеволод Полозов сохранил строгий профессиональный вид.

– Давайте попробуем восстановить картину вчерашнего происшествия. Итак, что представлял собой овраг, где вы очнулись?

– Да карьеры это. Мы туда раньше ходили за песком. А год назад тама свалку сделали. Добра немного, но вони!

– Какого рода добро?

– Ну… пакля всякая, хорошо между брёвен забивать. И порошок цветной. От него крысы враз дохнут. Зимой начали бочки какие-то привозить. Целенькие мы с соседом прибрали. Ломиком поддели крышки, дело плёвое, и готово. В хозяйстве, знаете, сгодится.

– Что было в бочках?

– А шут его знает. На олифу похоже. Знаете, такое, доски под покраску покрывать.

Всеволод Полозов понимающе кивнул.

– А потом, – мужик поёрзал на койке, укладываясь поудобнее, – весной уже, размыло всё, и такое дерьмо получилось! В него-то я и ахнулся со всей дури.

– Припомните, не могли ли вы глотнуть жидкость из карьера.

– Не! А на харю попало точно. Вчерась до ночи отмывался. Доктор, это у меня от той гадости живот скрутило?

– Вероятно. Как далеко карьер от деревни?

– Пяток километров. Да туда вся округа ходила. У нас людишки хозяйственные! – пациент подмигнул.

– Зачем вы туда завернули вчера?

– У меня бывает. Вы вот, наверное, городской. В лесу не ходили. А там всякое случается. Как говорят, леший завёл. Ну и… стопочка была не одна. При жёнке говорить не стал, башку бы оторвала. Но мы на троих этак…

– Ясно. Отдыхайте. Утром вас переведут в терапевтическое отделение.

Доктор Полозов возвратился в ординаторскую, обнаружил на столе отчёт из лаборатории, быстро просмотрел результаты и нахмурился. Диагноз врача из Медного не подтвердился. Однако интуиция не отпускала из сознания проблему, логически исчерпанную. Тур прислушался к близнецу: Ворон сидел за столом, медленно листая толстую книгу.

Рука сама собой потянулась к сотовому.

– Есть минутка поговорить?

– Ещё один странный случай? – осведомился брат на другом конце беспроводной связи.

– Пожалуй, в чём-то странный. Не понимаю, что мне не нравится. Деревенский мужик провалился в какой-то карьер с лакокрасочными отходами…

– И у тебя краска? – оживился Ворон. – Похоже на семейную напасть… Эй, ты почему молчишь?

Тур встрепенулся.

– Слушай, как называлась деревня, куда мы заезжали в поисках Лиса? Я тогда к трактористу подошёл с вопросами.

– Не помню, но это легко выяснить.

– Подожди, ещё посмотри по карте, сколько километров от этой деревни до развилки, где мы видели фуры.

– Тур, что тебя так беспокоит? – голос Ворона стал тревожным.

– Ничего конкретного, к сожалению. Мужик поступил с токсическим отравлением, хотя утверждает, что только перемазался в каком-то масле. Биохимический анализ крови показал потрясающее превышение нормы трансаминаз и билирубина…

– Стоп. Теперь то же самое только по-русски, – беззастенчиво перебил брат.

– Что? А, извини. Короче, печень самого подзаборного алкоголика выглядит лучше. Понимаешь, единичное отравление никогда не вызовет такую картину через сутки после попадания токсина в организм.

Теперь надолго замолчал Ворон.

– Если мы об этом поговорим дома, никто не умрёт? – спросил он, наконец.

– Нет. Надеюсь. У тебя есть идеи?

– Можно сказать и так. Ладно. Не забудь про пикник!

Лис догадывался, что близнецы сговорились предоставить ему полную свободу действий, но вместо ожидаемого удовлетворения на сердце скреблась досада. Он так долго трудился, чтобы добиться взаимопонимания с братьями, а вчера сам, своим бескостным языком, перечеркнул достигнутые результаты. «Неуд» на экзамене стал логическим итогом подавленного настроения.

– Да, Дед прав, – Лис обратился к большой чёрной галке, разгуливающей перед скамейкой в университетском сквере, и процитировал: «Прежде чем бороться со всемирной неустроенностью, необходимо навести порядок в собственной натуре».

Птица посмотрела на студента внимательным круглым глазом и вернулась к прерванному занятию – исследованию пустого пакета из-под хрустящей картошки.

На поясе призывно пропел сотовый. Лис обрадовался. Звонить ему сейчас мог только один из братьев.

– Да!..

Восторг сошёл на нет, когда в трубке ответил незнакомый женский голос.

– Это Борис Полозов?

– Я слушаю, – Лис на всякий случай огляделся по сторонам и осторожно покосился на дисплей аппарата. Номер абонента был неопознан.

– Говорит Света, подруга Лоры. Она просила тебе передать, что она ждёт тебя на набережной около старой лодочной станции.

– Минутку. Какая ещё станция? – удивился Лис.

– На набережной около старой лодочной станции, – вяло повторила Света.

Лиса так и подмывало спросить: ты нанюхалась или накололась – ибо бесцветный голос мог принадлежать, по его мнению, только наркоманке.

– Лора рядом с тобой? Я хочу с ней поговорить.

– Лоры нет. Она просила передать.

– Хорошо. В котором часу она будет на набережной?

– Она ждёт на набережной.

Заторможенная девочка повесила трубку.

Лис недоумённо посмотрел на онемевший аппарат.

– Что ей ещё надо?

Он выбрал из списка номер Ворона, но, подумав, от звонка отказался. Причин тому было две: обещание брата свернуть девочке шею и вчерашнее заявление о младенце и соплях. И если первое выглядело как обычное сотрясение воздуха, второе задевало личную гордость Лиса.

– Я сам разберусь, – пробормотал юноша и решительно встал со скамейки.

Мотоцикл не завёлся ни с третьего, ни четвёртого раза. Лис плюнул, поставил сигнализацию и отправился на свидание пешком. На площади, где бронзовый вождь указующим перстом направлял народ в светлое будущее, юношу начали одолевать сомнения в правильности выбора сугубо личного направления. Набережных в городе было предостаточно, а лодочных станций он мысленно насчитал не менее четырёх, и каждую можно было смело называть старой. Зародилась идея позвонить Туру и осторожно узнать его мнение о задачке. Но тут острый слух уловил перебранку двух мальчишек в переулке.

– Не попрусь я туда!

– Тупой совсем? На этом берегу! За детской больницей. Около лодочной станции!

Лис удовлетворённо кивнул. Само провидение подсунуло ему ответ. Избавленный от сомнений, Борис Полозов отправился на набережную.

Асфальтовая дорога круто ушла под горку, а дальше, под своды тополиной аллеи, повела каменистая грунтовка, предназначенная для пеших прогулок. Взмокший от быстрой ходьбы под жарким солнцем, Лис блаженно вдохнул прохладную тень и расстегнул ворот рубашки. Прохожих рядом не было, а церемониться с внешним видом перед Лорой он не собирался.