– Дальше.

– Мы его посадили. Мы ничего такого не хотели! Мужики, ну поверьте! Я не знаю, что Игорьку в башку въехало. И доза-то была детская…

Глаза торгаша наркотиками отчаянно забегали между мрачным визитёром в чёрных перчатках и Клёпой, поигрывающим литыми мускулами.

– Дальше! – Всеволод Полозов повысил голос, не замечая, как руки сами собой сжались в кулаки.

Белобрысый хватал воздух разбитым ртом, не решаясь продолжать. Клёпа помог ему коротким пинком.

– Он у нас… Ну, не дышал. Игорёк в него даже дуть пытался. Ну, как врачи. Мы же ничего не хотели такого! Просто… просто бес попутал! Ну, мужики…

Ворон дёрнулся вперёд.

– Эй, спокойно. Нам жмурик тут не нужен, – шикнул на него Славик.

– Дальше, – глухо потребовал Всеволод Полозов.

И Клёпа опять «включил» словоохотливость рассказчика.

– Мы его ну… в лесу. Шприц в карман сунули, чтобы вроде он сам. Игорёк далеко тащить отказался. Он змей до хрена боится. Ну, мы его… возле дороги положили, за кустами.

– Где? – лицо, обрамлённое чёрной бородой, вмиг окаменело.

– Ну… за Медным.

– Точнее!

– Там просёлок такой есть. Просека. На юг, кажется. Ну, километров шесть. Сначала по шоссе, потом грунтовка. И колея там ещё, – белобрысый торопился так, будто от скорости повествования зависела его жизнь. – Он холодный уже был…

Ворон сорвал очки.

– Себя и имя своё забудешь!

Парень шарахнулся назад. Чугунная батарея загудела от удара, и гул покатился по стоякам в соседние квартиры.

Славик, невольно отступивший от Владимира Полозова, перевёл взгляд на пленника и спокойно подытожил.

– Угробился, – затем снабдил сообщение соответствующими комментариями.

Непутёвый наркоторговец неподвижно сидел на полу с идиотской гримасой на лице. Изо рта на холёный подбородок текла жидкая кровавая слюна.

Владимир Полозов отвернулся и опёрся плечом на дверной косяк. Всеволод Полозов тревожно, но неподвижно наблюдал за близнецом и, убедившись, что вспышка гнева угасла, обернулся к мешкообразному телу. Несколько секунд внутри его боролись врач и человек, только что узнавший об убийстве младшего брата. Тур не определил, кто из двоих победил, когда снимал перчатку и наклонялся к пострадавшему. Пальцы прикоснулись к рыхлой шее. Пульсация. Ладонь моментально похолодела, и чужая жизнь покорно поползла наружу. Тур отдёрнул руку.

– Пока живой, – произнёс он.

– Поехали, – обронил Ворон.

– Пожалуй, я составлю вам компанию, – мрачно предложил Славик.

– Спасибо, но это лишнее, – вздохнул Всеволод Полозов.

Славик неопредёленно пожал плечами.

– Ты уверен?.. Жаль, что так с мальцом вышло. Давайте-ка оба домой. Игорька я вам завтра доставлю. Если хотите, по частям.

– Он того не стоит, – глухо ответил Владимир Полозов. – Не марайся о дерьмо, Славик. Ты и так много для нас сделал.

Лис сидел на кочке до тех пор, пока озноб не превратился в крупную дрожь. Мышцы спины свело. Юноша изогнулся и вскрикнул. Что-то, давно забытое телом, тянуло рефлексы к фантомному безрезультатному движению.

Свернуться бы клубком, закрыться от моросящего дождя пушистым хвостом, забыть про сосущий в желудке голод и уснуть.

Травинка с каплей перед острым носом. Удачная охота. Лай взволнованной лисицы. Это было. Когда? Сегодня утром? Годы назад? Или во сне?

Оскаленная пасть гончей. Стремительная осенняя река…

Лис по крупицам выуживал из воспалённой памяти обрывки пёстрых видений: чужие, но знакомые голоса, гигантские предметы и запах человеческого жилья, руки, бережно перевязывающие израненное звериное тельце.

Тур спросил однажды: «Откуда у тебя на спине рубцы?» Лис не посмел тогда сказать: а ты вспомни лиса, из которого вынимал свинцовые дробинки и удивлялся, почему же зверь безропотно доверяет твоим рукам. Пришлось солгать: «С дерева на штакетник свалился».

– Я нашёл дорогу к дому тогда, найду и сейчас, – тихо произнёс Лис и встал, опираясь о берёзовый ствол.

Выпрямился, расправил плечи и замер, будто лисица, выслушивающая округу. Звуки вечернего леса обняли слух и потекли в сознание.

Визгнула муха в паутине. Шаркнула змея. Зашевелилась белка в дупле. Далеко-далеко чавкнула трясина. Совиные крылья хлопнули на ветру…

В глазах поплыло. Лис дёрнулся и потряс головой. Где, что, когда, как далеко? Звуки шуршали в ушах, сотни тонких запахов щекотали ноздри. Лисица умела расшифровать всё, что впитывали чуткие звериные органы. Человеческий мозг беспомощно метался в хороводе непривычных ощущений, и сознание качалось над бездной, задыхаясь под гнётом навалившейся извне информации.

Лис двинулся вперёд наугад, как будто надеялся встретить по пути какую-нибудь разумную идею. Мышцы ломило, но он упрямо шёл по болоту, невзирая на накатившую дурноту. В сумраке показалось, что слева мелькнула тропинка. Лис, игнорируя лужи, повернул, пробился сквозь бурелом и остановился на сухом пригорке. Перед глазами развернулась прикрытая ночной сенью рощица. Тени стволов распластались на земле жутковатыми зигзагами.

В спине появилась неприятная дрожь. Лис судорожно оглянулся. Никого. Рощица впереди поманила тихим шуршанием лиственных крон. Под ногами сухая земля. Остаться здесь, в относительном комфорте или идти дальше, надеясь, что за уродливыми деревцами появится долгожданная опушка?

Пока он размышлял, в носу защекотал отчётливый дух псины. Лис оцепенел. Собака или волк? Слух уловил ритмичное дыхание. Запах усилился: мокрая шерсть, зловонный смрад из пасти и диковатый страх. Лис осторожно оглядел кустарник, но никого не рассмотрел в темноте.

Если собака, значит охотник рядом. Если волк, авось удерёт. И юноша громко крикнул в лес:

– Эй, там!

Зверь не шевелился.

Лис отчаянно вслушивался в ночь. Ни шагов, ни треска сучьев. Получается, зверь один. И голос его не спугнул.

– Опаньки, ядрён-батон! Ты откуда тут взялся?

Лис подскочил. Сердце выдало сумасшедшую чечётку, и кровь ударила в голову так, что в глазах забегали искры.

Человек совершенно бесшумно приблизился к юноше и обошёл вокруг, точно рассматривал музейный экспонат.

– Как вы меня напугали, – не своим голосом выговорил Лис.

– О, это я могу! – тот засмеялся. – А ты, это, сынок, разве видишь меня?

– Вижу, – запнувшись, ответил парень.

Бесшумный незнакомец почесал лохматую седую голову и цокнул.

– Опаньки.

Лис справился с бурным дыханием и в свою очередь рассмотрел собеседника. Дед как дед. Клетчатая рубашка, грубая безрукавка, брезентовые штаны и высокие резиновые сапоги. Лицо крупное, морщинистое, чуть помятое, но взгляд трезвый, даже бодрый. Сизый нос-картофелина – этакий индикатор объёмов принятого вовнутрь алкоголя – лихие усы и трёхдневная щетина. На вид деду было к семидесяти, но Лис сбросил пяток на специфический деревенский образ жизни. В целом мужик казался крепким, как бывалый охотник.

– А где ваша собака? – ляпнул Лис.

– Что, боишься пёсика? – мужичок расплылся в хитрой улыбке. – Ай-ай, а ведь большой мальчик… Погодь-ка, – улыбка исчезла, и её место заняло неподдельное удивление. – Ты как собаку учуял?

– Носом, – огрызнулся Лис. Беззлобная ирония деда ему совсем не понравилась.

– Опаньки. Значится, ты меня увидел, а мою Галку унюхал?

Лис собрался с духом и пошёл в атаку.

– Ваша собака прячется вон в тех кустах, – он махнул рукой на заросли. – Я её не боюсь. Это она меня боится. Она одичала одна.

– Опаньки… – дед сурово сдвинул густые брови.

– Никакие не «опаньки». Ты призрак. Но я тебя вижу и слышу, потому что я сын Огненного Змея, хранителя царства, кое в народе зовут «Тридесятым».

– Ух…

Блазень мгновенно оказался в десятке метров от собеседника.

– Постой, дед, не уходи, – Лис пошёл за призрачным охотником.

Под ногой угрожающе хлюпнуло, и он запоздало понял, что впереди трясина.

– Эй, Болотник, – он посмотрел на застывшего деда и попятился. – Брось свои штучки! Меня не проведёшь.