Завернув в коридор кардиологического отделения, доктор Полозов уединился в холле и достал сотовый. Из ответной реплики стало ясно, что настроение у близнеца великолепное. Он бодро сообщил, что вместе с Лисом отвёз письма в три наиболее популярные в городе газеты.

– В электронных СМИ я сам всё опубликовал, – закончил Ворон свой отчёт, и Тур почувствовал, как он подмигнул кому-то рядом, видимо, Лису.

– Отлично. А мне сегодня вот что в голову пришло: нужно взять анализы у всех жителей окрестных деревень. Если наша версия проходит, у всех должны обнаружиться признаки повышенного содержания диоксинов в организме.

Сотовый ответил озадаченным дыханием.

– Как ты это представляешь? – осведомился Ворон, переварив идею брата.

– Хочу убедить главврача дать мне санкцию на полевую поездку.

– Мы засветимся.

– Результаты будут переданы в санитарно-эпидемиологическую службу. Какая разница, кто инициировал исследования? Я устрою так, чтобы причиной считали анамнез в истории болезни.

– Ну-у, давай, – не слишком уверенно согласился Ворон.

Тур слышал, как Лис возле брата бурно противился, ссылаясь на вездесущих заложных.

– Волков бояться – в лес не ходить, – поднажал Тур. – Там сотня людей, которым, очень вероятно, нужна медицинская помощь.

– Когда отправляемся?

– Необходимо твоё присутствие здесь завтра в девять утра. Без очков.

Ворон понимающе хмыкнул.

– Кого будем убеждать? Начальство? – уточнил он.

– План у меня есть.

Тур закрыл мобильник и внимательно осмотрелся. В холле, кроме пожилой женщины в больничном фланелевом халате, никого не было. Доктор Полозов пошёл к выходу на лестницу, но тут открылась дверь ближайшей палаты, и две медсестры выкатили носилки с телом, закрытым простынёй. Покрывало зацепилось за щеколду и поползло на пол прежде, чем медработницы заметили непорядок. Хирург остановился в нескольких шагах от холодного тела. Мёртвое лицо старушки приковало взгляд. Смерть вдавила морщинистые щёки вглубь черепа, заострила ровный прямой нос, припорошила белой невещественной пудрой тонкие губы и расписалась синевой под навсегда закрытыми глазами.

Тур неожиданно поймал себя на том, что едва ли не любуется некогда красивым старческим ликом. Сердце дрогнуло в его груди. Нечто тёплое присутствовало возле покойницы. Незримое и неосязаемое.

Бледная женщина на цыпочках приблизилась к каталке и бережно накинула на тело старушки простыню. Медсёстры невозмутимо развернули неуклюжие носилки и повезли умершую в сумрак коридора.

– Как же так, баба Прося? Как же так?

Доктор Полозов перевёл взгляд на взволнованную даму преклонных лет. Она заметила его внимание.

– Она поспать прилегла после обеда. Только поспать! Ничего-то у неё не болело. Мы вечерком с ней собирались в «дурачка» сыграть. И вот… Доктор, почему?

Больную пробила крупная дрожь. Хирург поспешно взял её под руку.

– Так бывает, к сожалению, – он почувствовал, как в ладонях скапливается привычный жар. – Вам нужно успокоиться. Где ваша палата? Я провожу.

Женщина испуганно замотала головой, и слёзы вопреки её воле брызнули из красноватых глаз.

– Я не могу туда сейчас. Не могу.

Доктор Полозов поискал глазами медперсонал отделения, но постовая медсестра на своём месте отсутствовала.

– Присядьте, пожалуйста, – он мягко, но настоятельно, повёл пациентку к дивану в холле.

– Доктор, вы не представляете, как она любила жить! – тяжело дыша, бормотала женщина. – В свои семьдесят с лишним лет, подумать только! И вот… вдруг…

– Успокойтесь, – Тур бережно провёл ладонью по влажной дрожащей руке больной и незаметно задержал пальцы на запястье, просчитывая пульс. – Для пожилого человека умереть во сне – благо. Недаром говорят: кого Бог любит, того во сне к себе берёт. Баба Прося, я уверен, прожила долгую жизнь и прожила её достойно.

– Да… да… – под действием чудотворных рук женщина почувствовала себя увереннее. – Мы с ней в палате познакомились. Какая она забавная бабушка! Господи… Представляете, доктор, она всё помнит. Вот вы, врачи, говорите про старческий склероз, а у неё голова светлая, будто у молодой.

Всеволод Полозов понимающе кивал, а сам следил за коридором, где, по его мнению, должна была бы вот-вот показаться медсестра. Состояние больной внушало ему серьёзные опасения.

Та тем временем продолжала, не обращая внимания на жестокую одышку.

– Она мне каждый день про дочку свою рассказывала. Представляете, её Людочка в детстве рисовала розовое солнце. Все дети – красное или жёлтое, а она – розовое. Ей говорят: так не бывает, а она – будет розовое. Представляете? Упрямая девочка. Она учёным стала.

– А где сейчас дочка бабы Проси? – спросил Тур, чтобы отвлечь женщину от осознания нарастающей боли в груди, которую он всеми силами старался сейчас отодвинуть, удерживая кисть больной в своих руках.

В коридоре мелькнул белый халат. Доктор Полозов, вознамерившийся уже уложить пациентку на диване и самостоятельно принять меры по купированию приступа стенокардии, призывно взмахнул медсестре. Та заторопилась.

– Умерла её дочка, – голос больной утонул в возобновившемся потоке слез. – Баба Прося не верит, говорит – ушла. А я поняла: погибла.

– Ну-ну, не волнуйтесь, – повторил хирург, уступил место возле пациентки медсестре и тихо распорядился. – Обеспечьте полный покой, нитроглицерин немедленно, а я позову дежурного врача.

– Вы случайно не из… – начала медсестра, изумлённо осматривая синий медицинский костюм хирурга.

– Случайно из хирургии, – отрезал доктор Полозов. – Займитесь пациенткой, коллега.

Закончив экстренную операцию, Тур долго стоял на крыльце больницы с сигаретой в руке и смотрел на малиновый закат, расплывшийся над лесом. Розовое солнце не выходило из головы, равно как и странное ощущение тепла, возникшее внутри при виде умершей старушки. Он ожидал явления её призрака в той или иной форме, однако пространство дышало одиночеством. Всеволод Полозов возвратился в отделение без каких-либо выводов и с тревожной мыслью: не разучились ли мы видеть гостей с того света?

Ответ на волнующий вопрос он получил через час. Работая над операционным столом, он краем глаза наблюдал туманное мерцание возле кварцевой лампы, и нечто незвучавшее билось в ушах: помоги ему, пожалуйста, помоги! Когда состояние оперируемого больного стабилизировалось, мерцание и мольбы прекратились. Никто из бригады, разумеется, привидение не заметил, зато горячие руки хирурга вызвали беспокойство заботливой Лидочки, помогавшей ему снять окровавленные перчатки.

– Всеволод Васильевич, вы хорошо себя чувствуете? По-моему, у вас жар.

Тур непринуждённо отшутился и даже позволил медсестре прикоснуться к своему лбу. Лидочка осталась удовлетворена.

Пока Владимир Полозов поджидал брата во дворе клиники, к нему дважды обратились: здравствуйте, Всеволод Васильевич. Для простоты он просто кивал в ответ. Третьей жертвой поразительного сходства близнецов стала юная барышня, спешащая к дверям больницы с автобусной остановки.

– Всеволод Васильевич! Я так и знала, что обязательно вас встречу!

Он непринуждённо снял очки и мило улыбнулся девушке, направлявшейся к нему.

– Увы, мадемуазель. Владимир Васильевич.

Она удивлённо остановилась. Владимир Полозов показал на больничное крыльцо.

– А Всеволод – вот он идёт!

Девушка оглянулась, несколько секунд следила за приближающимся доктором Полозовым, перевела взгляд на его брата-близнеца и, слегка покраснев, рассмеялась.

– Ой, извините. Я не узнала.

– А я, кажется, вас узнаю, – начал Владимир Полозов.

– Оля? – продолжил за него Всеволод Полозов. – Рад видеть. Какими судьбами?

– Я на практику сюда напросилась. Но к вам в хирургию только после третьего курса направляют, – она виновато передёрнула узенькими плечами.

– Не всё сразу, коллега, – улыбнулся доктор Полозов. – Была бы цель, найдётся и решение.