— Вот это… — выдохнул он, проводя пальцами по шелковистой ткани ее камизоли. — Испорченная девчонка, так ты нарочно выставляла это, просто чтобы свести меня с ума?

Фрэнки кивнула, и зеленый оттенок его глаз сгустился до изумрудного. Его губы отыскали соски, едва прикрытые теперь шелковым кружевом, и он языком стал щекотать каждый набухший бутон, пока она не начала извиваться.

— Мне нужно, чтобы ты хотела меня, Фрэнки.

— Я хочу. Хочу тебя так, что не могу сказать словами…

Наконец и этот последний предмет одежды соскользнул к ней на талию, и у него перехватило дыхание, когда он стал пожирать глазами ее округлые, роскошные груди.

— Боже, как ты прекрасна! Просто невероятно, какая ты красивая.

Его слова доставили ей особое удовольствие, потому что она всегда считала единственной красавицей у них в семье свою младшую сестру.

С величайшей нежностью он развязал шарф, которым были связаны ее волосы, пропустил пальцы сквозь их густую массу темного золота и распустил их по ее обнаженным плечам. Потом взял ее набухшие груди в чаши ладоней и стал большими пальцами ласкать ее соски, заставляя их сжиматься и пульсировать под его прикосновениями.

Он был чудесным любовником, неторопливым и нежным.

А в ней росло нетерпение. Желание превратилось в подгоняющую боль, в необходимость, неимоверно распиравшую ее изнутри.

— Эрик, скорее…

— Терпение, любовь моя. Давай не будем торопиться. Я хочу насладиться каждым дюймом твоего тела.

Но она больше была не в силах терпеть. И, ухватившись за подол его рубашки, быстро стащила ее через голову, потому что хотела контакта с его обнаженным телом.

Его широкая грудь была покрыта густой порослью мягких завитков, и она провела по ней руками, наслаждаясь ощущением его горячей плоти под шелковистыми волосами и чувствуя, как ходят под кожей мощные мышцы. Нащупав затвердевшие кончики его сосков, она стала массировать их пальцами, повторяя то, что он делал с ней.

Его резкий, свистящий вдох показал ей, как это на него подействовало.

Руки Эрика опустились, нашли молнию ее джинсов. Он сел, и через секунду джинсы оказались снятыми вместе с крошечными кружевными трусиками, которые были на ней. Потом он встал и расстегнул свои брюки, не спуская с нее горящих страстью глаз.

Вид его эрекции послал новую волну желания в самые потаенные ее глубины.

— Иди сюда, ложись рядом, — приказал он, притягивая ее к себе, и вот они уже в объятиях друг друга на мягком ковре перед огнем камина, и его прикосновения перестали быть нежными.

— Эрик, mio сагo[12]…

Она гладила его лицо, волосы и тело, бормоча какие‑то отрывочные фразы, не замечая, что говорит на мягком и мелодичном языке своих предков, в неведении того, что ее руки трясутся, а прижатое к нему тело дрожит, словно в лихорадке.

— Эрик, пожалуйста. Я просто не выдержу, если ты не поторопишься…

Собрав последние крохи самообладания, он отстранился на несколько секунд, нужных для того, чтобы надеть презерватив, а потом ее длинные беспокойные ноги обвились вокруг него, ее нежные руки взяли его в плен, приковали его к ней для танца любви.

Желание росло и росло с каждым его движением.

Внезапно он остановился, удерживая ее на самом краю, почти обезумевшую от желания.

— Тихо, Фрэнки, не двигайся, — приказал он с яростной настойчивостью. — Ты веришь… — он дышал громко и прерывисто, черты его лица приобрели суровую красоту от сдерживающих усилий и вескости того, о чем он собирался спросить, — в любовь… — она застонала и шевельнулась совсем чуть‑чуть, а он на мгновение крепко зажмурился и задержал дыхание и лишь потом смог продолжать охрипшим голосом, — с первого взгляда?

Но она уже ничего не могла объяснить словами. Притянув к себе его голову, она поцеловала его с неистовым отчаянием, через поцелуй давая ему понять, какое неземное блаженство начиналось для нее.

Для слов было уже слишком поздно.

И они оба по безумной, головокружительной спирали низринулись в бушующий вулкан наслаждения.

— Эрик, здесь у тебя настоящая зона бедствия. Сколько же раз тебе оперировали колено? — Фрэнки с нежной осторожностью прикоснулась к его ноге, наслаждаясь ощущением грубой, покрытой волосами кожи и ужасаясь количеству шрамов.

Они лежали, растянувшись на ковре, и Эрик только что положил еще одно полено на пылающие в камине угли.

— Четыре. В футболе коленные проблемы вполне рядовое явление, что‑то вроде профзаболевания. Тебе не холодно, нет? — Он протянул руку, взял мягкий плед с края дивана и укутал ее, потом сел, прислонившись спиной к дивану, и взял ее на руки. — Вообще‑то, если я не играю в футбол как профи и не участвую в лыжных гонках, колено работает довольно неплохо. Оно не сделает меня инвалидом или чем‑то вроде того, когда мы состаримся.

Фрэнки находилась в состоянии эйфории, ее переполняли умиротворенность и счастье, и она не позволила себе встревожиться от его слов.

— Заниматься любовью оно тебе определенно не мешает. Это было потрясающе, — промурлыкала она, и его руки крепче сжали ее в объятиях.

— И даже еще лучше, — согласился он, совершенно пренебрегая скромностью.

Она хихикнула и шлепнула его, но когда он снова заговорил, то поняла, что теперь он говорит вполне серьезно.

— Я не думал, что это случится с нами так скоро. Видишь ли, я хотел убедиться, что ты понимаешь, что для меня это не случайная связь, Фрэнки. Ты ведь это понимаешь, да?

У нее в мозгу прозвенел сигнал тревоги, и она попыталась засмеяться.

— Эй, мне не нужны твои уверения, я уже взрослая леди. И это ведь я первая… — начала она, но он перебил ее:

— Не надо шутить, это очень важно. Ты помнишь, о чем я спросил тебя несколько минут назад, когда мы занимались любовью? — Она задвинула те слова в самый дальний уголок сознания, потому что побоялась вникнуть в их смысл. Но сейчас отлично поняла, о чем речь, и до смерти перепугалась. — Я спросил тебя, веришь ли ты в любовь с первого взгляда, — с упрямой настойчивостью напомнил он. Взяв ее за подбородок, он ласково повернул ее лицо таким образом, что ей пришлось посмотреть на него. Большим пальцем он нежно водил по ее припухшей нижней губе. — Я влюбился в тебя, как только увидел, разве ты не поняла? Разве ты этого не почувствовала? Я хочу прожить с тобой всю жизнь, Фрэнки.

Придя в ужас, она открыла рот, чтобы сказать что‑то, но он положил два пальца ей на губы и покачал головой.

— Не делай такое лицо. Я знаю, что мы должны были провести вместе еще много времени, прежде чем обсуждать такой важный вопрос, — тихо и серьезно сказал он. — Понятно, что нам нужно узнать друг друга и в других отношениях. Но раз уж это случилось сегодня — и, судя по всему, будет продолжаться и впредь, — то я считаю, что ты заслуживаешь того, чтобы знать о моих чувствах с самого начала.

Красивые глаза Эрика, казалось, светились мягким светом, а его честность и благородство проникли ей в самое сердце. Таких, как он, больше нет — объявляет о своих намерениях, словно джентльмен из другой эпохи… Что‑то щелкнуло у нее внутри, и она попыталась сесть прямо, чтобы подумать, не поддаваясь чувствам. Он говорит ей, что не хочет с ней расставаться, ведь так?

Женитьба. Замужество.

И этот дом, эти пустые спальни наверху — он же захочет целую толпу детей.

Она никогда не расплатится с отцом, если будет все время ходить беременная.

Выпутывайся прямо сейчас, Фрэнки, советовал ей голос благоразумия. Он милый, смешной и щедрый и чертовски честный, а ты под конец сделаешь ему больно.

Ты и себе сделаешь больно. Его руки снова обняли ее, губы легонько ущипнули за мочку уха, и невольная дрожь тотчас прошла по ее телу. Эти любовные ласки, такие затягивающие, взрывные, невероятно прекрасные! Она не может уйти от него, пока не может. Не сейчас. Не сегодня, во всяком случае.